Фрэнсис Вилсон - Апостол зла
— Эй, красотка! Прокатимся?
Он увидел, как головка ее вздергивается, а нижняя губка оттопыривается, словно она готовится отшить приставалу, а потом просияла улыбка. И какая улыбка! Как будто солнышко выглянуло из-за низких туч.
— Уилл! Вы меня здорово разыграли!
— Подходящий денек для этого. Но я серьезно насчет прокатиться. Так как?
Он надеялся, что она скажет «да». Кажется, прошла целая вечность с тех пор, как у них находилось достаточно времени для достойной беседы.
Она секундочку поколебалась, потом пожала плечами.
— Почему бы нет? Надо быть полной дурой, чтобы отказываться.
Он наклонился и открыл перед ней дверцу.
— Давно не виделись, Лизи.
— Очень, — сказала она, ныряя в дверцу и захлопывая ее за собой.
— Куда прикажете ехать?
— Мне все равно. Может быть, на скоростное шоссе? Прокатиться, так с ветерком.
Билл направился к выезду из города, поражаясь превратностям судьбы. Вот он, потрепанный, бородатый, с конским хвостом, расстриженный священник, которому с виду все пятьдесят, катит под сияющими небесами в машине с откидным верхом с очаровательной тридцатидвухлетней блондинкой. И чувствует себя ошалевшим школьником, только что подцепившим местную королеву красоты.
Может быть, счастье не такая уж несбыточная мечта.
— Чему вы улыбаетесь? — поинтересовалась Лизл.
— Ничему, — сказал он. — Всему.
Он обогнал какого-то велосипедиста, и Лизл заметила:
— Осторожно, слизняк ползет.
Билл пристально посмотрел на нее. Раньше они раз сто, как минимум, натыкались на этого парня на велосипеде, и она никогда не бросала таких оскорблений. Хотя Билл не знал его имени, парень был известной в городе личностью. Билл никогда с ним не заговаривал, но мог судить по чертам лица, по отсутствующему, напряженному выражению, с которым он крутил педали велосипеда, по одежде и нелепой широкополой шляпе, которую он надевал ежедневно, что парень умственно отсталый. Билл представлял себе мать парня, как она готовит и собирает ему завтрак, укладывает в маленький яркий рюкзачок, который висел у него на спине, и провожает его каждым утром из дому. Скорее всего, он работает в ремесленных мастерских на другом конце города.
— Не с той ноги поднялись нынче утром?
— Вовсе нет, — проворчала Лизл, когда они миновали парня. — Просто нельзя выпускать на дорогу подобных мутантов.
— Вы меня дразните, что ли? Я этого парня не знаю, но горжусь им. Сам одевается, добирается до работы, делает что-то собственными руками, может быть, на пределе возможностей, но вот он тут, каждый день, на велосипеде — дождь или солнце — едет на службу и обратно. И вы этого у него не отнимете. Это все, что у него есть.
— Правильно. Пока у него по пути не случится приступ и его не собьет машина, после чего родня выдоит из водителя все до капли.
Билл потянулся и пощупал ей лоб.
— Вы заболели? У вас лихорадка?
Лизл рассмеялась.
— Я в полном порядке. Забудем об этом.
Билл пытался забыть, пока пересекал сороковое шоссе и брал курс на север, пока автомобиль проплывал по дороге и они беседовали о том, что поделывали, что читали, но во всем, что она говорила, он отмечал тонкие новые нюансы. Эта Лизл отличалась от женщины, которую он знал два прошедших года. Словно она за недели, миновавшие после рождественской вечеринки, начала покрываться скорлупой, словно принялась лепить вокруг себя твердую раковину. И все, о чем ей хочется разговаривать, сводится к Рафу Лосмаре.
— Есть что-нибудь из полиции штата о том странном телефонном звонке? — спросил он столько же из искреннего любопытства, сколько с намерением увести беседу от Рафа.
— Нет. Ни слова. Да мне все равно. Слава Богу, я больше его никогда не услышу.
Она передернулась таким манером, что он с облегчением узнал и припомнил прежнюю Лизл.
Билл удивился, когда Лизл рассказала ему, что по поводу звонка ведется расследование. И все еще не представлял себе, каким образом полиция штата Северная Каролина связала с этим звонком его и предъявляет для опознания ту старую фотографию. Это, должно быть, работа Ренни Аугустино, тем более что, похоже, именно этот снимок рассылала нью-йоркская полиция пять лет назад. Фото тогда уже было старым. Теперь Билл на двадцать фунтов легче и на десять лет старше священника на снимке.
И во многом другом он изменился. Рождественская неделя в аду пять лет назад плюс первый год — потерянный год — жизни на краю Багамских островов произвели свою череду перемен. В тот год он околачивался среди подонков, считая, что даже эта компания слишком хороша для него; его порезали и несколько раз перебили нос в пьяных драках, затеянных им самолично. Время добавило глубоких морщин на щеках и вдоль шрама на лбу, обильной седины в волосах. Теперь он зачесывал волосы назад, собирая, как правило, сзади в хвостик, демонстрируя, как они отступают с висков. Все это плюс густая борода делает его больше похожим на более смуглого, более плотного Уилли Нельсона, чем на молодого, с детским лицом, отца Билла на старом фото. Так что нечего удивляться, что Лизл не узнала его. Но он все-таки удивился. Он не привык, чтобы ему везло.
Шоссе стало заполняться машинами, движение несколько замедлилось.
— Куда это все направляются? — спросила Лизл.
— Тепло, светит солнце, суббота. Куда еще все могут направляться?
Лизл откинулась на спинку сиденья.
— Ну конечно. В «Большую страну».
Грандиозный парк развлечений с комплексом африканского сафари открылся несколько лет назад и быстро стал крупнейшим аттракционом в восточной части штата. Местным жителям нравилось все, что давало новые рабочие места и способствовало экономическому подъему, но дорожные пробки не нравились никому.
— Хотите поехать? Давненько мы не были на сафари.
— Нет, спасибо, — отказалась она, энергично тряхнув головой. — Я не расположена толкаться в толпе.
— Верно, — улыбаясь, сказал он, — я это заметил.
Может быть, у нее обычное женское нездоровье. Наконец они добрались до того места, где обнаружилась одна из добавочных причин затора — заглохший фургон, старенький «форд-кантри-сквайр», точно такой же, какой некогда был у Святого Франциска. Капот поднят, в моторе копается мужчина в джинсах и фланелевой рубашке. Проезжая, Билл заметил полные горя глазенки четырех ребятишек, сидевших позади, откровенную злость и обиду на лице толстой женщины на переднем сиденье, потом проследил за взглядом мужчины, который в замешательстве уставился на мертвый мотор. Было что-то в глазах этого парня, отчего у Билла горло перехватило. Он в один миг прочитал в них все — трудяга, обычно не при деньгах, пообещал свозить жену с ребятишками на целый день в «Большую страну». Случай редкостный. А теперь они никуда не доедут. Буксировка и последующий ремонт, скорее всего, съедят весь запас наличных; даже если нет — день подойдет к концу, и наступит пора возвращаться. Если б в глазах мужчины читалась застарелая злоба или уныние, Билл проехал бы мимо. Но он разглядел в них покорность перед поражением. Еще один шаг назад, к крушению и без того надломленной личности.
