Уильям Блэтти - Легион
У невропатолога перехватило дыхание. В висках чудовищно застучало, боль становилась невыносимой.
Двойник лишь пожал плечами и отвернулся.
– Хочешь услышать неплохое определение ревности? Так вот, это чувство возникает тогда, когда кто-то, кого ты ненавидишь, чудненько проводит время без тебя В этом есть доля истины. Подумай.
– Ты не настоящий, – задохнувшись, с трудом выдавил из себя Амфортас. Перед глазами все поплыло. Тело двойника волнами растекалось по дивану.
– Боже мой, у меня кончились сигареты.
– Ты не настоящий. – Свет начал меркнуть. Двойник превратился в сплошной звук, в голос, пронизывающий трепещущую реальность.
– Правда? Ты уверен? Да простит меня Господь, ни я нарушу еще одно правило. Это точно. Моему терпению приходит конец. Сегодня вышла на работу новая медсестра. Ее зовут Сесилия Вудс. Скорее всего, ты не знаешь этого. Сейчас она на дежурстве. Иди, позвони в отделение и выясни, прав я или нет. Ты же сам хотел, чтобы я сказал тебе нечто, чего ты не знаешь? Вот, пожалуйста. Теперь действуй. Позвони в отделение невропатологии и попроси к телефону сестру Вудс.
– Ты не настоящий.
– Позвони ей немедленно.
– ТЫ НЕ НАСТОЯЩИЙ! – во весь голос завопил Амфортас. С ног до головы охваченный дрожью, он вскочил, сжимая в руке керамическую уточку. Боль разрывала его на части, выжимая стоны.
– Боже! О Боже мой! – Амфортас заковылял к дивану, спотыкаясь и ничего не разбирая перед собой. Он оступился и рухнул на пол. Падая, Амфортас ударился головой о край журнального столика. Кровь проступила на голове, и тело глухо стукнулось об пол. Раздался звон, напоминающий вопль отчаяния. Это на мелкие осколки разлетелась бело-зеленая фигурка. Спустя несколько секунд кровь залила разбитую статуэтку и пальцы, все еще сжимающие кусочек подставки, на которой виднелись слова «от меня без ума». Но скоро они исчезли под струйками крови. Амфортас прошептал:
– Анна.
Суббота, 19 марта
Глава пятнадцатая
Тело Китинг обнаружили в палате номер 400, когда на дежурство в шесть утра заступила другая медсестра. В комнате кроме тела находился и пациент психиатрического отделения Перкинс. Он был без сознания. Палата располагалась за углом и не попадала в поле зрения полицейского, охранявшего на дежурном посту возле лестницы и лифтов покой больных. На руках Перкинса остались пятна крови.
– Вы будете мне отвечать? – допрашивал старика Киндерман.
Тот сидел на стуле и пустыми глазами смотрел на следователя.
– Мне нравится обед, – повторял он.
– Кроме этого он ничего не говорит, – объяснила Киндерману медсестра Лоренцо. Она дежурила в палатах для тихих больных. Медсестра из невропатологического отделения, которая нашла труп, стояла сейчас у окна и никак не могла оправиться после перенесенного кошмара. Она только-только поступила на работу. Это был ее второй день в больнице.
– Мне нравится обед, – с отсутствующим видом произнес старик, а потом причмокнул губами.
Киндерман повернулся к медсестре отделения невропатологии. По выражению ее лица он пытался определить, пришла ли она уже в себя. Взгляд Киндермана скользнул по табличке на ее халате.
– Спасибо вам, мисс Вудс, – поблагодарил он. – Вы можете идти.
Девушка поспешно вышла и закрыла за собой дверь. Киндерман повернулся к мисс Лоренцо.
– Вы не могли бы проводить этого старика в туалет?
Сестра Лоренцо на секунду замешкалась, а потом помогла старику подняться и довела его до двери туалета. Следователь не отставал от них и первым вошел внутрь. Медсестра и больной остановились у входа. Киндерман указал на зеркало над раковиной, где виднелась кровавая надпись.
– Это вы писали? – резко спросил следователь. Рукой он повернул голову старика так, чтобы тому были видны красно-коричневые буквы. – Кто-нибудь заставлял вас написать это?
– Мне нравится обед, – как заведенный, бормотал старик.
Киндерман устало посмотрел на него, а потом, обратившись к сестре, отрешенно произнес:
– Уведите его в палату.
Сестра Лоренцо кивнула и вывела слабоумного старика в коридор. Киндерман слышал, как затихают их шаги. Он снова взглянул на зеркало и, нервно облизнув пересохшие губы, перечитал страшную надпись:
НАЗЫВАЙ МЕНЯ ЛЕГИОН. ИБО НАС МНОЖЕСТВО
Киндерман торопливо покинул туалет и направился к Аткинсу, поджидавшему его у дежурного поста.
– Пойдем-ка со мной, Немо, – на ходу бросил лейтенант, не замедляя шага.
Аткинс безропотно последовал за ним, и через некоторое время они уже стояли перед палатой номер двенадцать. Киндерман заглянул в окошечко. Мужчина в палате не спал. Он сидел на кровати в смирительной рубашке и, как будто зная, что Киндерман находится за дверью, ехидно ухмылялся. Его губы шевелились, словно он что-то пытался сказать следователю. Киндерман повернулся и обратился к полицейскому, дежурившему у двери.
– Сколько времени вы здесь стоите?
– С полуночи, – ответил тот.
– Кто-нибудь заходил в эту палату?
– Медсестра. Несколько раз.
– А доктор?
– Нет, только медсестра.
Киндерман задумался, а потом повернулся к Аткинсу:
– Скажи Райану, что мне нужны отпечатки пальцев всех сотрудников больницы. Начни с Темпла, потом проверь весь персонал невропатологического и психиатрического отделений. А там видно будет. Мобилизуй на это дело еще пару человек, чтобы побыстрее провернуть его. Сравни отпечатки с теми, которые обнаружены на местах преступлений. Чем больше людей тебе удастся задействовать, тем лучше, ибо результаты нужны как можно раньше. Действуй, Аткинс. Поспеши. И передай медсестре, чтобы она пришла сюда с ключами.
Киндерман смотрел вслед быстро удаляющемуся помощнику. Когда тот скрылся за углом, лейтенант все еще прислушивался к его шагам, словно с этим звуком от следователя отдалялся весь реальный мир. Вот шаги затихли, и снова мрак просочился в душу Киндермана. Он посмотрел вверх на лампочки. Три из них не горели. Их еще не успели поменять, коридор был погружен в полумрак. Снова шаги. Это приближалась медсестра. Следователь ждал. Когда девушка подошла, он указал на дверь палаты номер двенадцать Медсестра внимательно оглядела лейтенанта и отперла дверь Следователь зашел внутрь. Нос у Подсолнуха был тщательно забинтован. Не мигая, следил пациент за каждым движением Киндермана. Следователь прошел в дальний угол и устроился на стуле. Тишина начала обволакивать его. Подсолнух сидел не шелохнувшись. Настоящий манекен с широко раскрытыми глазами, да и только. Киндерман посмотрел вверх на одиноко свисающую лампочку. Она вдруг начала мерцать, а потом так же внезапно перестала. И тут следователь услышал злорадный смешок.
