Анна Клименко - Морф
— Спасибо, мил человек, — Шерхем чуть заметно поклонился.
Мужик скрылся в темном провале двери, и лекарю ничего не оставалось, как последовать за ним.
Дальше произошло примерно то, что и ожидалось: стоило шагнуть в тень, как на шею набросили шелковый шнурок. Молча, без единого звука. Шерхем едва не рассмеялся: ох, какие же они предсказуемые. Не то, что…
Брошенное заклятье, короткий и острый, как бритва, мыслепоток уложил смельчака, и уже в следующее мгновение лекарь смог глубоко вздохнуть. Глаза постепенно привыкали к темноте, он заметил, как к нему метнулись еще двое, но, не добежав, сложились пополам и задергались на дощатом полу, подвывая от боли. Он остановился посреди обеденного зала и осмотрелся: его недавний знакомый в камзоле испуганно жался к стене. Еще шестеро окружили некое подобие трона, где, положив подбородок на широкий кулак, сидел атаман, который, надо отдать должное, не выглядел чересчур испуганным. Или лекарские фокусы его не слишком впечатлили, или он просто хорошо владел собой.
— Это за твою голову король назначил награду? — голос атамана даже не дрогнул.
— Вы решили проверить, правду ли обо мне говорят? — Шерхем кивнул в сторону двоих счастливчиков. Они уже не выли, а, пыхтя, медленно поднимались на ноги. Третий, что с удавкой, неподвижно валялся у дверей. С ними, конечно, все будет хорошо — но исключительно потому, что он, Шерхем Виаро, старался не убивать без лишней на то надобности.
— Мы видим, на что ты способен, лекарь, — атаман резко поднялся, разбойники прянули в разные стороны, освобождая дорогу.
Человек, который держал в повиновении шайку, оказался все-таки нечеловеком. Орочьего в нем было совсем мало, но кровь не вода — и Шерхем ясно увидел в грубом овале лица и слегка заостренных ушах дикий оскал зеленокожего воина.
— Если бы на твоем месте был кто-то другой, то мы бы уже скормили труп свиньям, — сказал он, — что ты здесь делаешь, лекарь? Зачем сюда пришел? Ты приведешь за собой гончих, а нам это ни к чему. Давай-ка лучше договоримся, а? Мы тебя отпускаем, и ты уходишь. Просто уходишь. Идет?
— Нет.
Разумеется, это было почти безумием, спорить с полуорком на виду у всей его банды. Разумеется, ни одно лекарское заклятье не защитит от умело брошенного ножа или метко пущенной стрелы. Но возвращаться в лес? Снова бродить кругами, постоянно ощущая на себе пристальный взгляд подкрадывающегося безумия?
«Хайо, ну как объяснить им, что мне просто… просто надо пожить среди людей?»
— Тогда чего ты хочешь? — хриплый голос атамана сделался сладким как патока, — денег? Но мы не можем дать тебе много, наши дела и без того плохи.
— Я уже сказал, чего хочу, — огрызнулся Шерхем и кивнул в сторону бородача в бордовом камзоле, — вот ему сказал. Я хочу здесь пожить. Все. Больше мне ничего ни от кого не надо.
Полуорк уперся руками в бока и проворчал — но не злобно, скорее задумчиво.
— За тобой рано или поздно придут гончие.
— Тогда я уйду, — Шерхем пожал плечами, — в свою очередь, я могу и вам… кое-что предложить.
— И что же? — атаман сделал удивленное лицо, хотя наверняка уже обо все догадался.
— Свои услуги, мил человек, — Шерхем ухмыльнулся, — пока я здесь, буду штопать твоих людей. Пока я здесь, ни один из них не сдохнет от кровопотери или от заражения крови.
Атаман провел огромной лапой по жестким, остриженным щеткой волосам. Расправил плечи, поиграл мускулами на обнаженной груди.
— Хорошо, лекарь. Оставайся.
Разбойники одобрительно загудели. Лекарь в шайке — это не просто хорошо, это отлично. Даже странно, что атаман так долго размышлял, но страх перед королевскими гончими велик, простолюдины склонны преувеличивать их возможности…
— Айк, отведи его к Милаведе в хату, — пророкотал полукровка, — пусть погостит у нас… пока что.
***
Айком оказался все тот же обладатель камзола без рукавов. Метко сплюнув себе меж носков давно нечищеных сапог, он почесал бороду.
— Ну что, пойдем, лекарь?
Слово «лекарь» прозвучало уважительно, почти с придыханием — видать фокусы Шерхема все же впечатляли. Странно, почему: кто еще, как не лекари, знает, куда надо надавить, чтобы человеку стало плохо? Ну, разве что некроманты, но те работают с неживой материей. Куда как удивительней другое — почему-то редко кому в голову приходит, что истинный лекарь может применить свои знания во вред пациенту. А когда это случается, как, например, полчаса назад, зрители выглядят так, будто их чем по голове огрели.
— Пойдем, — Шерхем коротко поклонился атаману и вновь вынырнул на солнечный свет.
— Далеко идти?
Айк, со знанием дела почесываясь, кивнул головой в сторону окраины Малых коряг.
— Да туда, откуда ты и пришел. У Милаведы дом первый от леса, откуда ты вылез.
Ага, понятно. Видели, знаем.
— Только ты того… Осторожнее с ней, — продолжал напутствовать Айк, — она баба бешеная, никого не боится, и атаман ей не указ… Слушает она его, конечно, но огрызается как собака, того и гляди покусает.
— Что так? — они уже шли по дороге, пыль желтыми облачками клубилась под ногами, а вдоль плетней все было золотым от одуванчиков.
— Сестра она ему, — негромко пояснил разбойник.
— Да ну, — Шерхем нахмурился. В той молодой женщине он не заметил ни капли орочьей крови. Только кожа белая, даже слишком для Малых коряг, таким лицом можно было и в Карьене щеголять.
— Сводная, говорят.
— Понятно.
Так, перебрасываясь короткими фразами, они добрались до крайнего сруба. А там их уже ждала и хозяйка, за подол которой цеплялся белобрысый мальчишка. Взгляд ее голубых глаз показался Шерхему острее бритвы.
— Что, привел? — прошипела Милаведа, — на кой ты мне его привел, а? Что мне, делать больше нечего? Только и осталось, как чужих мужиков ублажать?!!
Она стояла за плетнем, такая маленькая, что Айк по сравнению с ней казался медведем — и, тем не менее, подался под ее напором, покраснел — это было видно даже под бородой — и начал неразборчиво бубнить о том, что, мол, приказ Эрда. Милаведу это ничуть не смутило, она отодрала сына от юбки и, легонько шлепнув его по тощему заду, отправила в сад.
— Передай Эрду, что я ему не прислуга, — сварливо сказала женщина, уперев руки в бока, — ишь, нашел гостиницу!
— Милаведа, — у голосе Айка послышались умоляющие нотки, — ну, не позорь ты перед людьми, а? Не стыдно? Господин лекарь устал с дороги, отдохнуть хочет…
— Да? — голос Милаведы упал до шепота, — а куда мне его укладывать? Об этом Эрд не подумал? Кровать он мне принес? Или мне… вот его… сразу рядом с собой полагается?
