Николай Бахрошин - Идол липовый, слегка говорящий
Вот в этом-то все и дело. Он был в этой странной Ващере, которой нет на интернет-карте. И она изменила его. Пока Саша не вернулся в Москву, он сам не понимал, насколько она его изменила. Расставила приоритеты, как опять-таки говорил Иннокентий… Пожалуй, так…
– Геннадий Петрович…
– Чего?
– В отделе проверки, я видел, есть старые карты тридцать четвертого года выпуска. Может, на них посмотрим?
– Да что там смотреть, – проворчал Гаврилов. Тем не менее, он снял телефонную трубку: – Таня? Гаврилов говорит! Принеси мне карту страны за 1934 год. Из отдела проверки, откуда же еще. Да, нашей страны, нашей! Не нужен нам берег турецкий, клали мы на него… И живенько!
Большая, желтая, лохматящаяся по краям карта была принесена секретаршей и разложена на столе. Они оба склонились над ней.
– Так вот же, Геннадий Петрович! Вот – Ващерский край! Вот – город Острожин! Вот они, пожалуйста!
– Так… – Гаврилов озадаченно крякнул, посмотрел на экран компьютера, потом снова на карту 34-го года. Взялся за клетчатый платок и тщательно вытер бритую макушку. – Так…
– Я же говорю, что я там был!
– Так-так… Подожди, Кукоров, не суетись под клиентом поперед батьки… Что же это получается?
– Как всегда получается. Забыли, наверное, кусок страны, когда печатали новые карты, – предположил Саша. – Их же в начале девяностых печатали, а тогда могли маму родную забыть. Полезных ископаемых в Ващере нет, заводов – нет, приватизировать нечего, да и населения-то всего несколько тысяч человек. Свободно могли забыть.
– А электорат? – удивлялся Гаврилов – Электорат тоже забыли? Голоса избирателей, как можно?
– А – по фигу!
– Так-так… – пыхтел главный. – По фигу – это понятно, это бывает, сплошь и рядом бывает… Подожди, подожди, дай сообразить… Слушай, это же сенсация!
– Какая там сенсация? Распиздяйство обычное! – определил Саша.
– Подожди, подожди… Не суетись… Это – само собой… Слушай, вот что: садись и пиши заметку, – на глазах зажигался главный. – Значит, так: кусок страны исчез с карты России. Так?! А почему исчез? Продали, конечно… Так?! А кто продал… Абрамович с Чубайсом, кто же еще! Значит, так и пиши – Абрамович с Чубайсом торгуют Родиной! По данным нашего источника, из Ващерского края, стертого теперь с лица карты России, пиши, новый кусок нашей северной территории продан американцам! Эта сделка состоялась… допустим, в Лондоне! Посредником выступил небезызвестный всем Борис Абрамович Березовский… Только аккуратно пиши, чтобы в суд не могли подать… Значит, источник! Сам придумаешь какой-нибудь… Сделка века! Чтоб от одной цифры дрожь пробирала… Аляска – отдыхает! Не мне тебя учить… На обложку выставим!
Гаврилов уже окончательно загорелся новой сенсацией. Блестел глазами, раскраснелся мясистым лицом и беспрестанно промокал платком потеющий лоб. Какая-то у него болезнь, что-то с обменом веществ, потому и потеет так сильно, знал Саша.
Несчастный, в сущности, человек… Немолодой, неумный, не талантливый и нездоровый. Сплошные «не», если разобраться.
Когда-то в молодости Гаврилов был врачом-педиатром в интернате для сирот, лечил детишек. Потом его понесло в журналистику, попал на подхват к политикам, так и вынесло его почти на самый верх власти. Но не донесло, помощником президента по каким-нибудь второстепенным вопросам он так и не стал. Теперь Гаврилов регулярно, раз в два-три месяца, запивал на пару недель, потом, до следующего запоя, лечил свой обмен веществ. Написал три романа, опубликовал их за свой счет – бредятина редкостная до изумления, никто из сотрудников больше десяти страниц не осилил, хотя честно пытались под нажимом сверху.
Лучше бы он детишек лечил…
Жалко его, если разобраться. Их всех, коллег и соратников, очень жалко. Хотя они наверняка считают иначе…
– Ну?! Чего стоишь? Иди, садись и пиши! – гаркнул на него главный. – Значит, третью полосу занимаешь всю и озаботь художников иллюстрациями. Чтоб – карта новая, карта старая, все крупным планом. О твоем поведении мы потом поговорим, после номера, не к спеху.
– Не буду я, пожалуй, этого писать, – сказал Саша.
– Чего?!
– Брехня же. Не хочется брехню писать, – спокойно пояснил Саша.
– Чего?! – Гаврилов, все еще оставаясь во власти новой сенсации, смотрел на него с искренним удивлением, как ребенок на чудо-юдо, вдруг материализовавшееся в его спальне. – Кукоров, ты что, пьяный, что ли? Заболел? – догадался он.
– Нет, выздоровел, – отрезал Саша. – Пожалуй, пойду я, Геннадий Петрович, напишу заявление об уходе.
Не дожидаясь ответа, он встал и вышел из кабинета главного редактора. Выходя, улыбался. Таких круглых глаз он давно не видел у Гаврилова.
* * *
– Ну и что ты теперь будешь делать? – спросил Мишка Бломберг и отхлебнул пива.
Саша тоже отхлебнул пива. Оно было холодным и свежим.
Стараниями Гаврилова в подвале редакции был оборудован небольшой, но уютный бар с настоящей стойкой и разливным пивом. Имелся здесь даже интерьер, оформленный в духе средневекового кабачка с тележными колесами на стенах и причудливыми фонариками под потолком. Днем бар работал как столовая с дешевыми обедами для сотрудников, после 18.00 бармену Вадику было разрешено продавать спиртное. Еще одним несомненным плюсом было то, что толстый Вадик наливал в долг, записывая кружки рюмки и в клеенчатую тетрадку. Цены были в два раза гуманнее, чем в обычном кафе. Сказать нечего – все для блага человека из «желтой» прессы…
Сейчас они сидели в баре вдвоем, рабочий день в редакции только кончался. Кроме них хмурился за стойкой Вадик. Он всегда был хмурым, пока не выпивал первую за день кружку или рюмку, но делал это по английской манере – вечером. Боролся таким образом с полнотой, как он объяснял. Бломберг всегда советовал ему бороться лучше с алкоголизмом, но Вадик объяснял, что не ставит перед собой неразрешимых задач. Он – материалист.
– Завтра заберу трудовую книжку, – сказал Саша.
– А дальше?
– Получу расчет. Денег дадут каких-нибудь.
– Много все равно не дадут, – категорично заявил Бломберг.
– Это понятно.
– Ну, а дальше? – продолжал допытываться Мишка. – Александр Батькович Кукорекин, дальше-то что?
– Может быть, книжку напишу, – сказал Саша. – Писать я умею, ты знаешь.
– Умеешь, чего тут не уметь, – скептически подтвердил Бломберг. – Писать – это легко. Книжку написать – легче легкого. А издать – вообще плевое дело. Особенно сразу и за большие деньги. Вон они, на каждом заборе объявления от издательств: «Требуются авторы, заплатим сразу и много».
– Издеваешься? – спросил Саша.
– Нет. Плачу над твоей нелегкой судьбой.
