Сергей Арно - Живодерня 2
Глава 5
ЧЕЛОВЕК БОЛЕЕТ В ОДИНОЧКУ— Все это очень интересно, что характерно. Но каким образом мы найдем этого сумасшедшего убийцу? — спросил Сергей, закидывая ногу на ногу.
— Согласен. Сделать это будет сложновато, но в ближайшие дни из Владивостока должны приехать сестры Твист. Они художницы и смогут нарисовать портрет Шкворина. Мы вместе с ними работали в театре, правда, они тогда были совсем маленькими, и прошло много лет, но в общих чертах набросать его портрет, думаю, удастся. Кроме того, у меня сохранились кое-какие знакомые — за эти дни попробую что-нибудь узнать о его судьбе.
— Вы думаете, он работает один? — спросил Сергей.
Эдуард Робертович еле заметно ухмыльнулся и пожал кособоким своим плечом.
— Дорогой мой, ведь это больной человек. Подумайте сами, кто пойдет в услужение к безумцу… И потом, что за слово "работает"? Он скорее болеет. Каждый человек болеет в одиночку. Бывают, конечно, эпидеимии, но это маловероятно.
— Смотрите! — воскликнул вдруг кукольник, указывая рукой за спину Эдуарда Робертовича.
Все повернули головы в указанном направлении, Эдуарду Робертовичу пришлось развернуться всем корпусом. На тумбочке возле котла стояло привезенное уродским человеком растение: его лепестки свернулись в трубочки — герань завяла. Все переглянулись.
— Странно, — сказал кукольник, подозрительно вглядываясь в лица присутствовавших в котельной. — Очень странно, растение ведь было совсем свежим. Значит…
Кукольник как-то напрягся, всем стало неуютно под его подозрительным взглядом.
— Ха! — вдруг воскликнул Эдуард Робертович, стукнув ладонью себя по лбу. — Я то как забыл?! Сосед по купе у меня, алкаш несчастный, полил цветок красным вином. Просил я его не трогать растение, так он, пьяная рожа, полстакана в землю хлобыснул. Ну, пора домой. Вы, молодые люди, возьмите номер телефона, по которому меня можно найти, — он протянул бумажку с номером. — Надеюсь, завтра я уже кое-что буду знать. Обязательно позвоните завтра. А теперь — вон! Вон на воздух из этого душного помещения.
— Я вас подвезу, — предложил Сергей.
Одевшись и распрощавшись с кукольником, Эдуард Робертович в сопровождении Карины этак бочком, пританцовывая, вышел во двор. Илья с Сергеем задержались в котельной. Во дворе было темно и холодно, порывистый ветер пробирал до костей. Несмотря на столь поздний час и дурную погоду, во дворе, неподалеку от двери котельной, играл мальчик. Он с грохотом возил грузовик по асфальту. Эдуард Робертович остановился, сквозь тьму вглядываясь в спину ребенка.
— Вж-ж-ж-ж!.. Вж-ж-ж!.. — возил он машинку.
— Янош Карлович, — негромко сказал в полумрак двора Эдуард Робертович. — Это вы?
И было непонятно, кого он зовет, из-за его кособокого уродства было даже неясно куда он смотрит. Но ребенок на мгновение перестал возить машину, только на какое-то мгновение перестал, а потом снова.
— Вж-ж-ж-ж!..
— Янош Карлович! — вновь негромко позвал Эдуард Робертович.
Но мальчик не обратил на него внимания. Стоявшая рядом Карина не сразу поняла, к кому относятся слова уродского человека, но, кроме ребенка, во дворе больше никого не увидела. Значит, к нему.
— Эй, пацан! Ты чего, не слышишь? — решила она помочь инвалиду. — Ну-ка, иди сюда…
Она сделала шаг по направлению к игравшему ребенку, но он встал и, не оборачиваясь, пошел от них прочь.
— Ты куда, шкет?! — возмутилась невниманием Карина, она терпеть не могла, когда дети не слушались. — Ну-ка назад!..
Но мальчик, так и не удостоив ее взглядом, побежал. Они проследили за ним, пока он не скрылся за углом.
— У-у, шантропа, — сквозь зубы процедила Карина.
— Наверное ошибся, — задумчиво проговорил Эдуард Робертович и посмотрел на небо. — В Питере, когда я приезжаю, всегда плохая погода. Вот и сегодня, похоже, будет дождь.
— Вряд ли, — ответила Карина, посмотрев на небо.
— А знаете ли, что у алжирского дея под самым носом шишка? — вдруг сказал Эдуард Робертович, в глубокой задумчивости обращаясь как бы не к Карине, а неизвестно к кому.
Карина посмотрела на урода внимательно.
— Простите, не поняла.
— Да нет, это я так…
Вскоре вышли Илья с Сергеем.
Родственники Эдуарда Робертовича жили неподалеку, на Петроградской стороне. Распрощавшись с ним, друзья поехали домой. Начинался дождь
— Ты что-то Илюша приуныл, — заметила Карина с переднего сидения, обернувшись и похлопав Илью по щеке, но он никак не отреагировав на ее "ласку" отвернулся к окну.
Илья действительно был в расстроенном состоянии. Все время, пока длился рассказ Эдуарда Робертовича, Илью то бросало в пот, то начинало знобить.
"Боже мой! Неужели и я заражен?! Заражен этим вирусом! "- думал Илья.
Нет. Никогда, даже в самые тяжелые моменты жизни, ему не хотелось никого убивать. Но из слов Эдуарда Робертовича проистекало и то, что болезнь может жить в человеке и никак себя не проявлять…
"Стоп! С чего я взял, что я болен?! Мало ли, что мне снятся сны про эту дурацкую куклу. Ведь это ничего не значит. Не видел я никогда представлений с Петрушкой…"
И все же что-то в Илье содрогалось, душа, сжавшись, трепетала от ужаса. Нет! Нет! Этого не может быть!..
— Нет, а ваще, мне Эдик понравился! — воскликнула Карина. — Это ж надо такой уродище уродился. Я прямо чуть воздухом не захлебнулась, как он вошел. Но потом как-то привыкла, и уродство не замечалось.
— Да, только в первый, что характерно, момент, — отозвался Сергей, заезжая во двор своего дома.
— Илья, пошли ужин готовить, — сказала Карина.
Сергей задержался у машины. Карина с Ильей поднялись в квартиру. Девушка открыла дверь. Они вошли в прихожую.
— Фу, каким мерзким одеколоном несет, — фыркнула она, протягивая руку к выключателю.
Под потолком вспыхнула лампочка. Перед Ильей возник человек с пистолетом в руке, сзади захлопнулась входная дверь. Илья оглянулся, там стоял еще один человек.
— Смирно стой. Замочу, однако, — пригрозил человек с пистолетом.
Илья с ужасом узнал в нем своего старого знакомого садиста-Чукчу.
— Ах, вы, козлы! — возмутилась бесстрашная Карина, которую не то что пистолетом, ядерной бомбой было не испугать, и попыталась провести свой излюбленный прием, то есть, дать кому-то, кто был ближе других, в пах. Но третий, стоявший в прихожей широкоплечий лысый громила прижал ее в углу и, приставив к горлу острие ножа, страстно, как перевозбудившийся любовник, зашипел сквозь зубы:
— Где горбун?! Где горбун, сука?!..
— Да пошел ты со своим горбуном, — в ответ тоже прошептала Карина, потому что острие ножа, упиравшееся в шею, мешало говорить.
