Евгения Грановская - Демоны райского сада
– Это сделал Роман Родионович Вольский, – ответила Маша. – Вернее, его «темная половина». Да простят мне начальники столь литературный оборот! Это было местью за то, что ваш отец натворил двадцать с лишним лет назад.
– Я… совсем сбита с толку, – растерянно проговорила Ольга. – Вы уже два раза упомянули эту фамилию – Вольский. Но кто он такой?
– Ваш отец.
– И… кто же ему мстил?
– «Когтистый зверь, царапающий сердце».
– Кто?
– Совесть. Его больная совесть. Это была схватка с самим собой. Бой с собственной тенью.
В проницательных глазах Ольги отразилось изумление.
– То есть… мою жизнь пытался испортить сумасшедший старик, бросивший меня двадцать лет назад и страдающий раздвоением личности?
– В вашей интерпретации это звучит слишком грубо и просто, – сказала Маша. – Но, строго говоря, так и есть.
Дверь открылась, и высокий темноволосый человек в спортивном костюме вошел в комнату для посещений.
– Садитесь здесь, – распорядился сопровождавший его конвойный полицейский.
Мужчина сел за стол, напротив женщины, которая его ждала. Руки его были скованы наручниками, щеки покрывала темная щетина, глаза чуть запали.
– Здравствуй, Густав! – сказала женщина.
– Здравствуй, Оля! – отозвался мужчина.
Он улыбнулся. Она улыбнулась в ответ и сказала:
– Мне разрешили тебя навещать.
– Да, мне передали. Как ты поживаешь?
– Как ни странно, нормально. Вольский скупил у областного фонда имущества и нескольких крупных акционеров блокирующий пакет акций «Пирамиды».
– Вот как?
– Да. Но это еще не все. Вольский скупил просроченные долговые обязательства «Пирамиды». А потом передал все это мне. Я пригрозила Марату Гарееву обратить долги на имущество и разорить его. Гареев согласился заключить мировую и вернуть все, что украл.
– И впрямь отлично!
– Дела налаживаются. Бизнес восстанавливается. Утраченные позиции будет вернуть трудно, но…
– Я любил тебя всю жизнь, – сказал вдруг Густав.
– Что? – не поняла Ольга.
– Я любил тебя всю жизнь, – повторил он, глядя Ольге в глаза.
Она дернула щекой:
– Глупости! Мы знакомы чуть больше недели.
Густав покачал головой и мягко проговорил:
– Это не так. Детский дом, глухонемой мальчик Паслен… Ты помнишь?
Ольга смотрела на него непонимающим взглядом.
– Откуда ты…
– Когда меня уводили, ты смотрела в окно. Я тебя видел. Ты просила, чтобы я вернулся. Я прочел это по твоим губам.
Ольга побледнела.
– Это… невозможно, – с трудом выговорила она.
– Твой отец спас меня от тюрьмы, оплатил мое лечение. Я наблюдал за тобой много лет, стараясь защитить от неприятностей. Помнишь, как незнакомый парень спас тебя от трех пьяных отморозков, когда ты была в десятом классе? А перевернувшуюся лодку, когда тебе было восемнадцать?
– Это невозможно, – снова повторила она.
– Я присматривал за тобой. Много лет.
– Но… почему ты мне не открылся?
– Я выполнял волю твоего отца. Я поклялся ему, что буду держаться от тебя на расстоянии.
Густав посмотрел на нее так, словно хотел получше запомнить. Потом сказал:
– Я защищал тебя. Я убивал ради тебя. И я ни о чем не жалею!
– Я найму лучших адвокатов, – сказала Ольга дрогнувшим голосом.
– Мне не отвертеться, – спокойно сказал Густав. – Даже с лучшими адвокатами. Ближайшие лет восемь я проведу в тюрьме.
– Я… – Ольга сделала над собой усилие, чтобы голос не дрожал. – Я буду ждать тебя.
Густав покачал головой.
– Нет, – тем же спокойным, мягким голосом сказал он. – Я слишком хорошо тебя знаю. Ты – своевольная царица и всегда такой будешь. Я не хочу быть твоим подданным или фаворитом.
– Но…
– Лучше ничего не говорить, – мягко произнес он. – Ты знаешь, что я прав!
Ольга помолчала.
– Могу я тебя навещать? – тихо спросила она после паузы.
– Да. Но если ты не захочешь – я пойму.
На улице похолодало. Ольга подошла к машине, возле которой ее ждал сынишка в компании дюжего охранника. Она присела перед сыном на корточки, поправила ему шарф и сказала:
– Я постараюсь быть хорошей мамой. Честно! – Потом обняла сына и прижала его к себе. – У нас с тобой все будет хорошо!
– Холодный сегодня день, – услышала она незнакомый мужской голос.
Охранник тут же встал между невесть откуда появившимся парнем и Ольгой с ребенком. Парень достал из карманов руки и показал их охраннику:
– Я безоружен. Могу вывернуть карманы.
Ольге лицо парня показалось знакомым. Она сделала охраннику знак отойти. Тот нехотя отошел в сторону, продолжая пристально наблюдать за подозрительным незнакомцем.
– Мы знакомы? – спросила его Ольга.
– Я Глеб Корсак, – ответил парень, глядя на нее золотисто-карими глазами. – Журналист.
– Это имя должно мне о чем-то говорить?
Он пожал плечами:
– Не знаю. Но оно многим знакомо. Ваш помощник обещал дать мне эксклюзивное интервью.
– Дал?
Парень покачал головой:
– Нет. Не успел. Погиб, защищая вас.
Ольга выпрямилась.
– Для чего вам эксклюзивное интервью? Хотите заработать денег?
– Ну… – начал было парень, но Ольга его перебила:
– Сколько вам нужно? Пятьсот долларов? Тысячу? Две? Я дам без всякого интервью. Хотите?
Журналист чуть склонил голову набок, с любопытством ее разглядывая.
– Интересный вы человек, Ольга Александровна! Мне было любопытно за вами наблюдать. За вами и за Лизой. Это интересная история, и она может понравиться людям.
Ольга нахмурилась.
– Для вас это было развлечением? Чужая боль – это всего лишь развлечение?
– Ну, я ведь не священник, – пожал плечами парень. – Я – просто журналист. Тот, кто наблюдает и описывает.
– Поганая у вас работа.
– Возможно. Так как насчет интервью?
Ольга долго смотрела журналисту в глаза. Глаза эти были странные – спокойные, бесстрашные, не по возрасту мудрые. Было в них что-то такое, что позволяло относиться к словам Глеба чрезвычайно серьезно.
– Позвоните мне завтра утром, и мы договоримся, – сказала Ольга.
– Хорошо.
Ольга и ее сынишка сели в темно-зеленый «Лексус». Тихо заурчал мотор, и машина плавно тронулась с места. Глеб проводил ее взглядом, поежился от резкого порыва ветра и достал из кармана пальто сигареты.
«Что нас делает теми, кто мы есть? – подумал он. – Воспоминания? Они могут быть фальшивыми. Любовь? Чаще всего мы принимаем за любовь свою фантазию или свое желание любить. Что тогда?.. Тоска? Страх?.. Возможно. Мы не знаем себя, и мы не знаем друг друга. Жизнь похожа на покерный блеф. Хотя… в этой игре всем нам рано или поздно приходится раскрывать свои карты».
