Сергей Дубянский - Госпожа Клио. Заходящее солнце
Больше всего Володя боялся, что из канализации появится Русалка и снова начнет вещать ему о загубленных жизнях, причем, рыбья жизнь окажется самой незначительной в списке…»
– Это что за фигня? – Клио подняла удивленный взгляд, – чем ты тут занимаешься? Кому это нужно?
– Не знаю… оно как-то само… – пробормотал Женя – он действительно не мог объяснить, откуда что взялось.
– Само? Ты забыл – у тебя есть работа! Думаешь, писать книги – это вдохновение? Поменьше слушай классиков. Им можно говорить все, что угодно – после того, как они создали свои шедевры! Конечно, им хочется казаться неординарными, озаренными знамением свыше, но это, в первую очередь, труд. Тяжкий и ежедневный! Уж я-то знаю!.. – вид у нее был настолько воинственный, что Жене сделалось стыдно за свое творение.
– Это так, типа, порыв души… – предположил он робко.
– Да кому она нужна, твоя душа? – отрезала Клио, – забудь о ней! Работать надо! Понимаешь, работать, а не сопли жевать!.. – она принялась вырвать из тетради исписанные листы, с садистским выражением лица превращая их в кучу маленьких бессмысленных квадратиков, – я слишком много на тебя поставила, чтоб терпеть глупости! – пояснила Клио, закончив работу, – садись и пиши – материала теперь у тебя достаточно, – она вышла, громко хлопнув дверью.
Жене потребовалось целых две сигареты, чтоб мало-мальски прийти в себя, но каша, булькавшая в голове, так и не застыла до приемлемой кондиции. Жизнь, где утро, в конце концов, плавно сползет в вечер; где ночь крадет немного времени, чтоб дать силы для нового утра; где можно просто гулять по городу, бесцельно, но радостно глазея по сторонам, и делать массу приятных глупостей – еще пять минут назад все это выглядело органично и естественно, а тут вдруг стало бесить своим убожеством. Женя почувствовал, что должен именно сейчас расставить полотна и взяться за работу – только тогда все у него получится, и стены, потеряв плоскую ограниченность, раздвинутся до далеких гор, а на кухне, вместо водопровода, зашумит река…
…Да, именно сейчас! Завтра я уже ничего не напишу! Если наступит завтра, а я ничего не сделаю – конец!.. Он поспешно разрезал веревки и принялся уставлять картинами диван, пол, подоконник; потом встал в центре образовавшегося мира, испуганно озираясь по сторонам. Взгляд его медленно полз по полотнам, словно легкой лодкой скользя по волнам памяти. …Нет, не лодкой! – сообразил он, – лодок тогда не было… были плоты… плоты… Он уставился на серую массу воды, которая низвергалась с высоты мрачных утесов. Внизу ее встречали черные камни, торчавшие, как зубы дракона, и вода взрывалась белой пеной и тысячами брызг.
На секунду Женя представил, как летит по этой стремнине …Да! Это ощущение полета в никуда… на плоту!! Я ведь описывал его!.. Нет, я летел сам!!! Значит, это было и просто надо двигаться дальше!.. Потом была дорога – дорога по жуткой ночной сельве… Он поспешно уселся за стол, придвинул бумагу…
«…Когда-то дорога, по которой двигался отряд, считалась одной из самых оживленных, так как соединяла портовый Тумбес со столицей Куско (Кахамарка располагалась как раз на середине пути, являясь своеобразным центром предгорных провинций). Но сейчас дорога вымерла, и лишь редкие гуанако хоть чем-то радовали голодных испанцев.
Городок Кахас, на который Манко возлагал определенные надежды, оказался разрушен так же, как Тумбес, и не мог предложить ничего, кроме руин, да десятка брошенных трупов. Боевой дух отряда падал с каждым днем, и Манко, постоянно следовавший рядом с капитаном, все отчетливей убеждался, что перед ним самые обыкновенные люди, подверженные страху, усталости, болезням – причем, люди, менее приспособленные к жизни в горах, чем, например, он сам. Только металлические одежды и лошади могли дать им преимущество над инками. Однако лошади хоть замечательные, но всего лишь животные, и две из них, вместе с всадниками, уже сорвались в пропасть. Да и грозно блестевшие доспехи, вроде, становились все тяжелее.
…Тогда, может, зря я веду их в столицу? Проделав длинный и утомительный путь, солдаты превратятся из посланцев Солнца, спешащих на помощь, в горстку изможденных, ни к чему непригодных существ неизвестного происхождения. Хотя во всем есть свой смысл – если они не смогут достойно биться, Великий Инка сделает из них рабов; таких рабов, каких нет ни у кого. А в благодарность он предложит мне должность при дворе и я смогу жить в Куско, получать подарки от самого Великого Инки!.. Но для этого надо еще добраться туда. А если и Кахамарки больше нет? Тогда ведь, разозлившись, капитан может, вообще, не пойти дальше, а меня они просто убьют…
О таком исходе думать не хотелось, потому что жизнь все-таки продолжалась – Манко несколько раз видел притаившиеся в скалах фигуры, одетые в цвета чанка, но те успевали исчезнуть быстрее, чем он успевал показать их капитану. Удивительно, но чанка ни разу не пытались атаковать чужеземцев, а это говорило о том, что их действия не стихийны, и они имеют какой-то конкретный приказ. Только, вот, от кого он исходил? Какой безумный курака решился объединить их, чтоб грабить и жечь города Великого Инки? Эту загадку Манко решить не мог. Его взгляд равнодушно блуждал среди серых скал, отвесных водопадов, обрушивавших массу с высоты в десятки вара,[28] и ждал, когда в конце однообразной бесконечной дороги появится город, где все должно разъясниться.
Дорога в очередной раз поднялась на гребень, и Писарро остановился так резко, что лошадь заржала, оторвав передние ноги от земли. Сначала он решил, что перед ним мираж, вызванный усталостью и разряженным воздухом, потому что внизу, в небольшой, зажатой горами, абсолютно плоской долине раскинулся город – целый, не разрушенный, со сверкающим храмом Солнца. Вернее, городов фактически было два: один, который описывал Мигель – каменно-глиняный, покрытый тростниковыми крышами; другой, состоявший из обтянутых шкурами хижин, похожих на походные шатры испанцев, находился правее, захватывая не слишком крутые горные склоны. В этом городе множество вооруженных копьями людей в пестрых уборах из перьев строились в колоны, перемещались, выступали из лагеря и входили в лагерь. Контраст с унылым пейзажем показался настолько разительным, что капитан никак не мог прийти в себя. Перед ним находилась настоящая, дисциплинированная и очень многочисленная армия.
Остановившись рядом, Манко тоже взглянул вниз. Он давно ждал этого момента, поэтому не настолько удивился, хотя присутствие целой армии и для него явилось неожиданностью.
– Это Кахамарка, – сказал он, – и вижу цвета Великого Инки. Значит, он тоже здесь, и нам не надо идти в Куско.
