Аноним - Канал имени Москвы. Лабиринт
«Интересно, есть где-нибудь тайное место, где вы снова вместе? – родилась странная, наверное, ненужная мысль. – Или только внутри тех, кто помнит вас?»
Огоньки масляных ламп слегка дрогнули. Фёдор не заметил, как на лице воительницы произошла перемена, только сейчас на её губах опять появилась и застыла нежная улыбка. Пламя дальних факелов словно приблизилось или стало ярче. Качнулся воздух, наполненный неслышимыми прежде звуками, когда-то счастливым смехом, вздохами надежд и разочарований. Фёдор смотрел на золотые складки платья капитана Александры, и в них будто зашелестел забытый ветерок. Тайно, исподволь пространство вокруг оживало.
– Что мне делать, капитан Александра? – тихо позвал Фёдор. Но подумал о Еве. О крохотной убогой комнатке, практически чуланчике, где она учила его танцевать. И том, что в чуланчике также ожило пространство, когда неожиданно, даже не поняв, как это произошло, они впервые поцеловались.
– Ева, – чуть слышно произнёс Фёдор.
Он не знал молитв. Давно забыл их все. Но он попробует. Постарается найти самые простые слова, так необходимые ему сейчас.
– Капитан Александра, моя любимая в беде, – прошептал Фёдор, даже не думая о том, кому именно адресованы его слова. – Источник этой беды во мне, наша связь. Но так всегда бывает, самые счастливые моменты, они… – Густой ком всплыл в горле Фёдора. – Капитан Александра, я очень благодарен тебе за помощь, но она нужна мне снова. Она здесь, моя любимая, совсем недалеко, но это расстояние непреодолимо, если я не пройду туда. Как будто между нами миллионы километров, то, что разлучает нас… Хотя твой гордый корабль оказался бы там всего за пару часов. И чтобы её спасти, мне нужно пройти в Лабиринт.
И опять он не заметил перемены. Но теперь Седьмой капитан склонил голову и смотрел на него участливо. Тихий нежный свет струился по лицу воительницы Александры.
Фёдор вдруг почувствовал, как будто что-то подняло его руку. Воспоминание ли, сила этого места, или эта нелепая пародия на молитву. Ему было всё равно. Он снова оказался в чуланчике, где они разучивали с Евой их первый танец. Представил его, вспомнил, каким неуклюжим он себе казался и как они смеялись посреди переполненного злобой мира. И как потом, пусть и ненадолго, ничего плохого в мире не осталось. Фёдор прикрыл глаза, он словно устранился, полностью отдавшись этому чувству. И вдруг быстро обернулся вокруг своей оси. Открыл глаза, улыбнулся Седьмому капитану. Развернулся, в плавном приглашающем жесте выставив руки в пустоту. Снова совершил быстрый круг и чёткие ритмические движения. Он танцевал. Здесь, в мрачном Храме Лабиринта Фёдор танцевал, больше не нелепо и неуклюже, а так, словно у него масса времени и он находится в правильном месте, там, где необходимо. Он всё ещё танцевал, когда с фигурой Седьмого капитана случилась ещё одна перемена. Возможно, весёлая насмешка на лице воительницы Александры ему лишь привиделась, но жест руки словно призывал Фёдора к вниманию, а острие меча было теперь направлено в другую сторону. Чуть правее того места, где он стоял под головой быка, принимая очищающий душ. В глухой стене, в старой кирпичной кладке, поддерживаемой арматурой, появилось то, чего там прежде не было. Фёдор хорошо это помнил, всю главную залу в мельчайших подробностях, да и Аква ни о чём подобном не упоминала. Сейчас Седьмой капитан указывал ему на крохотную дверцу. Фёдор остановился. Это была точная копия, двойник двери чуланчика, где Ева учила его танцевать.
8
Тёмную нишу в дальней глухой стене главной залы Храма прозвали альковом Бориса. Те немногие, кто знал об этом тайном углублении в запутанной системе коридоров и знал, как туда попасть. Правда, по преданию, сам пращур Борис сидел часами в темноте ниши и смотрел на своего брата Глеба, который возлежал здесь так же, как и сейчас капитан Лев, погружённый в священный сон. Какие мысли в эти долгие часы мучительных раздумий посещали голову пращура Бориса, брат Дамиан мог только догадываться. Но почему-то ему казалось, что идея стать Каином пришла к брату Борису именно здесь. Вся огромная зала открывалась отсюда как на ладони, но главным достоинством ниши являлась её полная звукоизоляция. Точнее некая акустическая особенность: хоть ори здесь во весь голос, но внизу, перед алтарём, где Возлюбленные совершали свои молебны, было ничего не расслышать, сюда же из главной залы долетал малейший шорох. Очень удобно для наблюдения за паствой, особенно за отдельными заблудшими братьями. Этим миром правит информация, и брат Дамиан был в курсе любой ереси или сговора даже прежде, чем те начинали зарождаться. А иногда Светоч Озёрной обители просто приходил сюда посидеть в темноте и подумать. Он видел, что происходило со стеной алтаря, когда ненадолго раскрывался Лабиринт. Видел, как в ней, словно растворяясь, утопали предметы алтаря, а потом в призрачных переливах воздуха появлялся капитан Лев. Гордый безрассудный вояка, совсем не похожий на того, кто спал в барке священным сном. Как тот наслаждался счастьем свидания со своей семьёй, как подкидывал в воздух захлёбывающегося от восторга сына, учил его стрелять, и как они радовались втроём. Только малыш не рос, так и не изменился за все эти годы, хотя его младшая сестрёнка Аква уже переросла своего брата. Бесконечно повторяющийся идиллический миг полного счастья. И порой Светоча Озёрной обители посещала кощунственная мысль: за какие провинности капитан Лев удостоился такого наказания? Ведь брат Дамиан здесь ни при чём – он был лишь орудием, рукой, исполнившей высшую волю на службе Блага. Но сколько подобное могло продолжаться? Брату Дамиану это было неизвестно. Он только чувствовал, что Лабиринт устал. И подолгу размышлял здесь о том, что будет дальше. Пока не грянут полчища Разделённых и Четыре чёрных пса не возвестят конец с восходом. И думал о том, как правильней для Блага распорядиться оставшимся временем. Потому что станет Лабиринт от человека. Мысли были мрачными, одна тяжелей другой, но вне глухой ниши, на солнышке да на свежем ветерке голова прояснялась. Правда, ночью эти мысли возвращались вновь. И единственным живым существом, к которому брат Дамиан испытывал странную форму привязанности, был хромой Калибан. Сейчас Калибан пропал. Однако утапливая потайной кирпич, чтобы пройти в тёмную нишу, брат Дамиан, как и рассчитывал, уловил точные сигналы, понял, что на уме у хромоногой обезьяны-демона.
* * *Брат Дамиан сделал несколько шагов внутрь алькова Бориса, подождал, пока затворится вход, затем встал в абсолютной темноте за колонной и выглянул вниз. Человек, которого он допрашивал, «воришка», тихо разговаривал с рострой Седьмого капитана. За спиной у него висел на ремне автомат Калашникова, и брат Дамиан не сомневался, что смог бы найти в магазине парочку серебряных пуль. В этой темноте алькова Бориса ничто не выдавало постороннего присутствия, только брат Дамиан знал, что это не так. «Воришка» обращался к Седьмому капитану как к женщине, но теперь Светоча Озёрной обители это не удивляло. Знаки совпали, хотя хитроумный Калибан сам не до конца верит в это. Всё, о чём предупредили в Книге Святые старцы, происходило прямо сейчас.
