Елена Усачева - Призраки дождя. Большая книга ужасов (сборник)
– Ага, – скривилась Алена.
И зачем она встретила Эдика? Была бы уже на подходе к Северному полюсу.
– Представляешь: лес, земля покрыта мхом, кустики черники, редкие лиственницы, сосны, и все-все вокруг в крестах.
Алена все это хорошо представила. А представив, вздрогнула.
– Почему в крестах?
– Место такое! Легендарное. С любовью связанное.
Алена фыркнула. Опять любовь. Как будто без нее жить нельзя.
– Все легенды про любовь, – недовольно буркнула она.
– Эта особенная. Рассказывать? – Эдик вытер руки тряпкой, присел на крыло, готовый рассказывать.
Алена стрельнула глазами в сторону гостиницы. Мама вряд ли так быстро появится. Пока красавчик не уйдет из столовой, ее из-за стола не вытащишь.
Алена опустилась на ступеньку крыльца. Делать решительно было нечего.
– Давай рассказывай.
Эдик бросил тряпку в салон и захлопнул капот.
– Встретились на узкой дороге две свадебные процессии, и ни одна не хотела уступать дорогу. Ругались, ругались, пока не подрались. В драке убили жениха и невесту из разных свадеб. Испугавшиеся гости разбежались. С тех пор на этой горке каждый оставляет крестик.
– Как на могиле? – Настроение у Алены не поднималось. – А чего они сразу убивать-то кинулись?
– Легенда, – развел руками Эдик и покосился на свою машину. – Если вы сейчас соберетесь, могу подбросить до Тахкуна. Все равно мне в сторону Кыпу ехать.
Заколдованное место этот остров Хийумаа: куда ни повернешься, все будет в сторону Кыпу.
На Кыпу Алена уже была. Это самый старый маяк на острове. Огромный, белый, с красной шапочкой, он толстоногим монстром смотрится от прибрежных скал. Усеченный конус основания, четыре ребра, упирающиеся в бока для прочности. Кажется, что он так и вырос прямо из этой каменистой земли, уперся в нее лапами – ни упасть, ни отойти. Когда подъезжаешь к нему, дух захватывает – до того он красив. Бешеный ветер бьется лбом о его прочные стены, словно пытается сдвинуть с места, но он не дается. Бросает дальний свет кораблям, предупреждает об опасности. Белой громадой нависает над маленькими человечками, стоящими на земле. Что люди ему, когда он повелевает расстояниями и немножко временем.
На северной точке острова тоже есть маяк. Тахкуна называется. Кыпский маяк самый старый, в Тахкуна самый высокий. Говорят, с него в хорошую погоду видна Финляндия. С финского берега Тахкуна заметен по ночам – светит-то ярко.
А ведь такси можно и отменить. Ехать с Эдиком гораздо интересней.
– Я сейчас сбегаю, спрошу! – подпрыгнула Алена, забыв о своей обиде, о своем желании никогда-никогда больше не общаться с мамой, о своем начавшемся походе к белым медведям.
Поехать с Эдиком к неведомой Горе Крестов, это же… это же…
Долго искать маму не пришлось. Стоило Алене оказаться в полутемной прихожей, как она услышала мамин смех. Она шла из столовой. Не одна. Вместе с красавцем. Держала его под руку. Рядом топала его жизнерадостная подруга. Они мило болтали по-английски. Красавец так же, как и до этого своей спутнице, скромно улыбался маме.
Они не заметили Алену в темноте. Но даже если бы Алена вышла к ним навстречу, они бы все равно не заметили, потому что были слишком увлечены собой и беседой о прелестях жизни на островах. О том, что отсюда помимо парома можно еще и на катере уехать. Что до ближайших островов рукой подать. Что неплохо было бы съездить на Сааремаа или Муху, а то и до Вормси добраться. И хоть бы слово про Алену. Может, она не хочет ехать на продуваемом всеми ветрами катере через Балтику? Если у них тут тонут паромы, то что говорить о маленькой лодочке?
Дверь открылась, впустив ветер, свет, шум улицы, и закрылась, забрав все это с собой.
Алена выглянула в стеклянную вставку. Они свернули налево, к высокой деревянной башне с часами. Неужели они сейчас договорятся куда-нибудь съездить и Алену забудут? Ведь так они и уплыть без нее могут. Мама такая, мама может…
Онемевшей рукой Алена открыла дверь, постояла на пороге, чувствуя приятную прохладу на лице, и шагнула к машине Эдика. Он в очередной раз вылез из-под капота, посмотрел вопросительно: ну, что решила?
– Мама согласна, – прошептала Алена, осторожно садясь в машину. – Она меня потом подберет. На такси. – И чуть помедлив, добавила: – Я договорилась.
Эдик оглядывался, словно чего-то ждал. Не верил?
– Думаешь?
И почему взрослым всегда все надо уточнять?
– Конечно! – В Алене проснулась кипучая энергия. – Все дороги лежат в сторону Кыпу. К Тахкуна тоже в ту сторону. Ты едешь?
– А мама?
– Мама задержится… Я позвоню, она меня заберет.
И они поехали. Первые пять минут Алена все ждала, что Эдик развернется или потребует позвонить маме. Но он был настоящий эстонец. Спокойный. Раз уж решил, мнения своего не менял.
* * *Что самое сложное? Нет, не ждать. Для настоящего охотника ожидание – увлекательная игра. Кто кого пересидит, кто переиграет. Игра с человеком – это великое искусство. Человек самый наглый и хитрый хищник. Раньше таким был волк. Сейчас он стал другим. Пугливым. Вымирает. Остается человек. У него много слабых мест, но он все равно живет. А зачем? С таким набором проблем это бестолковое занятие. Но живет и не дает жить другим. Прыгает, суетится – а ведь все напрасно. Жизнь конечна, а потому бессмысленна. Жить так, как живут все взрослые, глупо. Жить по-другому никто не даст. Поэтому собирайтесь в стада и бредите следом за погонщиком.
А выход есть – не оставлять воспоминаний. Все должно быть коротко и быстро. Чтобы не запомнилось.
Со мной не спорят – соглашаются. Я слишком давно здесь и все хорошо знаю. Чем больше воспоминаний, тем короче жизнь. Все, что висит на плечах, тянет ко дну. Чем тяжелее груз, тем меньше шансов всплыть. Но расставаться с грузом не хотят. Гребут под себя – дни рождения, обиды, мелкие радости, слепые надежды, бывшие дружбы, первую любовь, вторую, третью. Детский сад, школа, институтские дружки, коллеги по работе… Начальные классы топят особенно сильно.
Жалости к ним нет. Есть любопытство: как долго это будет продолжаться. Сколько еще надо будет снести на моей Горе Крестов.
* * *Камешек к камешку. Друг за другом. Чаще попадаются темно-серые, с зеленцой. Маленькие. Неровные. Вот этот похож на треугольничек с обломанным зазубренным краем. Пять, шестой темненький. Седьмой беленький, крепенький кругляшок-кулачок. Будет последним. Теперь нужна перекладинка. Первый камешек маленький светло-коричневый, недокормыш, с узловатой серединкой, словно его, прежде чем затвердить, долго замешивали. Следом бухнулся тяжелый гигант. Получилось некрасиво. Как капля. Камешки поменялись местами, но красоты от этого не прибавилось. Где же взять камешек?
