Лариса Капицына - Дело №346
– Иван Сергеевич! – обратилась она по знакомству. – Можно вас на минуточку?
– Господи, да выключите его кто-нибудь! – это сказал Вадик, заходя в комнату и кивнул Мешкову, давая понять, что группа скоро будет на месте. И сам подошел к плазме, нащупал сбоку маленькую кнопку.
После того как погас экран, и воцарилась тишина, все с облегчением вздохнули.
Мешков подошел к Виолетте. И она, понимая важность каждой минуты, быстро заговорила:
– Она была не одна. У нее был мужчина. Я видела, как он выходил от нее незадолго до вашего приезда.
Правда, я видела его в глазок, но лицо запомнила, да.
Мешков вышел из квартиры, взяв под руку свидетельницу в розовом, а Вадик уселся напротив вдовы, достал из папки чистый лист бумаги, ручку и, взглянув на часы, начал составлять протокол осмотра места происшествия. В этом ему не было равных.
Мешков и Виолетта прошли в уже знакомый коридор. Из комнаты показалась грустная морда Ричарда.
Виолетта погладила рукой валики бигуди, понюхала руки, брезгливо поморщилась и сказала немного волнуясь:
– Понимаете, у нее очень громко работал телевизор. Вообще-то, она всегда была очень шумной. Но сегодня просто невыносимо. У меня даже разболелась голова. Я хотела постучать к ней, но вдруг вижу – из квартиры выходит мужчина.
– Вы видели его раньше?
– Никогда.
– Как он выглядел?
– Не могу точно сказать про его рост, но думаю, что он был не очень высокий. Темные волосы, довольно симпатичный, на мой взгляд. Трикотажная футболка с воротничком и пуговицами, серого цвета. Вообще, мне показалось, что он довольно молодой.
– Двадцать?
– Ну что вы! Лет тридцать пять. Просто я подумала, что Нелли намного старше.
– Дальше!
– Через плечо у него – черная спортивная сумка. Я подумала, что теперь она сделает потише. Но шум продолжался, и я вышла и стала стучать в дверь. Потом вышли другие соседи, тоже стали возмущаться…
Мешков показал ей фото Федотова. Соседка в розовом ахнула и испуганно зажала рот рукой.
Глава 21
Наспех бросая в сумку вещи, девушка с синими глазами ругала себя на чем свет стоит. Она чувствовала себя отвратительно, вспоминая последний разговор с Саввой. «Сволочь! Жестокая, неблагодарная дрянь! Как можно было наговорить человеку такие ужасные слова? И главное, как теперь это исправить?».
Она огляделась вокруг, подумала что бы еще она могла взять, чтобы никогда не возвращаться сюда? Она хотела уйти до того, как придет этот человек. Она не хотела видеть его, она его боялась, и чтобы избежать с ним встречи, нарочно позвонила ему и сказала веселым спокойным голосом, что хочет увидеть его завтра. Он сказал, что будет.
Она-то была уверена, что поступила очень разумно, но вытряхивая вещи из шкафа, подумала, что нечего здесь рассиживаться, нужно торопиться, вдруг ощутила волнение и уже не разбирая, бросала вещи в сумку как попало.
Она сама установила эти правила. Дурацкие правила, из-за которых оказалась в таком ужасном положении. Из-за этих правил теперь приходится лгать, спасаться бегством.
Долгое время она пыталась порвать с прошлым.
Сначала она не могла смириться и всюду искала лицо Грина, его молодость, его легкость. Но ничего не получалось. Вокруг было навалом парней, которые хотели быть с ней. Она была красивой девушкой, молодой женщиной и знала об этом.
Но все это было не то. Все они не выдерживали сравнения. И от этого казались ей жалкими, ничтожными и ни один из них не мог вытеснить из памяти Грина. Она шла с каким-нибудь молодым человеком в кино, в кафе и сравнивала, сравнивала…
Однажды она решила, что ей нужен совсем другой человек. Настолько непохожий на Грина, чтобы мысль о сравнении даже в голову не приходила. И встретила его.
Они познакомились на торговой выставке медицинского оборудования, где фирма, в которой она работала, проводила презентацию своих услуг.
Он подошел к ее стенду, задал несколько вопросов, бросая на нее заинтересованные взгляды. Она ответила ему, улыбнулась немного натянуто.
Его умные глаза светились мягким, добрым светом и улыбка была располагающей.
Они разговорились, и он спросил, не может ли она дать ему номер своего телефона, потому что он хочет пригласить ее на чашку кофе. Он обещал позвонить вечером и улыбнулся ей на прощание.
Но он не позвонил, а дождался закрытия выставки, потому что пошел дождь, и он беспокоился, что она промокнет.
Они посидели в уютном кафе. И девушка подумала, что он нравится ей все больше.
Он был намного старше нее, не старался быть веселым, остроумным. Не старался произвести на нее впечатление. Он был спокойным, даже задумчивым, и ей было удивительно легко вот так сидеть и молчать, потягивая кофе и бросая на него заинтересованные взгляды.
Он был совсем не похож на Грина, и она подумала, что это хорошо. Очень хорошо. Как раз то, что нужно.
Этот человек спросил только есть ли у нее муж или жених. И видя, что на ее лицо набежала тень, сказал, что если она хочет, то может держать это в тайне. Просто ему не хотелось бы, чтобы сюда ворвался какой нибудь ревнивый качок и переломал ему ноги. Говоря так, он улыбнулся, и было видно, что он совсем этого не боится.
Она вздохнула и сказала решительно (все равно об этом пришлось бы рано или поздно сказать), что никто не ворвется, что нет никакого мужа. Вообще-то она была замужем, но ее мужа больше нет. Сейчас она не станет об этом говорить, потому что это слишком больно. Может быть, когда-нибудь… Когда они узнают друг друга получше.
Человек не обиделся, накрыл сочувственно рукой ее ладонь, кивнул соглашаясь.
– Только, чур, уговор. Тогда и ты меня ни о чем не спрашивай. У меня тоже есть личная трагедия. Давай какое-то время будем тайной друг для друга. Не будем бередить старые раны…
Они встретились еще пару раз, говорили на отвлеченные темы, чаще молчали, улыбаясь. И она подумала как-то, что если он захочет ее поцеловать, то она, пожалуй, не будет иметь ничего против. И когда он поцеловал ее в машине, она прислушалась к себе и поняла, что ей было хорошо. Ни хуже чем в прошлой жизни, ни лучше. Просто хорошо. И, не давая ей опомниться, он обнял ее и поцеловал ее еще снова, а потом тихо рассмеялся.
– Боже! Ты хоть знаешь, сколько мне лет?
– А что?
– Я уже не помню, когда обнимал девушку в машине. Наверное, это было лет двадцать назад. Я чувствую себя ошалевшим подростком.
Это была неправда, потому что для ошалевшего подростка он был слишком спокоен.
Он спросил, не могут ли они поехать к ней?
Она покачала головой. Он вздохнул.
– Понимаешь, я тоже не могу привести тебя к себе. Я дал себе слово, что никого не приведу в свой дом. А нам нужно побыть вдвоем, тебе не кажется?
