Чак Хоган - Штамм Закат
— Возможно, я не столь уж и запрограммирован. Возможно, люди более непредсказуемы, чем вам представляется.
— Я так не думаю, — сказал Палмер. — У каждой модели есть свои индивидуальные аномалии. Вот, например: знаменитый врач и ученый становится убийцей. Забавно. Чего не хватает большинству людей, так это видения — видения истины. Способности действовать с неотразимой уверенностью. Не-ет, как группа — как стадо, это ваше словечко — они легко управляемы и замечательно предсказуемы. Они вполне способны продавать, обращать и убивать тех, кого они заверяют в своей любви, — лишь бы обрести взамен спокойствие духа или получить горстку съестного. — Палмер пожал плечами в явном разочаровании от того, что Эф, видимо, покончил с едой и обед, таким образом, завершен.
— А теперь вы отправитесь назад, в резиденцию ФБР.
— Те агенты тоже в игре? Насколько велик этот заговор?
— «Те агенты»? — Палмер покачал головой. — Как и в случае с любой другой бюрократической организацией — ну, например, ЦКПЗ, — стоит взять под контроль верхушку, и вся остальная структура просто начинает выполнять приказы. Древние действовали подобным образом многие годы. Владыка — не исключение. Неужели вы не понимаете, что правительства как раз и были созданы для таких целей в первую очередь? Так что... нет, никакого заговора не существует, доктор Гудуэдер. Все это та же самая структура, которая существовала с начала письменной истории человечества.
Господин Фицуильям отключил Палмера от его машины-кормилицы. Эф понял, что Палмер уже наполовину стал вампиром: скачок от внутривенного питания к кровяному кормлению не так уж и велик.
— Зачем вам понадобилось видеть меня? — спросил Эф.
— Ну разумеется, не злорадства ради. Надеюсь, с этим все ясно. И не ради того, чтобы облегчить душу. — Палмер даже хихикнул, но тут же вновь обрел серьезный вид. — Это мой последний вечер в качестве человека. Мне вдруг пришло в голову, что обед с моим несостоявшимся убийцей может стать важной частью всей программы. Завтра, доктор Гудуэдер, я продолжу существование уже в такой плоскости, которая лежит вне досягаемости смерти. И ваш род тоже продолжит существование...
— Мой род? — перебил его Эф.
— Ваш род продолжит существование в плоскости, которая лежит вне досягаемости надежды. Я доставил вам нового мессию, и судный день уже близок. Мифотворцы были правы во всем, за исключением того, в каком виде произойдет второе пришествие мессии. Он действительно воскресит мертвых. И будет восседать на последнем суде. Бог обещает вечную жизнь. Мессия обеспечивает ее. И он утвердит на земле царствие свое.
— Кем же при этом будете вы? Царедворцем? По мне, дело выглядит так, что вы просто очередной робот, исполняющий его приказания.
Палмер состроил покровительственную гримасу, сложив сухие губы бантиком.
— Понимаю. Еще одна неуклюжая попытка вселить в меня сомнения. Доктор Барнс предупреждал меня о вашем упрямстве. Впрочем, я полагаю, вам не следует останавливаться. Можете пробовать еще много-много раз...
— Я ничего не пробую и не пытаюсь. Если вы не в состоянии понять, что он водит вас за нос, значит, вы заслуживаете, чтобы вам сломали шею.
Выражение лица Палмера не изменилось. А вот что творилось позади этого выражения — дело другое.
— Завтра, — сказал он. — Все произойдет завтра.
— А почему вдруг он соблаговолит делить власть с кем-то еще? — задал вопрос Эф. Он сидел прямо, опустив руки под стол. Эф говорил по наитию и чувствовал, что его слова достигают цели. — Подумайте об этом. Какой контракт обязывает его к сделке между вами? Вот вы встречаетесь, вас двое, что вы такое сделаете? Просто пожмете друг другу руки? Вы не кровные братья — пока еще не кровные. В самом лучшем случае завтра — в это же время — вы будете просто-напросто еще одним кровососом в улье. Поверьте эпидемиологу. Вирусы не заключают сделок.
— Без меня он ничего не добился бы.
— Без ваших денег... Без вашего космического влияния... Да, он ничего не добился бы. Но всего этого, — Эф кивком показал на хаос внизу, — больше не существует.
Господин Фицуильям выступил вперед и придвинулся к Эфу.
— Вертолет вернулся, — сказал он.
— Ну что же, доброго вам вечера, доктор Гудуэдер, — произнес Палмер, откатываясь от стола. — И до свидания.
— Он же там обращает людей налево и направо, причем совершенно бесплатно! — воскликнул Эф. — Поэтому задайте себе вот какой вопрос. Если вы, Палмер, столь важны, черт побери, то зачем заставлять вас стоять в очереди?
