Джо Хилл - Коробка в форме сердца
– Анна не убивала себя, и ее сестра это прекрасно знает. И дело не в самоубийстве. – Джуд оглянулся на Мэрибет, когда она отстала. Девушка смотрела на него с горестным удивлением. – Мы не сразу в этом разобрались, дело оказалось гораздо сложнее. Мне все больше кажется, что плохие парни в этой истории – не мы с тобой.
Он направился к дому по подъездной дорожке в сопровождении довольных собак, по одной с обеих сторон, как почетный караул. На фасаде дома было три окна с белыми кружевными занавесками и светлыми шторами. Ни в одном из окон Джуд никого не увидел. Значит, Джессика гостей не заметила. И вот они оказались в сумраке гаража. Внутри, на чисто подметенном бетонном полу, стоял вишневый двухдверный кабриолет.
Джуд нашел дверь, ведущую из гаража в дом, взялся за ручку, прижался ухом к двери, прислушался. Где-то недалеко работало радио. Неимоверно скучный голос докладывал, что синие фишки пошли вниз, что акции высокотехнологичных компаний понижаются в цене, что фьючерсы всевозможных видов непривлекательны. Потом послышался цокот каблуков по кафелю – буквально под самой дверью. Джуд инстинктивно отшатнулся, но было поздно. Дверь открылась, и появилась Джессика Прайс.
Она едва не врезалась в Джуда. Она не смотрела, куда идет. В одной руке она держала ключи от машины, в другой – кричащей расцветки сумочку. Джессика едва успела поднять глаза, а Джуд уже схватил ее за блузку, сжал в кулаке шелковистую ткань и толкнул женщину обратно в дверь.
Джессика попятилась, спотыкаясь на каблуках, потом, подвернула лодыжку, и с одной ее ноги соскочила туфля. Она выпустила из рук свою нелепую сумочку. Сумка упала между ней и Джудом, и Джуд отпихнул ее ногой, двигаясь вперед.
Он протащил Джессику через коридор в залитую солнцем кухню в дальней части дома, и тут ноги у сестры Анны подкосились. Она стала оседать, а ткань блузки не выдержала, затрещала, и по всей кухне разлетелись пуговицы. Одна из них – черная спица боли – угодила Джуду в левый глаз. Глаз заслезился. Джуд яростно скривился заморгал.
Падая, Джессика ухватилась за край рабочего стола, стоявшего в центре кухни. Задребезжали тарелки. Стол был у нее за спиной – Джессика все это время оставалась лицом к Джуду, – но она, не глядя, протянула руку назад, схватила одну из тарелок и разбила ее о голову надвигающегося противника.
Джуд ничего не почувствовал. Тарелку после завтрака еще не мыли, с нее попадали хлебные корки и остатки яичницы. Он перехватил монтировку за другой конец и как дубиной ударил ею Джессику по левому колену там, где кончался подол юбки.
Женщина рухнула на пол, будто из-под нее выдернули обе ноги, но тут же попыталась приподняться. На нее прыгнул Ангус, прижал к полу, царапая ее грудь лапами.
– Слезь с нее! – крикнула Мэрибет и схватила Ангуса за ошейник. Она дернула его с такой силой, что пес перекувырнулся через голову и сделал в воздухе одно из уморительных собачьих сальто, дрыгая в воздухе четырьмя лапами.
Приземлившись, он снова ринулся на Джессику, но Мэрибет крепко держала его. В кухню неторопливо вбежала Бон, бросила виноватый взгляд на распростертую на полу хозяйку дома и стала принюхиваться к куску тоста.
Розовая коробочка радио на стене вещала о том, что детские книжные клубы приобрели огромную популярность среди родителей, которые считают, что печатное слово защитит их чад от секса и насилия, переполняющих видеоигры, телевизионные программы и кинофильмы.
Блузка Джессики была разорвана от горла до пояса. Под ней открылся кружевной бежевый бюстгальтер, оставляющий верхние части грудей обнаженными; они вздымались и опускались в такт тяжелому дыханию. Женщина оскалила окровавленные зубы – уж не усмехалась ли она?
– Если вы пришли убить меня, то знайте, я смерти не боюсь, – прошипела она. – Отец встретит меня на той стороне с распростертыми объятиями.
– А тебе не терпится обнять его, – сказал Джуд. – Как я понимаю, вы были весьма близки. По крайней мере до тех пор, пока не подросла Анна и вместо тебя он стал трахать ее.
Одно веко Джессики Макдермотт задергалось, со лба на ресницы скатилась капля пота. Губы, покрытые темно-красной, почти черной помадой, обнажали зубы в крови, но этот оскал уже не походил на ухмылку. Это была гримаса ярости и растерянности.
– Ты не смеешь так говорить о моем отце. Он соскребал со своих подошв мразей и похуже тебя.
– Тут ты права только наполовину, – ответил Джуд. Он тоже дышал часто и шумно, но говорил спокойно, удивляясь самому себе. – Вы оба шагнули в большую кучу дерьма, связавшись со мной. Скажи мне лучше, ты помогала ему убивать Анну, помогала резать ей вены? Или ты стояла рядом и следила, как твоя родная сестра истекает кровью?
– Девица, вернувшаяся в этот дом, уже не была моей сестрой. Она стала совсем другим человеком. Моя сестра умерла раньше, в твоем доме. Ты уничтожил ее. Девица, приехавшая к нам, была ядовитой змеей. Что она говорила! Как угрожала! Хотела отправить папу за решетку. Посадить за решетку меня. А папочка и волоска не тронул на ее неблагодарной голове. Папочка любил ее. Он был лучшим человеком на свете.
– Твой папочка любил трахать маленьких девочек. Сначала тебя, потом Анну. Как же я раньше не понял.
Джуд склонился над Джессикой. У него слегка кружилась голова. В окно над раковиной било солнце, в кухне было тепло и душно, удушающе пахли духи Джессики – какой-то жасминовый аромат. За кухней находился выход на крытую заднюю веранду, стеклянная дверь-купе приоткрыта. На веранде, отделанной состаренным красным деревом, доминировал стол с кружевной скатертью. На столе сидел серый длинношерстный кот и с опаской следил за происходящим в кухне. Голос по радио бубнил что-то о загрузке информации с интернет-сайтов. Этот ровный голос, похожий на гудение пчелиного роя, усыпил бы кого угодно.
Джуд взглянул на радио, желая врезать по нему монтировкой и заткнуть проклятую штуку раз и навсегда. Но его взгляд зацепился за фотографию рядом с приемником, и Джуд забыл обо всем. Со снимка восемь на десять дюймов в серебристой рамке Джуду улыбался Крэддок. В своем неизменном черном костюме с пуговицами размером с серебряный доллар, он поднял одну руку к черной шляпе, словно приветствовал гостя. Другая рука лежала на плече маленькой девочки, дочери Джессики, которая так походила на Анну высоким лбом и широко посаженными – голубыми глазами. На этой фотографии ее загорелое лицо не улыбалось – оно вовсе не имело выражения, как лицо, человека, ждущего, когда можно будет сойти с эскалатора. На лице девочки не отражалось ни единого чувства, что делало ее еще более похожей на Анну. На Анну в разгар приступа депрессии. Это удивительное сходство вызвало в душе Джуда смутное, но явственное беспокойство.
