Райчел Мид - Академия вампиров. Охотники и жертвы
— По-твоему, я хорошенькая?
Он рассматривал меня со всей характерной для него серьезностью.
— По-моему, ты прекрасна.
— Прекрасна?
— Ты так прекрасна, что временами это причиняет мне боль.
Его губы прильнули к моим, поначалу мягкие потом твердые и алчущие. Руки заскользили вниз, вниз, к бедрам, к краю платья. Захватив ткань, он начал поднимать ее. Я таяла от его прикосновений, от его поцелуя, от того, как запылали от этого поцелуя губы. Руки поднимались все выше и выше; наконец он через голову стянул с меня платье и бросил его на пол.
— Быстро… Быстро же ты избавился от платья. — Я ткнула себя между тяжелыми грудями. — Думаю, это тебе понравится.
— Это мне нравится, — сказал он, теперь мы оба тяжело дышали. — Я люблю это.
И потом он отнес меня в постель.
ДВАДЦАТЬ ОДИН
Никогда в жизни я не была с парнем полностью обнаженной. Это чертовски пугало — но и возбуждало тоже. Мы прильнули друг к другу, продолжая целоваться. И целовались, и целовались, и целовались. Его руки и губы завладели моим телом, и каждое прикосновение ощущалось как огонь.
Я так долго томилась по нему, что едва верила в происходящее. Физически все было просто замечательно, но мало этого, мне просто нравилось находиться так близко к нему. Нравилось, как он смотрит на меня — будто я самая сексапильная, самая изумительная в мире. Нравилось, как он повторяет мое имя точно молитву: «Роза, Роза…»
И где-то посреди всего этого в голове снова настойчиво зазвучал тот же голос, который привел меня к его комнате. Он не был похож на мой собственный, но противиться ему я не могла.
«Оставайся с ним, оставайся с ним. Не думай ни о чем, кроме него. Забудь обо всем остальном».
И я послушалась — хотя, в общем-то, убеждать меня не требовалось.
Огонь в его глазах свидетельствовал о том что он жаждал большего, но он не торопился. Может, догадывался, что я нервничаю. Пижамные штаны оставались на нем. В какой-то момент я переместилась так, чтобы оказаться наверху; мои волосы свисали на его лицо. Он слегка наклонил голову, и в поле моего зрения попала его шея. Я провела пальцем по шести крошечным татуировкам.
— Ты правда убил шесть стригоев?
Он кивнул.
— Потрясающе!
Он обхватил меня за шею, пригнул к себе и поцеловал, мягко покусывая кожу, не так, как это делают вампиры, но очень, очень волнующе.
— Не беспокойся. Когда-нибудь у тебя таких меток будет гораздо больше.
— Ты испытываешь чувство вины?
— Ммм?
— За то, что убивал их. Тогда в фургоне ты сказал, что это правильно, так и нужно поступать, но что-то все равно гложет тебя. А иначе зачем ты ходишь в церковь? Я видела тебя там, хотя в службе ты никогда не участвовал.
Он улыбнулся, удивляясь тому, что я догадалась еще об одной его тайне.
— Как ты умеешь понимать такие вещи? Нет это не совсем чувство вины… просто печаль иногда. Все они прежде были людьми, дампирами или мороями. Как я уже говорил, это то, что я должен делать. То, что все мы должны делать. Иногда это тревожит меня, и церковь — подходящее место, чтобы подумать о таких вещах. Временами мне удается найти там мир, но не часто. Скорее, я найду его с тобой.
Он сдвинул меня с себя и снова оказался наверху. Поцелуи продолжились, с еще большей страстью.
«О господи! — подумала я. — В конце концов это произойдет. Вот оно, я чувствую!»
Наверно, он увидел в моих глазах решимость. Улыбаясь, он обхватил меня руками за шею, расстегнул ожерелье Виктора и положил его на ночной столик. Как только ожерелье выскользнуло из его пальцев, я почувствовала себя так словно получила пощечину, и удивленно уставилась на него. Дмитрий, наверно, ощутил то же самое.
— Что случилось? — спросил он.
— Не… Не знаю.
Возникло ощущение, будто я пытаюсь проснуться, будто я проспала два дня, а теперь должна вспомнить что-то.
Лисса. Что-то с Лиссой.
В голове возникло неприятное ощущение. Не боль, не головокружение, а… голос, да. Голос толкающий меня к Дмитрию, исчез. Нельзя сказать, что я больше не хотела Дмитрия, потому что видеть его в этих сексуальных пижамных штанах, с разметавшимися вокруг головы каштановыми волосами было чертовски приятно. Однако никакого подталкивания извне больше не было. Странно.
Ои напряженно размышлял, забыв о ласках. Потом потянулся к столику и взял ожерелье. Едва пальцы Дмитрия коснулись его, я почувствовала, как желание снова овладело им. Другая рука скользнула вдоль моего бедра, и внезапно жгучее вожделение вернулось ко мне. Возникло ощущение легкой тошноты, кожу закололо словно иголками тело запылало. Дыхание участилось. Его губы потянулись к моим.
И все же какая-то часть меня не хотела сдаваться без борьбы.
— Лисса, — прошептала я, плотно зажмурившись. — Я должны рассказать тебе что-то о Лиссе. Но не могу… вспомнить… у меня такое странное чувство…
— Понимаю. — Все еще лежа на мне, он прижался щекой к моему лбу. — Что-то… Что-то здесь… — Он отодвинулся, и я открыла глаза. — В этом ожерелье. Это то, которое тебе подарил Виктор?
Я кивнула; по глазам было видно, как в нем медленно и вяло пробуждается мыслительный процесс. Сделав глубокий вдох, он убрал руку с моего бедра и отодвинулся.
— Что ты делаешь? — воскликнула я — Вернись…
С таким видом, будто ему хотелось этого больше всего на свете, он выбрался из постели, унося с собой ожерелье. Казалось, будто при этом он отрывает часть меня, но одновременно возникло необыкновенно пугающее ощущение пробуждения. Теперь я могла думать ясно, а не под воздействием тела с его порывами.
С другой стороны, на лице Дмитрия все еще сохранялось выражение животной страсти, казалось, ему стоило невероятных усилий просто отойти от меня. Одной рукой он открыл окно. Холодный ветер ворвался внутрь, и, пытаясь согреться, я потерла ладонями предплечья.
— Что ты собираешься?.. — Ответ пришел прежде, чем прозвучал вопрос. Я спрыгнула с постели как раз в тот момент, когда ожерелье вылетело за окно. — Нет! Ты знаешь, сколько оно?..
Ожерелье исчезло, и теперь я не чувствовала себя так, будто просыпаюсь. Теперь я проснулась.
И потрясенно оглянулась. Комната Дмитрия. Мы обнажены. Постель в беспорядке.
Однако все это было ничто по сравнению с тем, что произошло дальше.
— Лисса! — воскликнула я.
Все вернулось — воспоминания и чувства более того, ее долго сдерживаемые чем-то эмоции нахлынули на меня с потрясающей силой. Ужас. Невероятный ужас. Эмоции были настолько сильны, что так и притягивали меня в ее голову, но этого я не могла допустить. Не сейчас. Я боролась с нею, потому что должна оставаться здесь. Торопясь и сбиваясь, я рассказала Дмитрию обо всем, что произошло.
