Челси Ярбро - Костры Тосканы
— Где вы их взяли? — спросила Деметриче рассеянно, приглядываясь к больной.
— Одна нашлась под фигуркой Мадонны, остальные были на кухне. Их хватит на пару часов, потом понадобятся другие.
— Мы тут пробудем так долго?
Ракоци вгляделся в Феве, коснулся ее лба, горячих сухих рук и шеи.
— Кажется, нет.
— Она… умирает?
Деметриче прикусила губу. Глаза ее заблестели. Неужели все старания были напрасны? Как все-таки мал и слаб человек!
Ракоци понял, что с ней творится, и осторожно взял ее за руку.
— Не казните себя, дорогая. Мы сделали все, что могли.
Сильный раскат грома на миг оглушил их. Когда все стихло, Деметриче тихо произнесла:
— Ей нужен священник. Сан-Джермано, я вас умоляю, кликните кого-нибудь к ней!
Ракоци покачал головой.
— Нет, дорогая. Ни один священник в этот дом не пойдет. Савонарола объявил, что чуму наслал дьявол и что умирающим от нее причастие ни к чему.
Глаза Деметриче расширились.
— Как? Да возможно ли это?!
Она встала и в сильном волнении заходила по комнате.
— Отказать несчастным в последнем причастии! Боже, какой позор!
— Вы правы, но тут ничего не поделаешь!
Ракоци немного поколебался, затем достал из сумки две небольшие фляжки, оплетенные серебром. Под горлышком каждого из этих изящных сосудов посверкивал крест.
— Вот. Тут — церковное масло, тут — святая вода. Я знаю, вы регулярно посещаете одну из флорентийских общин и два дня назад причащались. Сделайте все, что следует. Но учтите, Сесто об этом лучше не знать.
Деметриче кивнула, осенив себя крестным знамением, и склонилась над умирающей. Сан-Джермано, поставив сосуды в изголовье кровати, выскользнул в коридор.
Ливень, второй месяц обходивший Флоренцию стороной, наконец хлынул как из ведра и принес городу долгожданную свежесть. Когда Сесто Куоребрилло вернулся домой, на нем не было сухой нитки. Одеяла, которые он нес с собой, тоже вымокли, но в них уже не нуждался никто.
* * *Письмо неизвестного к Пьеро ди Лоренцо де Медичи.
Предупреждаю вас об опасности, Пьеро де Медичи.
Вы можете потерять Флоренцию. Карл Французский спит и видит, как бы прибрать к рукам этот край. Его намечающийся вояж в Италию никак нельзя назвать миротворческим, хотя в этом уверяются все и вся. На деле же он только и ждет, когда вы покинете город, чтобы поставить на ваше место своего человека.
Действуйте порешительнее и избежите беды. Помните, Савонарола поддерживает французов, не подпускайте его к себе. Знайте также, что Лодовико Сфорца сделал большой заем в Генуе. Не догадываетесь, на что пойдут эти деньги? Безусловно, на то, чтобы вышибить вас из седла.
Ваш отец дважды отказывался от французских титулов, блюдя независимость Флорентийской республики. Отнеситесь ко всему сказанному серьезно, иначе вас ждут изгнание и позор.
Некто, желающий Флоренции процветания 10 июля 1494 годаГЛАВА 10
Стояла жара, и народу в собор пришло маловато. Савонарола был раздражен. Впрочем, его проповедь довела-таки до истерики трех богобоязненных прихожанок, и от сердца у него отлегло.
Он задержался в Санта-Мария дель Фьоре, чтобы поговорить с приором и успокоить чиновников, встревоженных победным маршем французов.
— Карл Французский — помазанник Божий, — объявил Джироламо собравшейся подле него группе люден. — Его нечего опасаться, он никому не желает зла.
Его порадовало, что приор в этот раз выглядел скромно и что в одеждах служащих Синьории преобладал темный цвет. Даже башмаки на ногах присутствующих были простыми, добротными, без всяких там замысловатых отворотов и рубчиков — и это особенно умиляло аббата. Пожалуй, подумал Савонарола, их можно и похвалить.
— Мне по душе ваш сегодняшний вид, свидетельствующий о том, что ваши помыслы устремлены к благочестию, а честолюбие и тщеславие забывают дорогу к вашим сердцам.
Услышав такое из уст грозного Савонаролы, кое-кто из чиновников позволил себе улыбнуться, чем тут же навлек на себя его гнев.
— Но некоторые из вас, как видно, лукавят, полагая, что Господа нашего легко провести. Они не подозревают, что им не дано укрыть от ока всевидящего свои плутни. Поберегитесь же, грешники, смирите гордыню и умерьте, пока не поздно, свой нрав.
Градаццо Онданте, несмотря на неудовольствие, вновь засветившееся в глазах неистового аббата, решился задать волновавший его вопрос.
— Преподобный отец, все, что вы говорите, прекрасно, но хотелось бы знать, как флорентийцам следует отнестись к сопровождающим Карла французам? Занять ли нам выжидательную позицию или пригласить их к себе как гостей? Пусть сам Карл — помазанник Божий, но он ведет с собой армию! — Онданте обвел глазами присутствующих. Он видел, что все одуревают от жуткой жары, однако многие, заслышав его слова, встрепенулись.
— Да-да, — произнес кто-то из старых и уважаемых служащих Синьории, — как нам быть с этим, любезный аббат? Над независимостью Флоренции нависла угроза. Если Карл захочет разбить нас, он это сделает без труда. Ни Сиена, ни Модена, ни тот же самый Милан уже не придут к нам на помощь. Что же теперь нам, по-вашему, следует предпринять?
Савонарола поморщился, в его зеленых глазах зажглись недобрые искры.
— Если вас так беспокоит ваша участь в этом суетном мире, то я как ваш проповедник напрасно тратил слова. Все пройдет, все станет прахом. Только царствие Божие — пристанище нам и оплот. Все остальное — бренно. Вы, я вижу, боитесь гибели? Но задумайтесь, страшна ли она тому, кто покаялся в своих прегрешениях и неустанно возносит Всевышнему благодарственные молитвы?
— Но, — не отступался Градаццо, — если город будет разрушен, где же мы будем молиться? Флоренция — моя родина, и я совсем не хочу, чтобы она обратилась в ничто…
— Смирите гордыню, Онданте! И когда пойдете на исповедь, не забудьте включить ее в перечень своих прегрешений!
Градаццо Онданте почувствовал, что в нем закипает злость.
— Нет, отче, сейчас во мне говорит совсем не гордыня…
— Мы часто сами не можем судить, что плохо для нас, что хорошо, и потому возвышаем свой голос против вышнего промысла, впадая тем самым в великий грех. — Савонарола внимательно оглядел присутствующих и заметил, что многие смотрят на него с неприязнью. — Не пытайтесь проникнуть в замыслы Господа, флорентийцы, и забудьте хоть на секунду о собственных выгодах! Помните, лишь смирение сулит нашим душам отраду!
