Кэт Ричардсон - Полтергейст
Если бы я возвела что-то подобное, я бы постаралась скрыть это от всего мира. Может, с Кеном то же самое. Даже крутым парням нужна передышка.
Папаша рассмеялся и снова меня ткнул.
— Я образно, малышка! Но духовные стены такие же холодные и крепкие, как и настоящие. Теперь-то чего загрустила?
Я отдернулась, чувствуя, как нахлынули воспоминания.
— Отец называл меня «малышкой».
— Прости, Харпер. Я не знал. Давно он умер?
— Давно. Мне было двенадцать. Теперь остались только мама да я, и мы не слишком-то ладим…
— Знаю. Так что… поэтому ты здесь не появлялась? Из-за нашей приставучести? — Он сел на место и подмигнул мне. — Или тебе разонравилась стряпня Миранды?
Я со смехом фыркнула, радуясь, что тема моей несчастной семьи наконец-то закрыта. Лучше уж я буду обсуждать странности семьи приемной.
— Твоя жена готовит — пальчики оближешь! Если бы я чаще у вас обедала, то стала бы в два раза толще, чем вы требуете. И в три раза толще, если б ела каждый раз, как вы меня угощаете. Просто после больницы много чего случилось, я была немного занята. А Фиби на меня сердится.
— О, она бы не стала сердиться из-за таких пустяков.
Тарелка с дымящейся едой плюхнулась на стол передо мной.
— Еще как стала бы…
Я посмотрела на сердитое лицо Фиби. Или скорее на ее попытку состроить сердитое лицо, которое расплылось в улыбке от одного моего взгляда. Она поставила свою тарелку и села напротив. Один из членов семьи поставил на стол стаканы с водой. Другой принес приборы и салфетки, ни на миг не отрываясь от уборки и подготовки столов и бара к ужину и танцам, которые проходили здесь по пятницам и субботам.
Возле барной стойки и в обеденном зале с шумом раздвигали столы, освобождая место под танцпол и площадку для музыкантов. Каждый раз, когда распахивались двери на кухню, оттуда неслись крики и хохот. И каждый раз нам с Фиби приходилось пододвигаться друг к другу, чтобы не орать.
— Привет, дева моя, — сказала она.
— Привет, привет. Спасибо, что вышла ко мне.
— Ой, да ладно тебе. Как будто я могу долго на тебя дуться. Я разозлилась. Но я все понимаю.
Она снова заговорила с отцовским акцентом.
Я уже извинялась и теперь поборола желание сделать это снова.
— Как ты?
— Нормально. Сегодня вернусь в магазин. Как там дела?
— Нормально. Твой кузен сказал, что ты можешь дать мне адрес Аманды. Мне нужно с ней поговорить.
— Ох уж этот Жермен! Когда Хью сказал мне, что пошлет этого охламона ко мне в магазин, я его чуть не задушила…
— Кого? Хью или Жермен?
— Обоих! Как он мог?
— Он просто пытается помочь.
Папаша рассмеялся, вклинившись в разговор:
— Он хотел, чтобы ты перестала себя жалеть, дева моя! Неделю назад ты пришла сюда сама не своя, вся в слезах. Это я могу понять. Это правильно. А теперь тебе просто понравилось себя жалеть. Вся в мать! Фиби, тебе пора заняться делом…
— Папа, я занимаюсь.
— Занимаешься, да только не тем. Я тебя люблю, дева моя, но сдается мне, пора тебе домой. — Он остановил на мне сверкающий взгляд. — Ты же уговоришь ее вернуться домой, правда, Харпер?
— Не знаю, Пап… Она как упрется рогом…
— И то правда…
— Вы двое! Хуже, чем Хью с маманей, — прогоготал Папаша.
— Фиби, ты же знаешь, пора.
Она скорчила гримасу.
— Ага. Тем более что мною тут командуют все, кому не лень…
Хью зашел с подносом, полным стаканов для бара, и, проходя мимо, склонился к Фиби и чмокнул ее в затылок.
— Что посеешь, то и пожнешь, сестренка.
Один из стаканов исполнил сальто с переворотом и полетел в мою сторону, оставив в воздухе знакомый желтый след. Я поймала стакан. Фиби осторожно поставила его обратно, украдкой посматривая на меня.
— Я смотрю, у тебя свой даппи объявился? — спросила Фиби.
— Да так, простой полтергейст, — ответила я. — Не слишком опасный, в отличие от даппи. Даппи ведь опасные?
— Опасней не бывает, — ответил за дочь Папаша.
— А почему? — спросила я, ковыряясь в тарелке — еда была вкусная, но я не могла спокойно есть, мысли разбегались: полтергейст, мой умерший отец, психические стены…
Папаша откинулся на спинку стула, жестикулируя со стаканом в руке.
— Даппи — это духи, не попавшие на небеса. Они по какой-то причине заблудились на девятую ночь и вернулись обратно на землю. Но они не чувствуют, потому что у них нет сердца, не думают, потому что нет мозга, а их душа разбита на две половинки. Половина тут, половина в другом месте. Они не отличают добро от зла. Не ведают, что творят. Просто делают, что вздумается. Дерутся, щипаются, ломают вещи…
— А как узнать, что имеешь дело с даппи?
— Их видно. Как скелеты из тумана… как это будет по-вашему? Ивовый прут?.. Вот так они и выглядят. Духи предков увидеть нельзя — они прозрачнее воздуха. А вот даппи злобные и порочные. И чем дольше они здесь торчат, тем злее становятся. Собаки лают, почуяв даппи, а человеку кажется, будто у него на лице паутина. Это признак даппи.
Я не знала, можно ли назвать паутиной желтую нить, зато я вспомнила ощущение на лице, когда в первый раз осматривала комнату; паутина было первым, что мне пришло в голову. Призрак, который озлобляется все больше и больше, оттого что не обладает сознанием… Точь-в-точь описание Селии и ее хозяина-психопата.
— И что это тебя так даппи интересуют? — потребовала объяснений Фиби. — Может, поэтому они к тебе и пристают?
Я попыталась просчитать реакцию на различные ответы, но мне никогда не давалась эта неточная наука, математика человеческих отношений. Я выбрала самый легкий вариант — полуправду.
— Марк участвовал в проекте, посвященном призракам, и мне кажется, это как-то связано с его смертью. Призрак, которого они создали, сильно смахивает на даппи…
— Они создали призрака? Безумная затея.
Я пожала плечами.
— Может, итак. Мне бы поговорить с Амандой насчет той ночи, когда Марка ранило.
Фиби уставилась на меня.
— Думаешь, это их создание могло причинить вред Марку? Серьезно?
— Не знаю. Но без вопросов нет ответов. Мне нужен адрес Аманды.
Фиби поджала губы и нахмурилась.
— Ладно, только не обижай ее.
— Обещаю.
Папаша не отпускал Фиби за адресом, пока она не доела, и держал меня за столом, пока не доем я. Как только Фиби исчезла в дверях кухни, он пристально на меня посмотрел.
— А как ты на самом деле считаешь, Харпер? Думаешь, Марка убил даппи?
Я потупилась.
— Не знаю.
— Не ври мне, дева моя. Ты обладаешь каким-то знанием, о котором сильно жалеешь. И получила его ты не по своей воле.
