Елена Кулик - Пробуждение
— Нет.
— Что нет?
— На все нет.
— Блин, Андрей, время пролетит очень быстро. Надо уже сейчас начинать к тестам готовиться. А для этого надо решить, в какой институт поступать будешь, ну, чтобы определиться, что сдавать.
— Плевать. — Парень убрал руку с плеча Лизи и медленно поднялся. Он отвернулся от сидящей на крыше девушки и стал смотреть в темную даль улиц.
— Что значит «плевать»! Ты с ума сошел! — Лизи тоже поднялась и встала за его спиной в нескольких шагах. — Ты должен решить, чем хочешь заниматься в жизни и правильно выбрать институт сейчас, а не после первого или, что хуже, третьего курса разочароваться и снова поступать. Так и будешь вечным студентом.
— Лизи, заткнись, пожалуйста, — не поворачиваясь к ней, прошипел Андрей.
— И не заткнусь! Ты что себе думаешь!? Тебе надо поступить в институт, найти хорошую работу, ведь ты же знаешь, что ты единственный на кого может рассчитывать твоя мать, ты ее опора и поддержка…
— Лизи, замолчи! — закричал Андрей и закрыл лицо ладонями. — Какая я нафиг опора, какая поддержка? Замолчи, умоляю.
— Да, что с тобой! Я знаю, что сейчас ты болен, но не стоит опускать руки. Надо бороться! Тем более тебе есть, для кого жить! А ты нюни распустил, — закричала она ему в ответ. — Это все временно, пройдет, а о будущем нужно думать и всегда планировать.
— Лизи, ты не понимаешь, о чем говоришь. — Андрей резко повернулся к девушке. — Какое будущее! Какие планы! Мне осталось от силы три месяца! Понимаешь! Три месяца! И все!
— В смысле? — не поняла его Лизи.
Андрей снова отвернулся от нее и замолчал. Лизи смотрела на его напряженную спину и прокручивала только что услышанные слова в своей голове.
— Андрей, что с тобой? — девушка осторожно дотронулась до его плеча.
— У меня опухоль мозга. Ее нельзя оперировать, и она растет с каждым днем. Врачи сказали, что у меня осталось от силы три месяца.
— Нет, не может быть, — простонала девушка и, отпустив парня, отошла от него на несколько шагов. — Этого не может быть, нет, — шептала она, глядя на его спину. — А если за границу? Там врачи и медицина лучше. Деньги — не проблема. Найдем.
— Лизи, ты слышала, что я сказал. — Андрей обернулся и с болью посмотрел на девушку. — Меня нельзя оперировать. Поздно, — его глаза предательски заблестели в свете желтого фонаря.
— Нет, — выдохнула Лизи и закрыла рот рукой. — Нет, — она наконец-то полностью осознала услышанное, но никак не хотела в это верить.
— Вот почему я не смогу играть с вами в снежки и не смогу построить ледяную крепость. Вот почему я не думаю про институт. У меня нет будущего. Мне не дожить даже до нового года, — слезы потекли по его щекам. Парень быстро отвернулся, стараясь их скрыть.
— Боже, нет. Ведь можно же…
— Уже нельзя, — прошептал Андрей и задрал голову вверх. Со стороны казалось, что он смотрит в ночное небо, но молодой человек стоял с закрытыми глазами, стараясь успокоиться и взять себя в руки. Он уже смирился со своей участью, но слова и слезы Лизи, которые без остановки текли по ее щекам, снова разбередили его душу. — Три месяца, черт, только три коротких месяца. Все время только и делать, что ждать и бояться каждого нового дня, который своим приходом отнимает мое время. С ума сойти можно, правда?
Он почувствовал, как Лизи прижалась к его спине и осторожно обняла за талию.
— Не плачь, глупая, — голос Андрея дрогнул. — Теперь у тебя на одного противника будет меньше, — прошептал он.
— Дурак, — хлюпнула Лизи и еще крепче прижалась к его напряженной спине. — Боже, как же ты с этим справляешься? Как же ты….
— Ничего, теперь уже все равно. Сначала, когда мне сообщили мой приговор, я испугался так сильно, что не мог спать несколько дней подряд, пока мне не вкололи убойную дозу снотворного. Я не мог ни о чем думать, и ничего делать. Был только страх. Один страх. Жуткий, липкий, просто невыносимый. Потом только один вопрос звучал у меня в голове: «Почему я?», и такая злость поселилась во мне, что я перебил всю посуду в доме — никак не мог успокоиться. Но вскоре пришло равнодушие… или просто оцепенение. Мне стало все равно. Ну, умру, и что? Все умирают — кто раньше, кто позже. Можно сказать, что я даже смирился со своей участью. Но знаешь, когда я стал видеть жалость в глазах людей, я и сам стал себя жалеть. Как же, такой молодой, вся жизнь впереди, а такая судьба, — Андрей хмыкнул. — Вот с этим я не смог смириться. Когда мать старается скрыть от тебя слезы, отворачиваясь, когда она по ночам украдкой рыдает в подушку, чтобы я не слышал, а когда ты ловишь на себе ее взгляд, то в глазах только невыносимая боль и жалость, обреченное ожидание и уже никакой надежды. Я не могу больше этого видеть, я не хочу чувствовать это все оставшиеся мне три месяца, — Андрей говорил очень тихо и слезы душили его. Он и сам не понимал, зачем рассказывает все это, но отчего-то именно сейчас он не смог сдержать себя — слова сами слетали с его губ, находя, наконец, своего единственного слушателя. — Знаешь, после того, как я узнал свой диагноз, я ни разу не заплакал. Не потому, что сильный и не потому, что мужчины не плачут, нет, я просто не мог, не получалось как-то. А вот сейчас, чувствуя твое тепло, не могу сдержать слез. Черт, совсем в тряпку превратился. Вот видишь, что женщины с нами делают?
Андрей поднял руки к лицу и вытер мокрые щеки, потом развернулся в объятьях девушки и прижал ее к своей груди, зарывшись лицом в ее еще влажные волосы, продолжая тихо вздрагивать.
— Прости, — прошептал он. — Ты можешь уйти?
— Почему? — прошептала сквозь слезы Лизи. — Почему ты гонишь меня? Что ты задумал?
— Лиз, я не могу так больше. Я не могу ждать и считать дни. Я уже на календаре стал зачеркивать каждый прожитый день, и считать, сколько еще мне осталось. Я не могу так, пойми, — его голос звучал приглушенно, от уже не сдерживаемого рыдания. — Прости меня.
— Что ты хочешь этим сказать? — Лизи резко отодвинулась от парня, заглядывая в его глаза. — Ты пришел сюда, чтобы….
— Зато быстро. Раз и все. Для матери закончится это невыносимое ожидание, да и для меня тоже. Не могу больше. Не могу, — простонал Андрей и отвернулся.
Он подошел ближе к краю крыши и посмотрел вниз на темную улицу.
— Даже не думай! — закричала Лизи и схватила его за руку. — Только не так! Я не допущу!
— Лизи, ну, не сегодня, так завтра, — обреченно выдохнул Андрей. — Какая теперь разница?
— Если для тебя нет никакой разницы, тогда подожди хотя бы месяц. Пожалуйста, дам мне всего один месяц.
— Для чего? Что изменится? — печально спросил парень.