Палмер не прореагировал — он медленно катился прочь в своем кресле. Господин Фицуильям рывком поднял Эфа на ноги. Эфу повезло: припрятанный им серебряный нож, заткнутый за пояс, лишь слегка оцарапал бедро.
— А что вам-то со всего этого? — спросил Эф господина Фицуильяма. — Вы слишком здоровы, чтобы мечтать о вечной жизни в обличье кровососа.
Господин Фицуильям ничего не ответил.
Пока он вел гостя по залу, а потом сопровождал на крышу, Эф все время ощущал на бедре свое оружие, крепко прижатое к боку.
ЛИВЕНЬ
БУ-БУММ!
При первом же ударе Нору охватила дрожь. Его почувствовали все, но лишь немногие поняли, что это было. Нора и сама не очень-то много знала о тоннелях Северной реки, которые соединяли Манхэттен с Нью-Джерси. Она полагала, что в нормальных обстоятельствах — которых, если посмотреть правде в лицо, больше не существовало — вся поездка глубоко под ложем Гудзона заняла бы, возможно, две, максимум три минуты. Одностороннее движение, никаких остановок. Единственный доступ к тоннелю — через вход на поверхности земли, единственный путь из тоннеля — через выход тоже на поверхности земли. Они, вероятно, не достигли еще срединной точки, на самой большой глубине. Бам-БАММ-бам-бам-бам.
Еще один удар, громкие звуки и тряска, словно бы колеса поезда что-то перемалывали в колее. Звук, шедший от начала поезда, прокатился под ногами Норы — ее даже немного подбросило, — затем удалился к концу состава и стих. Как-то раз, много лет назад, во время поездки в горах Адирондак, Норин папа, ведя «Кадиллак» ее дяди, переехал большого барсука, — сейчас звук был почти такой же, только намного громче.
И это был не барсук.
Человеком, как подозревала Нора, это не было тоже.
Нору обступил ужас. Звуки ударов разбудили ее мать, и Нора инстинктивно сжала слабенькую руку пожилой женщины. В ответ мама одарила ее лишь рассеянной улыбкой и бессмысленным взглядом.
«Лучше так», — подумала Нора, и ее снова обдало холодом. А еще лучше, если и вовсе обойдется без маминых вопросов, страхов и подозрений. Норе хватало своих собственных.
Зак по-прежнему оставался в плену своих наушников — глаза прикрыты, голова тихонько покачивается, склонившись над рюкзаком, лежащим на коленях, — не поймешь, то ли мальчик весь ушел в музыку, то ли просто дремлет. В любом случае Зак, казалось, вовсе не замечал толчков, сотрясавших поезд, равно как не ощущал озабоченности и тревоги, нараставших в вагоне. Вот только пребывать в забвении ему оставалось недолго...
Баммм-ХРРРРСТ!
Словно бы у всех разом перехватило дыхание. Удары участились, звуки усилились. Нора взмолилась, чтобы они выскочили из тоннеля как можно быстрее. Была только одна вещь, которую она ненавидела в поездах, как наземных, так и подземных: ты никогда не видишь, что творится впереди. Не видишь то, что видит машинист. Все, что тебе достается, — это мелькание по сторонам поезда. И ты никогда не знаешь, что тебя ждет.
Удары все чаще и чаще. Норе показалось, что она различает хруст костей и... Еще удар! Вот оно — нечеловеческий визг, словно где-то там, внизу, зарезали свинью.
Машинист явно решил, что с него хватит, и включил экстренное торможение. Раздался пронзительный металлический скрежет — словно бы кто-то провел стальными ногтями по меловой доске ужаса, распростершейся в душе Норы.
Стоявшие пассажиры ухватились за спинки сидений и багажные полки. Толчки замедлились, но стали резкими, мучительно ощутимыми — это поезд всей своей массой давил тела под колесами. Зак вскинул голову, его глаза распахнулись, и он посмотрел на Нору.
Поезд пошел юзом... неистовый визг колес... вагон страшно затрясся... и вдруг содрогнулся так, что все пассажиры повалились на пол.
Испустив последний металлический вопль, поезд остановился. Вагон завалило вправо. Они сошли с рельсов. Вот оно — крушение поезда.
Свет в составе помигал и погас. Вагон наполнился стонами, в них отчетливо слышались ноты паники.
Затем включились бледные, тусклые огоньки — это зажглось аварийное освещение.
Нора подняла Зака на ноги. Пора двигаться. Потянув за собой маму, она направилась в переднюю часть вагона, стремясь опередить других пассажиров, которые пока еще не пришли в себя. Нора хотела посмотреть на тоннель в свете поездных фар. Сделав всего несколько шагов, она поняла, что дальше пройти невозможно — слишком много людей на полу, слишком много свалившегося багажа.
