Джоанн Харрис - Спи, бледная сестра
Это была всего лишь мысль. Человек может думать, нет? И в любом случае… Клянусь, мне бы такое никогда в голову не пришло, если бы я не был наполовину уверен, что она уже мертва. Считаете, что я не переживал за мою бедную малышку Эффи? Вы ведь знаете, она мне очень нравилась. Но вы должны признать, что ее смерть пришлась бы кстати всем нам. Это словно было предначертано. И так поэтично, вы не находите? Как Джульетта в гробу.
•
52Под покровом тишины я медленно возвращался на Кромвель-сквер; бескрайняя тишина, подобная смерти. Безжалостные глаза Эффи очистили меня от всех мыслей, и я бездумно шагал сквозь белый зыбучий снег.
Я упрямо пытался заставить себя страдать: с ожесточением твердил, что я убил Эффи; представлял ее, еще живую, внутри склепа; как она просыпается, кричит, плачет, сдирает пальцы до крови, до кости, тщась выбраться… но даже самые зловещие видения не могли вызвать ни малейшей дрожи, ни единой вспышки раскаяния. Ничего. И вскоре я ощутил некое эхо в мозгу, которое постепенно превратилось в единый радостный гимн из одной ноты, вибрирующий в барабанных перепонках в такт биению сердца: Марта, моя темная месса, мой реквием, мой смертельный танец. Я чувствовал, как она зовет меня в ночи, жаждет меня, мою душу, ее голос не слышен, но он близко, он рядом…
Когда я добрался до дома, она уже была там, закутанная в черный плащ так, что я видел лишь бескровный овал лица. Она беззвучно поманила меня внутрь. Даже не останавливаясь, чтобы зажечь лампы, я потянулся к ней. Зачем она пришла, как вошла в дом — эти вопросы даже не пришли мне на ум. Достаточно просто держать ее в руках — какая она легкая, почти бесплотная под тяжелыми шерстяными складками плаща! — зарыться лицом в ее волосы, вдыхать острые запахи ночи, исходящие от ее кожи: мне чудились жасмин, и сирень, и шоколад…
Ее губы воспламеняли мои, но тело ее было обжигающе холодным; она раздевала меня, и пальцы ее чертили спирали ледяного огня на моей коже. Она шептала мне на ухо, и я слышал шепот кипарисов на Хайгейтском кладбище. Она сбросила плащ с плеч, и я увидел, что под ним она нагая. Она казалась призраком в зеленоватой темноте, сияние снега отражалось на ее мертвенно-бледной коже… но, несмотря ни на что, она была прекрасна.
— Ох, Марта, что я для тебя сделал… что я для тебя сделаю…
Помню, как собрал свою одежду, когда все закончилось, и пошел по коридору к себе в спальню. Она шла за мной, по-прежнему обнаженная, ее ноги беззвучно ступали по толстым коврам. Бросив одежду на пол, я скользнул под простыни. Она последовала за мной, и мы лежали вместе, как усталые дети.
Я долго не смыкал глаз, а когда в восемь утра проснулся, она уже ушла.
53Ладно, ладно. Я пропустил больше, чем пару стаканчиков. Ну, во-первых, в «Клубе попрошаек» было тепло. Я встретил друзей, игравших в карты, и они угостили меня выпивкой. Я в долгу не остался, а потом мы взяли перекусить, и из-за всего этого холода, и ходьбы, и выпивки, ну, я… задержался. Может, не совсем задержался, но поймите, я напряженно размышлял по дороге и принял непростое решение.
Не нужно так на меня смотреть. Не думайте, что это было легко. На самом деле я и начал-то пить бренди отчасти для того, чтобы забыть о том, что должен сделать, и, ну, одно за другим, и я почти сумел вообще о ней забыть. Я помню, как чуть ли не с ужасом посмотрел на часы в пять утра — но к тому времени, конечно, было слишком поздно. Решение уже мне не принадлежало.
Возвращаться домой в такое время смысла не было, поэтому я отдал старому грабителю, заправлявшему клубом, свои последние деньги, получил ключ от комнаты и заполз в постель прямо в рубашке, собираясь поспать до рассвета, а потом отправиться восвояси. Но я пролежал под простынями пять минут, не больше — уже уютно задремал, — как вдруг отчего-то проснулся. Я прислушался: вот оно — слабое, почти незаметное царапанье в дверь, словно кто-то водил острыми ногтями по шероховатому дереву. Должно быть, еще один клиент, подумал я, напился как сапожник и хочет разделить со мной номер, увидев, что все остальные заняты. Ну, я не собирался его впускать.
— Занято! — гаркнул я из-под одеяла.
Тишина. Может, показалось? Я снова начал погружаться в сон. И тут мое внимание опять привлек звук — на сей раз поворачивалась дверная ручка. Мне это стало надоедать. Черт бы побрал этого парня, неужто он никогда не оставит меня в покое? Дверь все равно заперта, подумал я. Когда он поймет, что я говорю серьезно, он уйдет.
— Я сказал, номер занят! — заорал я. — Убирайся, будь добр, и найди себе другое место, а? — Это должно подействовать, решил я и перевернулся на другой бок, наслаждаясь теплыми одеялами и гладким бельем.
И тут дверь открылась.
На миг мне показалось, что это дверь соседнего номера, но, оглянувшись, я увидел клин сероватого света из ближайшего окна — и очерченный женский силуэт. Прежде чем я успел отреагировать, дверь снова закрылась, и я услышал, как тихие женские шаги приближаются к кровати. Я хотел что-то сказать — голова еще была порядочно затуманена бренди, — но тут она остановилась рядом со мной, и я понял, что она раздевается.
Ну, что вы думаете, я сделал? Вы ждали, что я натяну простыни на голову и позову хозяйку? Или стану жеманничать: «Ах, мисс, мы ведь даже не знакомы!»? Нет, я вообще ничего не сказал. Я просто ждал — я успел разглядеть, что девушка молодая и фигурка вроде недурна. Может, она увидела меня в клубе и подумала… Не нужно так выпучивать глаза, со мной такое и раньше случалось. А еще она могла ошибиться комнатой, и в таком случае разумнее придержать язык. К тому же усталость неожиданно как рукой сняло.
Тихое шуршание шелка — платье скользнуло на пол. Она не произнесла ни звука. В темноте бледная фигура подошла ближе, я ощутил ее вес, когда она опустилась на покрывало, а потом наконец скользнула ко мне под простыни. Она коснулась меня, и я вздрогнул. Она была такой холодной, что казалось, ее прикосновение оставит ожог. Но потом ее руки обвились вокруг меня так возбуждающе, так эротично, что, невзирая на озноб, пробиравший до костей, я стал отвечать, принимая ее сладострастные леденящие ласки. Она уселась на меня верхом, волосы упали мне на лицо, длинные, легкие и холодные, как паутина, стройные сильные ноги плотно обхватили мои ребра. И все же, несмотря на новизну всего этого, я мог поклясться, что знаю ее… Заостренные ногти легонько царапали мои дрожащие плечи. Она тихо-тихо прошептала что-то, наклонившись ко мне, и я инстинктивно повернулся, чтобы расслышать ее слова.
— Моз…
Даже дыхание ее было холодным, и волосы дыбом встали у меня на груди; а еще была эта растущая тревога, уверенность, что я встречал ее раньше.
