Наталья Александрова - Талисман египетской царицы
– Но, Алена Дмитриевна, я раскаялась! Я прошу у вас прощения!
– Ты не раскаялась. Ты просто просчиталась. Ничем не могу тебе помочь. И вообще, какие у тебя претензии? Из фирмы тебя не уволили, предложили другую работу.
– Они дали мне место уборщицы! – взвизгнула Валерия.
– Тоже работа, – усмехнулась Алена, вспомнив, как мыла посуду в ресторане, как мела двор, как пользовалась любой возможностью, чтобы подработать.
Тут у нее мелькнула мысль, что, когда раскроется убийство Марианны, эта Валерия не преминет свидетельствовать против нее, уж она-то сколько раз слышала, как они ругались. Задобрить ее? Дать работу получше? Но нет, это было бы проявлением слабости.
– У меня все, – сказала она Валерии, – разговор окончен.
Последняя царица Египта, как плененная тигрица, металась по своим покоям.
Октавиан Август позволил ей оставаться во дворце, позволил сохранить верных служанок и привычную роскошь, но возле каждой двери стояли теперь молчаливые римские легионеры, которые следили за тем, чтобы Клеопатра не бежала из дворца и чтобы к ней не проник никто из знатных египтян или немногочисленных сторонников побежденного Марка Антония.
Октавиан Август знал, что Клеопатра умеет ловко плести интриги и заговоры, и не хотел, чтобы у нее была такая возможность.
И еще легионерам было приказано следить за тем, чтобы строптивая царица не покончила с собой.
Она еще нужна была Октавиану, нужна была для того, чтобы украсить своим присутствием его триумф, пройти в цепях по улицам Рима вслед за его колесницей. Униженной, жалкой пленницей пройти по тем улицам, которые видели ее в расцвете славы и величия.
– Я не переживу этого позора! – в сотый раз повторила Клеопатра, остановившись перед служанкой. – Я должна умереть сейчас, по своей собственной воле! Достань мне яду, Синтия!
– Я не Синтия, госпожа! – возразила служанка, смиренно потупив взор. – Синтия покинула вас… меня зовут Кливия!
– Ах, какая разница! Синтия, Кливия, как бы тебя ни звали, но только достань мне яду!
– Но, госпожа, повсюду стоят римские солдаты, они не дают нам шагу ступить без разрешения!
– О боги, боги! – воскликнула Клеопатра, заломив руки. – Я не могу даже умереть по своей воле! Даже на смерть мне нужно соизволение римского чиновника!
Она снова заметалась по просторному помещению, то моля богов о помощи и защите, то посылая проклятия бессердечному Октавиану Августу.
Прошло много времени.
День уже клонился к вечеру.
– Царица, тебя хочет видеть какой-то крестьянин, – проговорил, появившись в дверях, молодой египтянин из числа оставленных во дворце прислужников.
– Крестьянин? – недоуменно переспросила Клеопатра. – Какой крестьянин? С какой стати я должна принимать крестьян? Мне сейчас не до того…
– Этот крестьянин принес тебе спелые смоквы.
– Я ничего не хочу! – отмахнулась царица. – У меня нет аппетита. И вообще, если уж он принес эти смоквы, пусть отдаст их на кухню. Там знают, что с ними делать. – Она отвернулась, сжала руки и проговорила, ни к кому не обращаясь: – Было время, когда на моих пирах прислуживали сотни рабов, на блюда и вина тратили сотни тысяч сестерциев, а теперь какой-то нищий приносит мне корзину смокв, и я должна этому радоваться!
Прислужник, однако, все не уходил. Он топтался у двери и исподлобья смотрел на Клеопатру.
– Ну, чего тебе еще? – спросила та нетерпеливо. – Опять ты со своим крестьянином?
– Этот крестьянин, царица… он говорит, что его смоквы должны тебе понравиться. Это очень хорошие смоквы. Самые спелые, какие можно достать. Может быть, ты все же допустишь его к своей особе? Хотя бы взглянешь на его смоквы?
Клеопатра удивленно уставилась на египтянина. В ее глазах мелькнула искра понимания.
– Ну что ж, – сказала она наконец. – Приведи ко мне этого настырного простолюдина!
Прислужник с низким поклоном скрылся.
Через несколько минут перед дверью послышались шаги и голоса.
Возле покоев царицы появился в сопровождении прислужника закутанный в грубую накидку крестьянин с корзиной смокв. Легионер, стоявший на карауле возле дверей, обшарил одежду крестьянина и, убедившись, что у него нет оружия, пропустил его к Клеопатре.
– Здравствуй, царица! – проговорил крестьянин, низко поклонившись Клеопатре.
– Здравствуй, – ответила царица, с любопытством взглянув на пришельца. – Это ты принес смоквы, о которых мне прожужжали все уши?
– Я, госпожа! – Крестьянин выпрямился и добавил, прямо взглянув в темные глаза Клеопатры: – Думаю, госпожа, они тебе понравятся! Думаю, тебе никогда не приходилось пробовать таких смокв!
Клеопатра внимательно вгляделась в его лицо и удивленно проговорила:
– Твое лицо мне знакомо… это ты, Ипполит?
Грек предостерегающе поднес палец к губам, покосился на дверь и прошептал:
– Это я, госпожа, только тише… римляне ничего не должны знать. Твоя служанка передала мне, что тебе нужно…
– Спасибо тебе, Ипполит! – воскликнула Клеопатра и порывисто шагнула навстречу греку. – Ты не раз верно служил мне, но сегодня ты сослужил самую важную службу!
– Я счастлив служить тебе, госпожа! – ответил ей Ипполит. – И только одно омрачает мою радость – то, что это самая последняя служба!
– Да, это так! – с горечью проговорила царица. – Спасибо тебе, верный Ипполит!
Она подошла к греку и поцеловала его в губы.
– А теперь прощай! Боюсь, как бы римлянин чего-нибудь не заподозрил!
Ипполит низко поклонился и покинул покои царицы.
А Клеопатра подошла к корзине и откинула закрывавшую ее грубую ткань.
Корзина и правда была полна спелыми винными ягодами.
Но когда царица наклонилась над корзиной, оттуда послышалось негромкое шипение, и между спелыми плодами показалась маленькая треугольная головка с темными немигающими глазами и раздвоенным языком.
Это был коралловый аспид – одна из самых красивых и самых ядовитых змей Египта, чей укус убивает быстро, как молния, и безболезненно, как сон.
– Спасибо тебе, Ипполит! – прошептала Клеопатра. – Я снова властна над жизнью и смертью… правда, только своей собственной!
Выйдя из офиса, Арина спохватилась, что дома нет хлеба да и вообще все продукты закончились. Родители были на даче, никто не приготовит для нее ужин. Она зашла в небольшой круглосуточный магазинчик.
