Дмитрий Герасимов - Сорок третий номер…
– Мне нужно в Петрозаводск.
Веста охнула и села на кровать.
– Я так и знала! Какая же я болтливая дура! Больше ты от меня ничего не услышишь! Ни о прошлом, ни о будущем!
Эта угроза неожиданно подействовала. Голота встрепенулся, вскочил со стула и бросился к ее ногам.
– Конечно! Конечно! – шептал он, обнимая колени Весты. – В Петрозаводск! И чем быстрее тем лучше! Милая… Родная… Любимая… – он попеременно целовал ее руки. – Ты не понимаешь! Я не собираюсь мстить! Я хочу во всем разобраться! И это мой единственный шанс вернуться к нормальной жизни. Больше не бояться, не прятаться…
Веста вздохнула.
– Это ты не понимаешь, Андрюша… Тебя уже нет для людей! И воскресить тебя, признать свои ошибки – это подписать себе приговор. На такое мало кто способен. Пожалуй, никто…
На следующий день Веста засобиралась в дорогу. Она приготовила старый рюкзак, две холщовые сумки, достала из комода кургузый полушубок из свалявшегося кролика и теплые сапоги на толстом каблуке.
– Ты куда? – нахмурился Голота. – Что за сборы?
– В Куолисмаа, на Большую землю. Докуплю кое-что по хозяйству, продуктов еще… Надо успеть, пока не замерзло озеро. Оно стынет подковой. Километр от берега – лед, а дальше – снежная каша. Ни пешком, ни на лодке уже не выбраться.
– Я с тобой, – заявил Андрей. – Помогу к тому же.
– И думать не смей! – отрезала Веста. – Нельзя тебе в город. Никак нельзя.
– Да кто меня там узнает?
Она обхватила его голову и прижала к своей груди.
– Не упрямься, Андрюша… Береженого Бог бережет.
И Голота остался. Он долго стоял на крыльце, провожая взглядом знакомую фигурку, ежась от пронизывающего ветра и с тревогой щуря глаза, потом вздохнул и вернулся в дом.
…В прокуренном кабинете городского прокурора висела напряженная тишина. Было слышно, как неугомонные шахматные часы тикают в шкафу, отсчитывая секунды до ответного хода. Штырь нервно елозил в своем кресле, опустив кулаки на коричневое сукно стола и играя желваками. Напротив него, небрежно откинувшись на стуле, сидел Недельский и разглядывал собственные ногти. За тяжелой шторой в окне дрожал ледяной сумрак, подрисованный с этой стороны виньетками сигаретного дыма. Карта Петрозаводска за спиной прокурора темнела пятнами озер и почему-то напоминала сейчас репродукцию картины Дали, на которой два лебедя отражались на водной глади в виде слонов.
Резко затрещал телефон, Недельский вздрогнул, убрал руки под стол и вопросительно уставился на Штыря. Тот схватил трубку и хрипло заорал:
– Да!.. Идет?! Наконец-то! Меня ни с кем не соединять!..
Он еще не успел положить трубку обратно на рычаг, как дверь распахнулась, и в кабинет спешной походкой вошел начальник КГБ Туманов. За последний месяц он осунулся, охрип и приобрел скверную привычку дергать щекой перед тем, как что-нибудь произнести.
Не приветствуя никого, он бросил на стол папку, отодвинул стул и быстро сел. Штырь уставился на него в ожидании, но тот не проронил ни слова. Прокурор перевел взгляд на Недельского и едва заметно пожал плечами. Туманов, назначивший полчаса назад встречу прокурору и новому начальнику СИЗО в этом кабинете, теперь словно забыл, зачем пришел.
– Может, коньячку? – нашелся, наконец, Штырь. – Мне привезли из Армении. Рекомендую. Семь звезд. – Он потянулся к дверце ящика.
Начальник КГБ окинул его презрительным взглядом, но опять промолчал. Прокурор начинал терять терпение.
– Если у вас к нам нет никаких дел, товарищ главный чекист, – процедил он, – то мы можем спокойно закончить рабочий день.
Недельский улыбнулся уголками губ.
– Спокойно не получится, – вдруг заявил Туманов и выпрямился за столом.
Штырь потемнел лицом, но мгновенно взял себя в руки.
– Вы назначили встречу. Слушаем вас.
– Нет, – покачал головой начальник КГБ, – это я хочу вас послушать. – Он нервно дернул щекой и придвинул к себе папку. – Хочу еще раз услышать, как ответственные лица, облеченные немалой властью и месяц назад провалившие важнейшую операцию, смеют напоминать мне о границах рабочего дня!
Штырь скрипнул зубами.
– Вы забываетесь, товарищ Туманов. Прокурор города – не мальчик для выволочек. У нас разные ведомства…
– Ведомства разные, – раздраженно согласился начальник КГБ, – а дело нам доверили общее. Только результат – скверный. Пятеро погибших сотрудников и сбежавший зэк. Спешу заметить: не просто зэк, а по всем бумагам уже расстрелянный зэк!
– Мы принимаем меры, – прорычал Штырь. – В отличие от вас, которые всегда в тени!
– Я знаю ваши меры, – насмешливо парировал Туманов. – Нашли виноватого, на которого давно зуб точили, – вашего бабника – и свели с ним счеты!
– Напоминаю вам, – холодно заметил прокурор, – что по результатам служебного разбирательства было возбуждено уголовное дело. Обвиняемый взят под стражу. Его судьбу решит суд, а не я. Хотя, полагаю, лет семь ментовской зоны ему обеспечено.
– Так что же вы предприняли для поимки беглеца кроме выяснения отношений с подчиненным?
– Разрешите? – вдруг поднял руку Недельский. – Я готов ответить на этот вопрос.
Туманов посмотрел на него с нескрываемым презрением, но кивнул в знак того, что готов послушать.
– Мною был осуществлен воздушный рейд на остров Хойту, – нимало не смущаясь, рапортовал Недельский. – Мы обнаружили объект «сорок три» лежащим на камнях. Силами автоматчика пытались его уничтожить, но тому удалось скрыться. Спустя три дня мы повторили рейд. Объект обнаружен не был. Зато мы отчетливо видели на камнях его ботинок. Имею основания считать объект погибшим. Пятеро суток без еды, среди скал, почти без одежды при среднесуточной температуре семь градусов – как говорится, несовместимо с жизнью.
– А если он отправился в плаванье? – прищурился начальник КГБ. – Не допускаете?
Недельский снисходительно улыбнулся.
– Не допускаю. В наручниках он не проплыл бы и полсотни метров. Плавсредств среди камней не найти. К тому же и водичка совсем не курортная.
– Ну а – если? – настаивал Туманов.
– Подох бы! – не выдержал Штырь. – Уж поверьте бывалому человеку.
– Кстати, насчет «подох бы», – начальник КГБ вдруг отбросил сарказм. – Объясните мне одну в высшей степени странную вещь. Почему наш неуловимый «сорок третий номер» не просто уцелел в огненной стихии, но и оказался, по сути, единственным из всех, когда-либо побывавших на острове людей, кого миновала смерть?
– Ну, почему – единственным? – возразил Недельский. – Я тоже невредим.
– Вы прекрасно понимаете, о чем я говорю! – Туманов дернул щекой. – Вам пришлось уносить ноги! Задержись вы хоть на пару минут – были бы трупом. И так – со всеми. Или смерть, или бегство. Со всеми, кроме нашего Робинзона. Почему, как вы думаете? Мне не дает покоя этот вопрос.
