Виктория Борисова - Теория невероятности
Понятно. Еще один образчик такой модной в последнее время «гламурной» прозы. После нашумевшего романа Арины Дробски «Развод по-русски» жанр стал очень популярен, и пишут такое все, кому не лень. В глубине души Ирина подозревала, что далеко не все авторы обитают на Рублевском шоссе, но сюжеты — как под копирку. Гламурные девушки в изысканных платьях от Гальяно разъезжают на «феррари» и «бентли», пьют исключительно «мартини бьянко» и французское шампанское, питаются калифорнийскими роллами и спаржей с авокадо… Мужчины штабелями падают к их ногам, предлагая руку, сердце и кошелек, осыпают цветами и бриллиантами и жизнь готовы отдать ради того, чтобы надменная красавица милостиво согласилась разделить с ними отпуск на Мальдивах, но героини ужасно разборчивы и ни за что не согласятся даже рядом пройти с мужчиной, который не является олицетворением всех мыслимых и немыслимых достоинств. Да и зачем бы? Каждая из них непременно успешная бизнесвумен и сама играючи зарабатывает миллионы.
После прочтения подобных шедевров у читательницы непременно должно возникнуть ощущение, что где-то там, за высокими заборами рублевских особняков, в элитных новостройках и бизнес-центрах, идет настоящая жизнь, а ее серенькое скучное прозябание не идет с ней ни в какое сравнение. Остается только посыпать голову пеплом и медленно ползти на кладбище.
Сейчас эта тема стала модной, каждое уважающее себя издательство выпускает нечто подобное, вот и в «Редан-пресс» есть серия «Жизнь от кутюр», но, слава богу, ею занимается другой редактор, Шура Виноградова. Ее Ирина искренне жалела — если целыми днями читать такое, просто озвереть можно! Да и сама Шурочка не раз плакалась при случае:
— Надоело, не могу! Знаешь, просто приступ классовой ненависти каждый раз начинается. Гуччи, Версаче, Канары, Куршевели… Тут не знаешь, как до зарплаты дотянуть, а у них, видите ли, трагедия — то прислуга уволилась, то маникюрша заболела!
Но ненависть ненавистью, а коммерция страдать не должна. Серия выходит многотысячными тиражами и раскупается на ура. Человеку всегда хочется хоть одним глазком заглянуть в ту жизнь, где не встают по будильнику и небрежно тратят такие деньги, каких большинство читателей за всю жизнь ни разу в руках не держали. Что поделаешь, рынок есть рынок…
Так что и это произведение надо бы отправить Шуре. В конце концов, она же главный специалист по гламуру, ей и карты в руки! Сколько бы она ни возмущалась, ни плакалась на свою тяжелую жизнь и маленькую зарплату, чутье на такие вещи у нее просто превосходное. Чуть ли не с первой страницы понимает, что отправить в корзину, а что — рекомендовать к изданию.
Ирина уже совсем было собралась переправить текстовый файл с сопроводительной запиской на Шурин имейл, когда случайно нажала PgDn и снова бросила взгляд на экран.
«Чем человек более убогий и жалкий, тем легче ему найти себе пару. Особенно когда оба еще и малооплачиваемые, неуспешные, например, она — кассирша в супермаркете, он — охранник или продавец бытовой техники. За обоими стоит только убожество, но зато у обывателя они вызывают дрожь умиления и благостное пускание слюней.
Так противно смотреть, как они ходят по улицам, держась за ручки, смотрят друг на друга телячьими глазами — типа у нас любовь! Меня выбрали! А по воскресеньям сидят в „Макдоналдсе“ за молочным коктейлем, потому что на большее денег не хватает.
Ну почему для таких нельзя ввести принудительную стерилизацию, чтобы хоть не плодили себе подобных?»
Ирина отвела глаза. Читать этот опус было неприятно чисто физически. Кажется, каждая страница сочится ядовитыми каплями злобы. И автор явно ассоциирует себя с героиней, любуется ею, выставляет напоказ, бравируя смелостью и презрением к условностям. Смотрите, мол, вот я какая! Смелая, сильная, успешная, все мне нипочем…
«Нет, милая, с этим не в издательство, а к психиатру надо обращаться!» — думала она, отправляя файл в корзину. Потчевать читателя такой литературой было бы жестоко. Вдруг да найдутся такие некрепкие головы, что примут похождения героини за руководство к действию?
Ирина налила себе новую порцию кофе и снова уселась у компьютера. Работать надо, работать! Что там дальше?
За окнами давно стемнело, когда Ирина, наконец, перевернула последнюю страницу рукописи. В первый раз история так захватила ее, что она забыла обо всем на свете! Пусть приходится перелопачивать кучу всякого вздора, но ради таких вот минут стоит работать. История трех поколений людей, связанных между собой таинственными незримыми узами, любовь и смерть, — и вместе с тем куча достоверных бытовых подробностей (причем не только современных!), хороший легкий язык… Ближе к финалу даже слеза пробила, так жаль ста ло главного героя!
Ирина отерла слезы с глаз и посмотрела на часы. Надо же, половина двенадцатого! А она так увлеклась, что даже не заметила, как бежит время. Она осторожно отложила пухлую рукопись в сторону, стараясь не помять страницы.
В комнату заглянул Толик.
— Ты что не спишь до сих пор? — строго спросила она.
— Ага, кто бы говорил! Сама сидишь тут, как сова.
— Я не просто так сижу, я работаю! — обиделась Ирина. — У меня, между прочим, еще две рукописи лежат до конца недели!
— Ну-ну… Хоть стоящее чего?
— Да! Прямо оторваться не могла.
— Ну, мам, ты и зачиталась!
— Ага. Чайник поставь, пожалуйста.
— Может, тебе сюда принести?
— Нет, лучше на кухню приду.
Вот уже и чайник закипел… Они с сыном сидели за столом на кухне, а Ирина все еще находилась под впечатлением прочитанного. От хорошего, дорогого вина остается послевкусие, и от книги — тоже… Даже сейчас она зачем-то принесла рукопись с собой, будто не хотела расстаться с ней.
— Что, правда книга хорошая?
Она налила себе чаю, пододвинула поближе вазочку с печеньем и серьезно ответила:
— Да, очень.
— А кто написал?
— Сейчас посмотрю… — Ирина заглянула в письмо-сопроводиловку, — какая-то Вера Юсова. И представляешь, это ее первая книга! А написано просто блестяще. Что характеры, что сюжет, что исторические картинки — все на высшем уровне.
— И что теперь?
— Наверное, будем печатать! Конечно, я должна с начальством поговорить, решения они принимают, но скорее всего…
— Позвони ей. Прямо сейчас позвони.
— Ты что, шутишь? — Она отодвинула пустую чашку. — Поздно уже, ночь на дворе! И потом, вдруг что-нибудь не срастется? Разве можно человека зря обнадеживать?
Но сын был непреклонен.
— Просто позвони ей и скажи, что тебе понравилось. Неужели ты не понимаешь, как это важно? Ведь она ждет! А ты тут разводишь китайские церемонии.
