Александр Варго - Приют
– Еще пива, Рустам! – заорал Шипов, нечаянно смахнув на пол стакан с остатками водки. Бдзинь!
Теперь уже все в баре смотрели на них, прекратив разговоры. Бармен принес две кружки, только уже поменьше размером, с укором посмотрев на разбитый стакан. Шипов проследил за его взглядом и сказал:
– Я все оплачу, не переживай. Все под контролем, Рустам. Мы скоро уходим.
Максим приложился к кружке и оторвался от нее только тогда, когда в ней уже почти ничего не осталось. После этого он наклонился к Шипову.
– Она теперь все… все время мне снится, – сказал он.
– Кто? – как можно небрежней поинтересовался Шипов.
Лесоруб оглянулся по сторонам, словно его могли подслушать, и выпалил:
– Старая карга.
– Не понял? Какая еще карга?
– Да. Каж…дый раз я засыпаю и вижу перед собой ее лицо, все в морщинах. Тогда мы действительно хорошо… ик… выпили, но не до беспамятства, нет, упаси боже! На сле…дующий день мы должны были закончить с одним сложным участком, и если бы бри… бригадир заподозрил, что мы бухали – нам бы не поздоровилось.
Постепенно икота пропадала, Максим заговорил быстрее, даже глаза его, казалось, стали осмысленнее.
– Она при…шла вечером. В каком-то тряпье, похожая на старую ворону. Постучала в дверь, Веня открыл. Я еще удивился, откуда в этой глуши старуха?
– И что дальше? – Шипова уже трясло от нетерпения.
Максим уставился куда-то в одну точку и долгое время молчал. Затем снова заговорил:
– Она попросила воды. Потом она что-то говорила, но я запомнил только одну фразу. Когда она уходила, то очень хитро поглядела на нас и сказала: «Какие сильные, большие мужики. Мне бы таких в хозяйство…»
Максим вздохнул и поглядел на Шипова.
– Она сказала «сильные, большие мужики». Но мне показалось, что она еще добавила «жирные», но она сказала это совсем тихо, и поэтому никто, кроме меня, этого не услышал.
Максим снова замолчал, веко единственного глаза задергалось.
– А потом она ушла, и через час наша изба загорелась. Никто из нас не курил, Андрей. Нет, Веня раньше дымил, потом бросил… Так что это был поджог, – подытожил Максим. – Пойду, отолью… Как говорится, пиво не покупают, а берут в аренду, – усмехнулся лесоруб.
– Что было после пожара? – спросил Шипов, когда Максим вернулся.
– А ничего, – сказал лесоруб. Шипов видел, что он уже потерял к разговору интерес. – Все орут, кругом дым, треск, мы бросились к двери, но она оказалась заперта снаружи. Кто-то разбил окно, но этого я уже не помню и очнулся уже в госпитале. Потом я узнал, что двое из нашей компании исчезли, Михалыч и Коля. Вот и все. – Он поднял голову. – Иногда мне кажется, что я должен молиться за то, что я остался жив. Но когда я гляжу каждое утро в зеркало, мне почему-то не хочется этого делать.
Шатаясь, он встал из-за стола.
– Мне пора, – объявил он. – Спасибо за ужин.
– Я довезу тебя. – Шипов тоже поднялся, но лесоруб замотал головой. – Я живу рядом. Спасибо.
После ухода Максима Шипов еще долгое время неподвижно стоял у стола, разглядывая лежащий на столе исчерканный листок, после чего сунул его в карман и нетвердой походкой направился к выходу.
71
За завтраком Ярик ничего не ел. Кусок не лез в горло, и все тут.
– Ты не заболел? – озабоченно спросила Дина. Она хотела дотронуться до лба юноши, но тот непроизвольно дернулся назад.
– Ты что?! – Она недоуменно смотрела на него.
– Со мной все в порядке, – нехотя ответил Ярик и, глотнув компота, встал из-за стола. – Что-то аппетита нет. Пойду пройдусь.
Он быстро вышел из кухни. Дина проводила его сузившимися глазами и принялась молча убирать со стола.
Ярик сходил к пруду, безо всякого удовольствия искупался. Немного побродил по лесу, но настроение не улучшилось.
«Наверное, даже Митрич не испытывал такого депресняка», – мрачно думал он, расшвыривая ногами прошлогодние шишки.
Митрич, Митрич… Рута.
Сердце сжалось от горечи, когда он вспомнил их последний разговор в чаще. Ее испуганное, бледное лицо. Как она затряслась, когда он посоветовал ей убираться к черту. Словно ее ударили. Какой же он подонок!
Он бесцельно шел, не разбирая дороги, проклиная себя на все лады. Где она сейчас? И где Митрич? Лес очень большой, и они запросто могли заблудиться. Промаявшись до обеда, он направился обратно к дому. Голода он не ощущал, да ему уже, по правде говоря, поперек горла стояли эти мясные блюда. С каким бы наслаждением он смолотил сейчас мороженое или шоколадный батончик!
