Шарлин Харрис - Мертв как гвоздь
– Закрой за собой дверь, – крикнула я. – Просто поверни маленькую кнопочку на дверной ручке. – Мне показалось, Элсид выполнил мою просьбу. Я заснула. Больше меня никто не тревожил. Открыв глаза, я поняла, что пришло время собираться на работу. На двери висела записка: «Линда Т. Тебя заменит. Отдыхай. Сэм». Я вернулась в спальню, сняла форму официантки и натянула джинсы. Я совершенно не знала чем заняться в неожиданный выходной.
Вспомнив обещание, данное Кристал, я заметно повеселела. Мне понадобится кухня.
Провозившись у плиты с небольшим набором посуды, я поехала в Хотшот к Кельвину. Рядом со мной на переднем сидении лежало блюдо с запеченным рисом и куриными грудками под сметанным соусом и корзинка домашних булочек. Я предупредила Кельвина о своем приезде. Я планировала отдать еду и тут же вернуться домой. Однако, подъехав к перекрестку, я увидела несколько машин, припаркованных у аккуратного домика Кельвина.
– Черт! – выругалась я. Мне совершенно не хотелось влезать в дела местных обитателей. Новая сущность брата и ухаживание Кельвина и так уже завели меня черт знает куда.
Настроение сразу упало. Припарковавшись, я взяла корзинку с булочками и блюдо с горячими грудками, сжала зубы и с высоко поднятой головой направилась к дому Норриса. Стакхаусы не сдаются.
Дверь открыла Кристал. Ее удивление и радость смутили меня.
– Я так рада, что ты пришла, – вежливо произнесла она, улыбаясь. – Заходи. – Я прошла внутрь. В маленькой гостиной было полно народу. Я заметила брата. В основном, конечно же, к Кельвину пришли люди-пантеры. Вервольфы из Шривпорта прислали своего представителя. Им оказался Патрик Фурнан, претендент на пост предводителя и продавец «Харлеев».
Кристал представила меня женщине по имени Мэри Элизабет Норрис, которая исполняла роль хозяйки дома. Она обладала необыкновенной пластичностью. Готова поспорить на что угодно, эта женщина никогда не покидала пределов Хотшота. Кристал не спеша, знакомила меня с гостями, разъясняя, в каких отношениях они состоят с Кельвином. Через какое-то время я совершенно запуталась в непростых связях двусущих. Впрочем, за исключением нескольких индивидуумов, обитателей Хотшота можно было разделить на две группы: к первой относились невысокие, темноволосые и шустрые, как Кристал, оборотни, а ко второй – похожие на Кельвина, плотные, светловолосые с зелеными или светлыми глазами. Фамилии, в основном, тоже делились на две группы: Норрисы и Харты.
Последним Кристал представила мне Патрика Фурнана.
– А я вас знаю, – радостно заметил он, широко улыбнувшись. – Вы ведь подруга Элсида, – громко сказал вервольф, чтобы всем было слышно. – А Элсид сын моего соперника.
Последовала тишина, которую я бы охарактеризовала как «неодобрительную».
– Вы ошибаетесь, – спокойно проговорила я. – Мы с Элсидом просто друзья. – Я одарила Патрика зловещей улыбкой, намекая на то, что лучше бы он оставил меня в покое.
– Значит, я ошибся, – ни капельки не смутившись, изрек он.
К возвращению Кельвина в его доме навели порядок. Начищенную до блеска гостиную украшали шарики, плакаты и цветы. Кухонные столы ломились от разнообразных яств. Внезапно, закрыв спиной Фурнана, передо мной возникла Мэри Элизабет.
– Милая, пойдемте со мной. Кельвин ждет вас. – Будь у нее в руках труба, она бы непременно ей воспользовалась. Мэри Элизабет трудно назвать привлекательной женщиной, однако благодаря огромным золотистым глазам казалось, что ее окружает облако таинственности.
Хорошо, что меня еще не заставили пройтись по раскаленным углям.
Мэри Элизабет проводила меня в комнату Кельвина. Мебель в его спальне была чистая с мягкой обивкой в скандинавском стиле, хотя, если честно, я в этом ничего не понимаю. Кельвин лежал на огромной, высокой кровати, на простынях с изображением охотящихся леопардов (а у кого-то здесь неплохое чувство юмора). На фоне яркой простыни и темно-оранжевого покрывала Кельвин выглядел ужасно бледным. На нем была коричневая пижама. В общем, по нему сразу видно, что его только что выписали из больницы. Увидев меня, Кельвин улыбнулся. Мне вдруг стало его жалко.
– Присаживайся, – проговорил он, указывая на кровать. Кельвин немного отодвинулся, освобождая мне место. Наверное, Кельвин сделал какой-то знак, потому что мужчина и женщина, находившиеся в комнате – Дикси и Диксон, – сразу же вышли.
Я смущенно присела на кровать. Рядом с Кельвином стоял столик – такие можно увидеть в любой больнице; на нем стояли стакан холодного чая, и тарелка с чем-то горячим. Я показала на еду, намекая на то, что ему необходимо поесть. Кельвин кивнул и, помолившись, приступил к трапезе. Я молча наблюдала за ним. Интересно, кому предназначались его молитвы.
– Расскажи, как все произошло, – попросил Кельвин, разворачивая салфетку. Я расслабилась. Пока Норрис поглощал еду, я поведала ему о том, что случилось в переулке. Трапеза Кельвина состояла из куриной запеканки с рисом, овощного салата и двух моих булочек. Я чуть не прослезилась. В подкорке головного мозга тут же сработал предупредительный механизм.
– Если бы не Доусон, я бы сейчас здесь не сидела, – промолвила я. – Спасибо, что прислал его. Как он?
– Держится, – ответил Кельвин. – Из Грэнгера его на вертолете перевезли в Батон Руж. Он бы умер, если бы не его необычная сущность. Думаю, Доусон поправится.
Я чувствовала себя ужасно.
– Только не вини себя за то, что случилось, – просипел Кельвин. – Это полностью его вина.
«Ха?» прозвучало бы очень грубо, поэтому я спросила:
– Как это?
– Он сам выбрал такую профессию, такой вид деятельности. Может, ему следовало прыгнуть на повариху чуть раньше. Я не знаю, почему он медлил. Ума не приложу, как Свити удалось попасть в него ночью. Определенный выбор ведет к определенным последствиям. – Кельвин пытался сказать что-то еще. Особым красноречием он никогда не обладал, а сейчас ему жуть как хотелось выразить очень важную и в то же время абстрактную мысль. – Некого здесь винить, – наконец изрек он.
– Хотела бы я поверить тебе; надеюсь, когда-нибудь это все-таки произойдет. Может, я уже на полпути. – Мне действительно надоело во всем сомневаться и постоянно винить себя.
– Я так полагаю, вервольфы пригласят тебя на выборы лидера, – заметил Кельвин, взяв меня за руку. Его ладонь была сухой и теплой.
Я кивнула.
– Уверен, ты пойдешь туда, – пробормотал он.
– Я должна, – сказала я, совершенно не понимая, куда клонит Кельвин.
– Я не собираюсь читать тебе нотации, – изрек Норрис. – Ты мне не принадлежишь. – Кельвин поморщился. – Но поскольку ты туда пойдешь, будь осторожна. Не ради меня – я пока для тебя ничего не значу. Ради себя.
