Лана Синявская - Последняя ночь колдуна
Громкий шорох донесся откуда-то слева, почти возле самой дедушкиной могилы. Глаша застыла как вкопанная и прислушалась. Шорох раздался снова, за густыми зарослями какого-то кустарника. Теперь Глаша ясно различила человеческие шаги и насторожилась еще больше. Там, за кустами, могила деда Федора. Кого занесло туда? Может быть, рабочие кладбища? Но что им делать на свежей могиле? Или мародеры? Последнее предположение слишком сильно походило на правду, и Глаша испугалась. Ей достаточно было сделать несколько шагов, и она смогла бы воочию убедиться в правильности своих предположений. Но сделать эти шаги было практически невозможно. С трудом заставляя озябшее тело повиноваться, она привстала на цыпочки и попыталась заглянуть на ту сторону поверх кустов, но у нее ничего не вышло, кусты оказались слишком высокими и густыми. Она неловко переступила на месте, и у нее под ногой предательски хрустнула ветка. С той стороны все мгновенно замерло. Вдруг какая-то тень метнулась за широким стволом старого клена, она услышала быстрый топот бегущего со всех ног человека. Не раздумывая, Глаша рванула из своего убежища следом, как будто ею внезапно овладел охотничий инстинкт. Более древний, он подавил инстинкт самосохранения. Возле дедовой могилы она едва не упала, споткнувшись об отброшенный в сторону свежий венок. Чертыхнувшись, она притормозила и оглянулась на могилу. Земляной холмик был полностью расчищен. Венки аккуратной горкой лежали чуть поодаль. Тот, о который она споткнулась, – последний, неизвестный бросил, догадавшись о ее присутствии. Возле остро пахнущего сырой землей холмика валялась лопата. Глаша растерянно завертела головой, отыскивая беглеца. Деревья мешали видеть, и она обнаружила его не сразу. Бросив цветы на холмик, Глаша побежала в ту сторону, где только что мелькнула куртка беглеца. Она хорошо бегала, но тот, кого она пыталась догнать, явно был проворнее. Она неслась вперед, то и дело оскальзываясь на мокрых листьях, но расстояние между ними почти не сокращалось. Девушка перепрыгнула через поваленный ствол дерева и, приземлившись, почувствовала, как земля ушла у нее из-под ног. Растопырив руки, Глаша с отчаянным криком скатилась куда-то вниз, больно ударившись головой и едва не потеряв сознание. Она испуганно озиралась по сторонам. Ее занесло в глубокую канаву, которую она не заметила. Эта канава играла на кладбище роль помойки, куда сваливали отслужившие свое венки и прочий кладбищенский мусор. Неподалеку от того места, куда она приземлилась, торчала толстенная доска, ощетинившаяся огромными ржавыми гвоздями. Глаша поежилась и попыталась отползти в сторону. Что-то мокрое и скользкое прилипло к щеке. Борясь с внезапно подступившей тошнотой, девушка с отвращением стряхнула маленький темный листик, воняющий тленом. Мысли о беглеце на время вылетели у нее из головы. Вспомнив об этом снова, она поднялась на ноги. Когда Глаша выбралась из ямы, беглеца, разумеется, и след простыл. Ужасаясь собственному плачевному виду, Глаша потихоньку заковыляла в сторону выхода. Попутно она размышляла о собственной невезучести, но углубиться в этот вопрос полностью ей помешал громкий, отчаянный крик, раздавшийся совсем рядом. Вслед за этим визг тормозов резанул уши. До ворот оставалось всего ничего, и Глаша, превозмогая себя, побежала. Шоссе пролегало в непосредственной близости от кладбищенской ограды. Глаша выскочила с разгону на дорогу и вскрикнула, увидев почти у своих ног распростертое на асфальте тело. Широко раскинутые ноги, разбросанные в стороны, сморщенные, как будто пустые рукава красной спортивной куртки, вздернутый до самой шеи свитер, обнажающий щуплую спину, испачканную чем-то темным и мокрым. В двух шагах от Глаши, перегородив проезжую часть, застыла старенькая зеленая «шестерка» с разбитым лобовым стеклом. Из распахнутой дверцы медленно выползал водитель с вытаращенными от ужаса глазами и редкими волосами, вставшими дыбом.
– Он как там, живой? – донесся до Глаши сиплый голос водителя. Бледный как полотно, он наконец-то вывалился наружу, глянул на окровавленное тело, позеленел и потерял сознание.
– Эй, вы чего это? – всполошилась Глафира. – Не смейте! Вы зачем упали, дяденька? – Она подбежала к водителю, неподвижно лежавшему возле машины. Под ногами противно похрустывало битое стекло, и от этого звука к горлу неудержимо подкатывала тошнота. Дрожа всем телом, девушка заставила себя присесть на корточки возле отключившегося мужика и с опаской протянула к нему руку. Скрип тормозов за спиной заставил ее отпрянуть. Не удержавшись, она плюхнулась задом прямо в кучу битого стекла. Обтянутую брючками попу что-то больно кольнуло, и Глаша тихо пискнула. Захлопали дверцы, из машины вышли люди. Один из голосов показался ей знакомым, но обернуться и посмотреть она почему-то боялась. От страха из глаз девушки брызнули слезы. В голове затуманилось, реальность расслоилась, поплыла, и она никак не могла сообразить, что происходит.
– «Скорую» вызывай. Срочно! – крикнул кто-то.
– Да бесполезно уже, – откликнулся другой.
«О ком это они?» – подумала Глаша вяло, удивляясь, что еще может думать.
– С пацаном все ясно, а водитель дышит. В обмороке он. Да еще девушка. Эй, девушка, вы меня слышите? С вами все в порядке? – Глашу подхватили под мышки сильные руки и заставили встать на ноги. Она честно попыталась стоять, но ее сильно мотало, асфальт то приближался к самым глазам, то вдруг отдалялся. Кто-то – она не могла разобрать кто – заглянул ей в лицо и протянул насмешливо:
– Вот так встреча! И почему я не удивлен?
Глаша растерянно захлопала мокрыми от слез ресницами и попыталась сфокусировать взгляд на говорящем. Физиономия Райского в непосредственной близости от собственного лица отнюдь не добавила ей оптимизма. Очумелый вид Глаши раздражал Райского. Он не желал признаваться себе, что, увидев ее посреди дороги рядом с трупом и разбитой машиной, здорово испугался. Он узнал ее моментально. Ее нелепая фигура, облаченная, по обыкновению, в какие-то старушечьи тряпки, перепачканные, с налипшими прелыми листьями, на первый взгляд показалась ему совершенно безжизненной, а мокрые разводы он поначалу принял за кровь. В этот момент сердце его странно съежилось, заболело и забилось почему-то в ушах и горле. Потом оказалось, что она жива, цела и, кажется, здорова, если не считать легкого шока и глупого выражения лица. Он сразу же разозлился и все никак не мог взять себя в руки. Ему так захотелось перекинуть девицу через колено и отшлепать, что нестерпимо зачесались ладони. Чтобы избежать рукоприкладства, он поспешно отошел в сторону и даже отвернулся для верности.