Он вышел из зарослей и на мгновение застыл, вперив взор в дом. Крохотный оранжевый дом. Как декоративный коржик или пряник. Он стоял и смотрел на него, и ему начало казаться, что дом живой. Крыльцо – рот, навес над ним – нос, окна – глаза, один – подслеповатый, так как Дина заколотила его досками…
– Ты что, гулял? – раздался знакомый мальчишечий голос, и Ярик вздрогнул.
Олег не без труда протиснул свое неуклюжее тело в автомобильную покрышку, болтающуюся на вязе, и, оттолкнувшись ногами, стал раскачиваться. Взад-вперед, взад-вперед…
– Гулял, – послушно ответил Ярик, снова обратив взгляд на дом. Его не оставляло странное чувство, что дом следит за ним, наблюдает, как наблюдает за своей жертвой хищник, полусонный внешне и натянутый как струна внутри, готовый в любой момент сорваться с места и запустить в бедного зверька свои когти.
…Когда я смотрела на этот дом, то почему-то вспомнила страшную сказку, которую мне в детстве читала мама…
Ярика словно током ударило – в закоулках его памяти всплыли слова Руты в первый день их появления здесь.
Домик… Пряничный Домик, сказка с вырванными страницами.
Олег продолжал раскачиваться все быстрее и быстрее. Взад-вперед…
– Олег, ты знаешь сказку «Пряничный Домик»? – спросил Ярик.
– Да. А что?
– Как ты можешь ее знать, если там выдраны страницы?
– Откуда ты знаешь? – подозрительно спросил мальчик и тут же догадался: – Ты лазил в моих вещах?!
– Не лазил, а просто случайно наткнулся, – поправил его Ярик, чувствуя себя неуютно под пристальным взглядом его черных глаз. Таких же, как и у Дины. – Расскажи, что было дальше?
На лице Олега появилась хитрая улыбка.
– А до какого момента ты дочитал?
– Ну… – замялся юноша, понимая, что выглядит по-идиотски, – отец завел Гензель и Гретель в лес, и они нашли дорогу по камушкам, которые собирал Гензель. Во второй раз мать заперла дверь на ночь, и они не смогли собрать камней, поэтому крошили хлеб… Но крошки склевали птицы, и дети остались в лесу.
– Ага, – Олег снова принялся яростно раскачиваться в покрышке. За поясом у него, как всегда, была связка стрел, и Ярик подумал, что если он сейчас вдруг грохнется с покрышки, то половина из них окажется в его толстой заднице. – Они долго ходили по лесу. Потом они захотели есть и вдруг вышли к домику, – начал мальчик. – Домик был очень странным – он был сделан из сладких вещей. Ну, там, пряники, коржики, леденцы, шоколадки… Гензель и Гретель стали все это есть, и вдруг из домика выходит бабушка.
– Чья бабушка? – думая о чем-то другом, спросил Ярик.
– Ничья, – сказал нетерпеливо Олег, словно удивляясь недогадливости юноши. – Просто бабушка. – Он хихикнул. – Она позвала их в домик и накормила. А потом уложила спать. А потом оказалось, что это злая ведьма, которая специально сделала свой дом из сладостей, чтобы ловить детей. Когда Гензель и Гретель уснули, она схватила Гензель и засунула его в клетку, а Гретель заставила прислуживать себе.
– И что она делала с детьми? – спросил Ярик, в общем-то прекрасно догадываясь.
– Она их ела, – равнодушно ответил Олег. – Она кормила Гензель, чтобы он стал большим и толстым. Каждый вечер она трогала его палец. «Нет, ты еще худой», – пискляво прокричал мальчик. – А на самом деле Гензель просовывал через клетку косточку, а ведьма плохо видела и думала, что это палец.
Олег уже развил такую скорость, что, казалось, еще немного, и он сделает «солнышко» и обмотается вокруг вяза. Глаза возбужденно блестели, рот разъехался в улыбке.
– А потом ей надоело ждать, и она решила их съесть. Она сказала Гретель: «Посмотри, не готов ли хлеб в печке?» А Гретель говорит: «Я не умею, покажите, как это делать». Ведьма села на лопату, и Гретель засунула ее в печку. А потом она открыла клетку и выпустила Гензеля. У ведьмы были сокровища, они набрали полные карманы золота и убежали домой.
Ярик вздохнул. Он уже собирался войти в дом, как Олег окликнул его:
– Эй, Ярик, а знаешь, почему я вырвал листы?
Ярик обернулся.
– Потому что мне не понравился конец, – таинственно сказал мальчишка, замедлив свои покачивания. – Я придумал свой. Хочешь, расскажу?
– В другой раз. – Ярик чувствовал неприязнь к этому мальчугану и хотел побыстрее от него отделаться.
– Ну Ярик, ну пожалуйста, – вдруг заканючил мальчик. – Подойди ближе, – вполголоса сказал он, и юноша, сам того не осознавая, сделал несколько шагов в его направлении.
