Вячеслав Романцев - Корабль-призрак
Оставалась возможность, что оправившиеся враги попытаются контратаковать, найдя обходной путь из блокированной части корабля – во избежание неожиданностей боцман расставил троих оставшихся в строю людей у ведущих вниз трапов. Однако какой-либо уверенности, что перекрыты все возможные подходы, у него не было.
Пока боцман рассказывал, подтянулись еще четыре матроса, присланные на подмогу Казакевичем, – тоже какое-то время плутавшие по коридорам корабля.
– Пойдемте, осмотрим убитых и трофеи, – сказал капитан-лейтенант Буланскому.
Старцев, надо сказать, испытывал изрядную растерянность, переходящую в ощущение нереальности, иллюзорности происходившего. Боцман и матросы, похоже, не понимали: всего, что их окружает, НЕ МОЖЕТ БЫТЬ, попросту не может... Мало ли, дескать, нехристи-иноземцы всяких диковинок выдумывают, негоже православному человеку на их диавольские игрушки смотреть, рот разинув... Но Старцев-то осознавал прекрасно: не бывает, не бывает, НЕ БЫВАЕТ!!!
– Скажите, Богдан Савельевич, – негромко, чтобы не услышали матросы, обратился он к Буланскому, – вы, хоть человек светский, все-таки служите в учреждении, занимающемся делами, кои не только к миру сему относятся. Не думаете ли вы...
Он сбился, не зная, как лучше выразить смутные, неоформившиеся ощущения.
– ...Что мы на борту судна, Князю Тьмы принадлежащего? – Буланский сам закончил вопрос. – Или что все здесь наблюдаемое – видимость и кажимость, иллюзия больного мозга? Нет, не думаю. Впрочем, сейчас сами взглянем на здешних демонов.
* * *Они зашли в «басурманскую молельню». Свет здесь не горел – шальные или рикошетящие пули разнесли все лампы. Место побоища освещалось двумя ацетиленовыми фонарями. Старцев нагнулся над трупом «нехристя» – на вид человек как человек: окровавленный, изломанный последним криком рот, густая шапка темных вьющихся волос, на щеках – запущенная, многонедельная щетина.
Он провел ладонью по шевелюре мертвеца, затем перевернул тело, ощупал нижний отдел позвоночника... Капитан-лейтенант и сам понимал, что выглядят его действия странно, но не смог удержаться.
– Пожалуй, не стоит их разувать на предмет наличия копыт, – сказал Буланский. – Хотя ботиночки сами по себе любопытные – и не кожа, и не каучук, не пойми что...
Ехидная реплика коллежского асессора помогла Старцеву собраться и отбросить дурные мысли. К чертям, пусть демонами занимаются священники, а про иллюзорность бытия пусть рассуждают философствующие интеллигенты! Вокруг сплошные загадки? – так разгадывайте, господин капитан-лейтенант, вас именно этому учили много лет, и жалованье платят именно за это...
Боцман тем временем возился с трофейным оружием, на всякий случай отведя ствол в сторону от товарищей. Бормотал себе под нос: не пулемет, дескать, а смех один, патроны будто семечки, словно басурманы с крысами корабельными воевать затеяли...
Осмотрели трофеи и Буланский со Старцевым. И в самом деле, калибр скорострельной игрушки никакого почтения не внушал.
– Любопытственно бы взглянуть на пресловутые «волшебные плащи», – обратился к боцману Богдан Савельевич.
Кухаренко нахмурился, пытаясь понять, как ему относиться к просьбам непонятного штатского; вопросительно посмотрел на Старцева.
Капитан-лейтенант поспешил расставить все точки над i:
– Значит так, боцман. Отныне и до окончания операции выполнять все приказания господина Буланского, наряду с моими и мичмана Казакевича. Обращаться – «ваше высокоблагородие». Доведите до всех матросов.
– Слушаюсь, вашскобродие!
– Плащи, – напомнил Богдан Савельевич.
– Так ведь это... – смутился боцман. – Некогда было тех басурман с собой тащить, которых мы штыками-то... Своих вытаскивали, а сзаду нехристи наседали... – и, очевидно вспомнив приказ Старцева, чуть запоздало протитуловал чиновника Синода: – Виноват, вашскобродие!
– Отходит, кажись, Петруха! – прервал разговор крик одного из матросов.
* * *Раненый умер. Умер попросту, без патетических последних слов, кои так любят авторы патр-р-р-риотических лубков про отважных русских казаков, десятками насаживающих самураев на пики, и сотнями шинкующих шашками...
Только что дышал – тяжело, с хриплым клекотом – и перестал. Жил человек – и не стало.
– Вечная память рабу Божьему Петру Рукавишникову... – пробормотал боцман, комкая в руке бескозырку. – Чудно́ однако ж... Вроде совсем чуть и цепануло-то, повоевать еще думал, пошутил даже спервоначалу: до япошек еще не доплыли, а ему уж нашивка за ранение...
Фельдшера в абордажной команде не оказалось. Буланский, объявив, что несколько разбирается в медицине, осмотрел рану, неожиданно оказавшуюся смертельной, удивленно покачал головой. Старцев тоже достаточно навидался застреленных, и понимал: никак не могла крохотная пулька – даже не прошедшая насквозь, застрявшая по видимости в грудных мышцах, – так быстро прикончить здорового молодого мужчину.
Коллежский асессор тем временем производил непонятные манипуляции: закрыв глаза, медленно водил ладонями в паре вершков над телом умершего. Закончив, отозвал в сторону капитан-лейтенанта.
– Дела плохи, Николай Иванович. Действие у этих, как выразился боцман, семечек, – воистину чудовищное. Затронуты и повреждены почти все внутренние органы. Нам крупно повезло застать неприятеля врасплох. Но сейчас, планируя дальнейшие наши действия, знайте: любое ранение станет смертельным.
* * *План действий у Старцева сложился незамысловатый: стянуть всех людей в один кулак, дабы не давать противнику подавляющего численного преимущества над разрозненными группами; отступить в центральную часть корабля и закрепиться, перекрыв все возможные подходы. Дождаться рассвета и дальше действовать по обстановке.
Капитан-лейтенант сильно сомневался: стоит ли рисковать жизнями людей в новой стычке, пытаясь захватить живьем кого-либо из «басурман». По всему судя, это вовсе не те пленники, коих так жаждет заполучить адмирал. Таинственный корабль может оказаться чем угодно, но только не флагманом отряда «миноносцев-призраков», покушавшихся на русскую эскадру...
Но, с другой стороны, появится хоть какой-то шанс – допросить захваченных и понять, что за чертовщина здесь происходит.
Стоявшая перед Старцевым дилемма разрешилась сама собой. Когда его отряд, нагруженный трофейным оружием, своими и чужими убитыми, медленно отступил к спардеку, задраивая за собой все люки и двери, – со стороны юта туда же подошел мичман Казакевич с последним оставшимся в его распоряжении матросом.
И с двумя пленными.
* * *– Кто такие? – коротко поинтересовался Старцев.
