Владимир Лещенко - Время Черной Луны
– Садитесь все, быстро – скомандовал Чекан, устраиваясь за рулем. Отъехав на приличное расстояние варк остановил машину, о чем-то перемолвившись вполголоса с Эльфом.
– Значит так, – сообщил маг. Нам нужно уходить из города сейчас же. Но понимаете – какое дело: нас уже зацепили – причем похоже какой-то хитрой магией, которую я не знаю. Поэтому, нам нужно спрятаться.
– От колдунов? – осведомился Степан. А разве…
– Может, я открою страшную тайну, но в Москве есть места, где никакая магия ничего не найдет. Москва, сами понимаете, город непростой…
Так что прошу за мной…
17. Штурм и натиск
11.00
14 мая 2012 года.
– Такое чувство, что началась война! Везде – кровь, трупы, сгоревшие машины…
Целых три загородных особняка разнесли! – Петя Стоцкий, старший оперуполномоченный, делился впечатлениями со своим другом– Олегом Пепловым.
– Понимаешь, я просто ох…ваю! Просто бойня какая-то! И куда катится этот мир?! Вроде же криминал такого себе давно не позволял!
– Подъезжаем, – бросил шофер.
– Приготовится, ребята, – привстал Пеплов. И осторожнее – мне потом за ваши трупы отчитываться, – грубовато пошутил он. Шутка прозвучала натянуто.
Выскочив из «УАЗа» они гуськом побежали к подъезду.
Предстояло проверить одну квартиру, где уже третий день обретался какой-то подозрительный тип, представившийся соседям другом уехавших в отпуск хозяев.
Пеплов хорошим пинком выбил дверь. – – А ну все на пол!!! – заорал он. Тот, кто был в квартире, рухнул на пол от неожиданности. Затем поднял голову:
– В чем дело, начальник? У вас какие-то претензии?
Был это крупный бледный мужик, неопределенного возраста, (но явно уже немолодой) расхаживающий по квартире в одних трусах.
– Ваши документы!
– Дык, начальник, извини – дома забыл. Я вот у друзей… Может уладим дело? – заискивающе произнес тип, как то по-особому легко поднимаясь с пола.
– Молчать!!! – рявкнул капитан. Ордер на арест ему не выписали, но в случае чего начальство прикроет. . – А про наши претензии тебе прокурор расскажет.
– Беленко! – позвал он одного из-под чинённых. – Тащите его в машину! Затем капитан резко развернулся и подошёл к занавешенному тяжёлой портьерой окну. Отодвинув портьеру он прищурился – ветер угнал тучи севернее и теперь в окно смотрело ясное майское солнце...
– Начальник, ты что, ох….л?! – взвыл задержанный. – Я тебе хрен оторву и сожрать заставлю!
Уловив за спиной движение капитан уклонился, и мимо него пролетел взбешенный мужик, врезаясь в балконную дверь.
Сквозь звон стекла Пеплов уловил тяжкий стон, и успел краем глаза увидеть валяющегося на полу окровавленного сержанта Беленко.
Но тут же забыл об этом – мужик пробил головой стекло и вылетел на ярко освещённый балкон. Раздался дикий вой…
Евлампию Лyнову, в далеком прошлом конокраду, а последние лет сто пятьдесят вору и убийце на службе Чижинского, жутко не повезло. Три месяца назад он перешагнул грань, отделяющую просто вампира от Древнего – или как еще говорили сами потомки Лилит – Истинного вампира.
И вместе со многими другими способностями, приобрел и досадную невозможность пребывать на ярком солнце.
Само собой, выходить на улицу в его планы никак не входило.
К его несчастью ни статус Древнего, ни прожитые годы не слишком прибавили ему ума, к тому же он страдал приступами агрессии – чего за вампирами обычно не водилось.
Именно это случилось с ним сейчас – и вместо того чтобы, к примеру, симулировать сердечный приступ и потом бежать, он впал в бессмысленную ярость. Да и взбесишься тут, когда на кожу хлынул поток ультрафиолета, пусть и сильно ослабленный стеклом.
Капитан осел на пол. И дело не в том, что он явственно различил оскаленные длинные клыки задержанного… Но то что произошло потом…Зрелище корчащегося на полу здорового мужика, кожа которого мгновенно краснеет а потом стекает слизистой жижей с тела, после чего само безжизненное тело, воняя как выгребная яма начинает гнить с ураганной скоростью могло бы выбить из колеи кого угодно.
Зажав нос, бравый СОБРовец заставил себя подняться и кое-как проковылять вниз, пока подчиненные выносили на одеяле Беленко, держащегося за распоротый живот – распоротый между прочим вместе с кевларовым «броником».
Нужно было как можно быстрее оповестить об этом начальство...
Полчаса спустя он уже давал отчёт о случившемся, а ещё через десять минут был обозван наркоманом, шизоидом, заранее уволен из органов, и послан к психиатру – а также по другим, еще менее почтенным адресам.
И потащился домой, махнув на все рукой…
А ещё через час в отделение приехала не юная но симпатичная дама.
И проведя с начальником Пеплова долгую беседу за закрытыми дверями, после которой он ровным счётом ничего не помнил о сумасбродном отчёте капитана, приняла решение – немедля же навестить виновника переполоха.
18. Подземелья
Серая, огненная и серебряная
11.10
Нам пора идти, – распорядился Чекан.
– Каролина встала с продавленного дивана, где примостилась в ногах мирно посапывающего Андрея.
Ночь эту они провели в заброшенном, стоявшем не то на капремонте, не то под сносом шестиэтажного дореволюционного дома между Ильинкой и Стромынкой.
Сторож тут был, но людям, среди которых как-никак, имелся маг, миновать его труда не составило.
Как объяснил Эльф (и подтвердил кивком охотник) дом этот стоял в «слепом пятне» – и засечь их не смог бы не то что любой из смертных магов, но даже высший демон – если бы сумел каким-то чудом проявится в этом мире.
Переночевали они в роскошной шестикомнатной квартире – похоже, бывшей коммуналке, о полной ликвидации которых регулярно сообщает московская власть – да видать все никак не сможет…
Они перекусили купленной по дороге снедью, и запили водой из пятилитровой канистры, приобретено за одно с хлебом и колбасной нарезкой.
Каролина испытывала какое-то странное ощущение от пребывания в этом заброшенном доме. Как будто тут присутствовала некая жизнь после смерти.
Словно бы тени живших тут людей незримо присутствовали в пустых стенах…
В одной из комнат Каролина нашла на брошенной этажерке сборник стихов неизвестной ей поэтессы.
Назывался он красиво, пусть и слегка высокопарно – «Раскройте приветливо души».
Стихи там, правда были совсем не радостные и приветливые, а грустные, меланхоличные и одинокие. Кто знает, может быть эта поэтесса сама бывала здесь, в этом некогда полном жизнью доме и читала живущим ту друзьям стихи, созерцая стены и лестницы, ныне являющие собой вечное напоминание о непостоянности жизни.
