Сергей Дубянский - Госпожа Клио. Восход
– Что с тобой? – она пыталась решить, нужна ли здесь сегодня или нет.
– Ничего, – Женя пожал плечами и попытался улыбнуться, – после того, как прочитал записки твоего мужа, работал весь день и всю ночь… смотри, – он направился в комнату, а Даша осталась в коридоре, выискивая взглядом знакомые тапочки. Наконец, увидела их, задвинутыми под шкаф, и вздохнув, начала расстегивать шубу.
Прежде, чем войти в комнату, она механически поправила перед зеркалом прическу.
– Видишь? – Женя гордо указал на раскиданные по полу листы. Еще в комнате висела густая пелена табачного дыма, и Даша, не привыкшая к табаку, даже закашлялась.
– Форточку можно открыть? Извини, но иначе я задохнусь, – стараясь не наступать на рукопись, она подошла к окну.
– Открой, – Женин голос стал обиженным – вроде, она обратила внимание на сущую мелочь, не заметив главного, – нет, ты видишь! Здесь четыре главы! Больше семидесяти листов!.. Давай, что ты еще принесла.
Даша достала записи мужа. Схватив, Женя жадно развернул их, плюхнулся на диван и лишь через минуту спохватился.
– Присаживайся.
Даша опустилась рядом, стараясь не касаться его, ни рукой, ни плечом. Она внимательно изучала лицо, которое в своем вчерашнем порыве не успела толком рассмотреть, и увидела, что веки его дрожат от напряжения. Женя уже не справлялся с их тяжестью, а тело начало безвольно клониться в ее сторону. Еще мгновение… она не успела подставить руки, когда Женина голова уютно опустилась к ней на колени. Поджав ноги, он втащил и их на диван. Глаза окончательно закрылись, а «дневники Виталия» медленно спланировали в общую кучу.
Что делать дальше, Даша не знала. В первую очередь ей мешали собственные руки. Осторожно, словно боясь обжечься, она коснулась Жениных волос. Ничего страшного не произошло. Уже смелее она погладила их, аккуратно разбирая на пряди. Оказывается, для ее рук нашлось-таки приятное занятие…
Так прошло минут десять. Даша в подробностях изучила обстановку комнаты; с ужасом представила, как можно за ночь даже просто исписать семьдесят листов, а если еще наполнять их складным содержанием, то это просто нереально. Хотела поднять хоть один листок и посмотреть, что же там написано, но тогда пришлось бы потревожить эту умную голову. Она снова опустила взгляд на бледную щеку с пробившейся за сутки щетиной и подумала, что это даже здорово, когда он ничего не говорит, ничего не делает, доверившись ей полностью. …Виталий никогда так не засыпал у меня на коленях… он всегда начеку. Он всегда все знает и всегда сам принимает решения. Хотя и любит меня… вернее, любил до последнего времени, – Даша вздохнула, но в этом вздохе не было трагичности, – да, он любил меня, а мне дозволялось любить его ровно настолько, насколько он считал нужным. Никогда он не доверялся мне, как… как Женечка…
Мысленно произнесенное уменьшительное, вызвало такую бурю эмоций, какую она не испытывала даже во время их близости. Захотелось наклониться и самой поцеловать его, но, к сожалению, ее тело не могло изогнуться подобным образом. …Вся моя забота о муже ограничивалась бытовым уровнем, – она вернулась к прежним мыслям, пытаясь избавиться от искушения, – а спать, вот так, безмятежно, чтоб я могла прикрыть его своим крылом… Боже, что я несу?!.. Какое крыло?.. Виталий никогда не нуждался в моей помощи, а это все равно, что не нуждаться во мне. Ведь я, наверное, тоже сильная и тоже способна на что-то, если б он попросил…
Дашу удивило, что все ее мысли протекают в прошедшем времени. …Почему так? – испугалась она, – ведь я не принимала никаких кардинальных решений. Я решила ждать, только и всего. Ждать, когда все вернется… В этот момент тоненький внутренний голос пискнул, а хочет ли она, чтоб все вернулось? Впрочем, ей ничего не стоило сделать вид, будто она его не услышала. Вот, если голос станет громче и требовательней, она, пожалуй, задумается, а пока… пока она все-таки умудрилась вылезти из-под Жениной головы, и это дало возможность исполнить мимолетное, но незабытое желание. Наклонившись, Даша коснулась губами небритой щеки. Женя не проснулся, и она повторила движение еще раз, касаясь носа, закрытых глаз, таких нежных, будто трепетавших под тонкой кожей…
…Нет, так я непременно разбужу его, – Даша встала и сделала шаг, чтоб поднять листок рукописи. Половица скрипнула, но Женя не проснулся. Тогда она присела на корточки и стала медленно продвигаться к столу, собирая все в аккуратную стопку.
Страницы были пронумерованы, хоть и валялись в абсолютном беспорядке. Собрав их все, она уселась подле дивана и стала раскладывать по порядку. Беглый неразборчивый почерк не позволял вникнуть в содержание, но это сейчас и не главное (она прочтет все в изданном варианте) – важно, что она вносит свою посильную лепту в его труд.
Наконец комната обрела относительно нормальный вид. …Хорошо б еще все здесь пропылесосить, – подумала она, – но это будет следующим этапом… Сложила листы на столе, сверху положила ручку, словно приглашая работать дальше. Чем еще она могла занять себя? Без Жени, ничем. Кроме пресловутой уборки или приготовления обеда, ее фантазии ни на что не хватало. …А это сделал со мной Виталий, мой добрый и заботливый муж, – решила она со злостью, – за что он так со мной? Ведь я не была такой!.. По крайней мере, мне б хотелось так думать… – Даша уселась за стол, подперла рукой голову и уставилась в спящее лицо, пытаясь прочитать бродившие в Жениной голове мысли.
Прошло еще полчаса тишины, и ожидания неизвестно чего. Тем не менее, Даша была благодарна этой спонтанной паузе, позволившей хотя бы приблизительно разобраться в своих чувствах, и что немаловажно, мотивировать свои вчерашние поступки. Теперь они не так пугали своей нелогичностью и явной нестыковкой с принципами морали – просто, оказывается, сначала она все почувствовала, а потом уже дошла умом. В принципе, это свойственно женщинам.
Придя к выводам, не требующим дополнительного осмысления, Даша почувствовала, что ей становится скучно, а Женя продолжал спать, и, судя по ровному дыханию, это могло продолжаться довольно долго. Даша встала и осторожно вышла в коридор; оделась; оглянулась на спящего Женю; потом открыла дверь и сделав шаг за порог, захлопнула ее. Щелчок замка прозвучал в тишине, как выстрел. Женя услышал его, но не смог резко открыть глаза – только почувствовал, что ему холодно, и лежит он не очень удобно. Голова же оставалась тяжелой, и мысли вязли в густом месиве, именуемом дремой.
Через несколько минут ему все же удалось разлепить веки, и он увидел пустую комнату …А где она?.. И где рукопись? Неужто забрала с собой, дура? Над ней же надо еще столько работать!.. Женя вскочил – на столе лежала ровная стопка листов, ручка, а рядом густо исписанные чужим почерком странички из блокнота. На сердце сразу отлегло. Он пробежал глазами последние строчки, чтоб сознание уже начинало трудиться, и пошел в ванную – без душа он вряд ли сможет скоро вернуться в рабочее состояние.
