Стивен Кинг - Лангольеры, Дайна, Крэг, Туми, Самолет
– Это… мы? – спросил он изумленно, и теперь собственный голос донесся до него из далекой Вселенной.
Мрак окутал его.
Ник остался один. Единственный бодрствующий человек на рейсе № 29 был тем, кто однажды расстрелял трех мальчишек позади церкви в Белфасте, которые держали в руках картофелины, раскрашенные под гранаты-лимонки. Зачем они так сделали? Шутка? Или демонстрация отваги? Этого он никогда не узнал.
Он не испытывал страха, только жуткое чувство одиночества. Чувство не новое. Не впервые он стоял один на часах, отвечая за жизни всех остальных.
А навстречу несся этот странный разрыв. Он положил руку на реостат, контролировавший давление в самолете.
«До чего же красиво», – подумал он. Ему казалось, что цвета, сверкавшие перед ним в разрыве, были прямой противоположностью всему тому, что они испытали за минувшие кошмарные часы, и теперь смотрел в тигель, где рождалась новая жизнь, новое движение. – «А почему бы и не быть этому столь прекрасным? Здесь место, где жизнь, возможно вся жизнь, берет свое начало. Место, где жизнь зарождается каждую секунду каждого дня… колыбель творения и живой родник времени. Лангольерам сюда хода нет».
Отсветы разноцветных огней пробегали по его щекам и бровям фонтанами праздничных салютов: густая зелень джунглей отбрасывалась оранжевым потоком лавы, которая в свою Очередь сменялась знойной желтизной тропического солнца, а затем холодной голубизной северных океанов. Гул двигателей теперь был приглушен и едва слышен. Он посмотрел вниз: расслабленная спящая фигура Брайана Энгла купалась в калейдоскопе феерических цветов. Он выглядел, как прекрасный призрак.
Ник не удивился, когда обнаружил, что его собственные руки вдруг стали бесцветными, как белая глина.
Брайан не призрак. Это я призрак.
Разрыв охватил самолет со всех сторон.
Теперь звук двигателей полностью уступил место другому звуку: похоже, что 767-й мчался сквозь туннель, наполненный перьями. Внезапно прямо перед носом авиалайнера вспыхнула, словно новая звезда, мощная буря света, рассыпавшись фейерверком. В ней Ник увидел цвета, которые ни одному человеку не дано было даже вообразить. Они не только заполнили все пространство бреши во времени, они заполнили его мозг, его нервы, мышцы, кости, все его существо целиком – некой гигантской волной света.
– О Всевышний! КАК ПРЕКРАСНО! – закричал он. В тот момент, когда рейс № 29 нырнул в самое сердце разрыва, он рывком вернул реостат давления в прежнее положение до отказа.
Спустя долю секунды несколько металлических пломб из зубов Ника покатились по паласу кабины. Стукнулся об пол тефлоновый диск, заменявший ему колонную чашечку, – память о куда более достойном событии, нежели то, что случилось в Северной Ирландии. И все.
Ник Хопвелл прекратил свое существование.
Первое, что ощутил Брайан, – его рубашка была мокрой от пота, а головная боль вернулась.
Он медленно выпрямился на своем сиденье, морщась от боли в затылке. Попытался вспомнить, кто он, где он и почему испытывал такое сильное желание пробудиться. Почему это было столь важно?
Утечка, – шепнул разум. – Утечка в главном салоне. Если вовремя не отрегулировать, беда слу…
Нет. Не то. Утечка была устранена или таинственным образом сама устранилась. Он благополучно приземлил рейс № 7 в ЛАКСе. Потом появился человек в зеленом блайзере и…
Похороны Анны! Боже, я проспал!
Раскрыл глаза. Нет, он находился не в мотеле и не в спальне в доме брата Анны в Ревере. Он смотрел сквозь окно в кабине самолета на звездное небо.
Внезапно вспомнилось все… абсолютно все.
Он резко поднялся. Слишком резко – в голове зарычала боль, сильная, как с тяжкого похмелья. Он обнаружил, что из носа течет кровь. Капли крови упали на пульт управления, кровью была залита сорочка. Утечка все-таки произошла. Внутри него.
«Ну, конечно», – подумал Брайан. – «От перепада давления такое случается. Надо было предупредить пассажиров… Кстати, сколько пассажиров у меня осталось?»
Забыл. В голове – туман.
Взглянул на индикаторы горючего и обнаружил, что ситуация быстро приближается к критической. Посмотрел на карту: самолет находился там, где и должен был находиться, быстро приближался к Лос-Анджелесу. В любой момент можно было наткнуться на другой самолет.
Перед тем как он потерял сознание, кто-то был рядом… кто?
Быстро напряг память. Ник, разумеется. Ник Хопвелл. Он исчез. Он все-таки не стал «плохим пенсом», который выигрывает. Ясно: свое дело он выполнил – иначе Брайан не проснулся бы.
Он торопливо включил радиосвязь.
– Диспетчерская ЛАКСа! Это «Гордость Америки», рейс… – А какой у него рейс? Забыл. Туман в голове.
– Двадцать девять, не так ли? – произнес кто-то заплетающимся языком позади него.
– Спасибо, Лорел. – Брайан не обернулся. – Иди обратно и пристегнись. Возможно, мне придется проделать кое-какие трюки с самолетом.
Он снова заговорил в микрофон.
– «Гордость Америки» рейс № 29, повторяю – два девять. Наземный контроль, заявляю об аварийной ситуации. Пожалуйста, расчистите экстренно путь для меня. Лечу курсом 85, горючее на исходе, приготовьте пожарные машины. И…
– Ой, перестань, – тупо произнесла Лорел за его спиной. – Перестань, Бога ради…
Брайан развернулся в кресле, игнорируя болевой удар в голове и брызги крови из носа.
– Сядь ты, черт побери! – рявкнул он. – Мы приземляемся незапланированно в перегруженное пространство! Если не хочешь сломать шею…
– Нету там никакого перегруженного пространства, – все тем же бесстрастным голосом возразила Лорел. – Нет пожарных машин. Ник погиб напрасно, и я никогда не смогу выполнить его последнюю просьбу. Сам посмотри.
Брайан посмотрел. Хотя они летели над окраиной Лос-Анджелеса, он не увидел ничего, кроме темноты.
Похоже, внизу никого не было.
Вообще никого.
За его спиной Лорел Стивенсон зарыдала от страха и отчаяния.
Длинный белый пассажирский авиалайнер медленно летел над землей в шестнадцати милях к востоку от международного аэропорта Лос-Анджелеса. На хвосте красовались крупные цифры «767». Вдоль фюзеляжа надпись «Америкэн Прайд» – «Гордость Америки» – сдвинута к хвосту, словно подчеркивая скорость. По бокам носовой части изображены большие красные орлы, крылья в синих звездах – расправлены. Орел, как авиалайнер, готовился приземлиться – такова была его поза.
Пролетая над пустынными улицами и домами, самолет не отбрасывал тени: до рассвета оставался еще целый час. А под ним не передвигался ни один автомобиль, не горел ни один уличный фонарь. Под ним царили безмолвие и неподвижность. Впереди, на взлетно-посадочных полосах не светился ни один огонек.
