Кассандра Клэр - Механический принц
– Моя Тесса, – сказал Уилл, и теперь ей даже в голову не пришло оборвать его.
– Уилл, – прошептала она, когда юноша поднял руки и разомкнул ее пальцы, лежавшие у него на шее.
Он стянул с нее перчатки и бросил их к золотой маске и шпилькам Джессамины, валявшимся на каменном полу. Он снял свою черную маску и швырнул ее в сторону, провел руками по влажным волосам, убирая их со лба. Маска оставила на его скулах красные отметины, похожие на шрамы. Тесса потянулась к ним, но он ласково взял ее ладони и отвел их в стороны:
– Нет, сперва дай мне прикоснуться к тебе. Я так давно…
Она не смогла сказать «нет», просто стояла с широко распахнутыми глазами, а Уилл гладил ее кончиками пальцев – сначала по вискам, потом по скулам, затем нежно провел по губам, будто хотел навсегда сохранить в памяти ее черты. Несмотря на мозоли, его руки были невероятно мягкими, и сердце, как птичка, затрепетало у Тессы в груди. Уилл не отрывал от нее изумленных синих глаз, бездонных и темных, как ночной океан, сияющих радостью узнавания.
Тесса замерла: пальцы неторопливо скользнули по губам, потом вниз по изгибу изящной шеи к бьющейся жилке пульса. Задержавшись на миг на белой ленточке, они осторожно потянули за один конец и отбросили ленту на каменный пол. Ресницы девушки затрепетали от тепла ладони, нежно накрывшей ключицу… Ей казалось, что легкие касания юноши оставляют искрящийся след на ее разгоряченной коже. Она вдруг вспомнила, как на пути в Англию их пароход попал в странные светящиеся воды. За «Океаном» тянулась огненная дорожка из мерцающих во тьме искр. Так и руки Уилла заставляли ее кожу гореть огнем – она отзывалась каждой клеточкой даже после того, как пальцы спускались дальше. Легонько скользнув по лифу платья, едва очертив полукружия грудей, он обнял Тессу за талию и крепко притянул к себе. Девушка чуть не задохнулась – они так тесно прижались друг другу, что между ними не осталось ни дюйма.
Он склонился и коснулся губами ее уха. От каждого слова Тессу била дрожь.
– Я хотел этого, – отчетливо прошептал Уилл, – каждый миг, каждый час, каждый день с тех пор, как встретил тебя! Но ты и сама знаешь, верно?
Тесса изумленно взглянула на него, приоткрыв рот:
– Знаю – что?
Уилл тяжело вздохнул и поцеловал ее.
Какие мягкие у него губы! В прошлый раз в его поцелуе были страсть и отчаяние с привкусом крови на губах, но сегодня все совсем иначе. Уилл целовал ее не спеша, губы говорили то, что не смогли сказать слова: ты любимая, ты бесценная, ты желанная, ты единственная… Он покрывал ее уста легкими скользящими поцелуями, каждый длиной в удар сердца, и Тесса не устояла. Она медленно подняла руки, обняла юношу за шею, зарывшись пальцами в черный шелк волос, и ощутила биение пульса о свои раскрытые ладони.
Крепко прижав девушку к себе, Уилл неторопливо провел языком по ее губам, и Тесса всем существом откликнулась на поцелуй, почувствовав вкус холодного сладкого лимонада. Легкие прикосновения отзывались восхитительной дрожью, казалось, она плавилась и таяла в его руках. Ей отчаянно хотелось прижаться к нему еще крепче, а Уилл был так невероятно нежен с ней, так осторожен, несмотря на бешено бьющееся сердце и дрожь пальцев, выдававшие с головой всю силу его желания… Разве так ведет себя тот, кому на всех плевать?! Тесса чувствовала: разбитые кусочки складываются воедино, рваные края раны затягиваются – все, что болело и ныло много недель, постепенно начало зарастать и оживать. Ей казалось, она стала легкой, как перышко.
– Уилл, – с трудом прошептала Тесса. До боли, до судорог хотелось ей стать еще ближе к нему. – Будь смелее, ведь я не фарфоровая!
– Тесса… – простонал он, не в силах оторваться от ее губ, но в голосе еще звучало сомнение.
Девушка, дразня, слегка прикусила его губу, и Уилл судорожно вздохнул. Он крепче сжал ее талию, притянул к себе, и Тесса почувствовала, как он теряет контроль над собой, а нежность перерастает в страсть. Поцелуи становились настойчивее и дольше – казалось, они дышат друг другом как воздухом, да что там, вместо воздуха, который им больше не нужен. Тесса услышала свой стон, когда Уилл прижал ее к каменным перилам, однако ей не было больно, совсем наоборот. Его руки безжалостно смяли изящные розочки на корсаже Джессамины. Девушке было уже все равно. Она услышала, как открылись двери на балкон, но они с Уиллом уже не могли разомкнуть объятий.
– Говорила тебе, Эдит, эти напитки до добра не доведут! – сказал чей-то осуждающий голос.
Двери захлопнулись, раздались удаляющиеся шаги. Тесса отпрянула.
– Боже мой, – задохнулась она, – какое унижение!
– Не все ли равно. – Юноша притянул ее к себе и зарылся горячим лицом в изгиб ее шеи, потом скользнул губами по ее губам. – Тесс…
– Почему ты повторяешь мое имя? – прошептала она, положив руку ему на грудь, пытаясь хоть немного отодвинуться. Но хватит ли у нее сил? Ей до боли хотелось обнять его снова. Время закончилось, время потеряло всякий смысл – было только здесь и сейчас, только Уилл и она. Тесса никогда не испытывала ничего подобного. Наверно, пьяный Нат чувствовал то же самое.
– Люблю твое имя, люблю каждый звук его! – Уилл тоже был точно пьяный, он не мог оторваться от нее, и каждое его слово отзывалось движением губ; он ласкал девушку не только звуком, но и восхитительным прикосновением. Она поймала его выдох и вдохнула всей грудью. Тела их словно созданы друг для друга, подумала Тесса, а в белых туфельках Джессамины она стала почти вровень с юношей – чтобы поцеловать его, оказалось достаточно поднять голову. – Скажи мне вот что, я должен знать…
– Вот вы где! – послышался чей-то голос. – Незабываемое зрелище, отлично смотритесь вместе!
Они отпрянули друг от друга. На пороге зала стоял Магнус Бэйн с сигарой в смуглых пальцах. Почему же они не слышали, как открылись двери?..
– Дайте-ка угадаю, – выдохнул он облако дыма, которое приняло форму сердечка, потом рассеялось. – Вы пили лимонад.
Тесса и Уилл удивленно переглянулись.
– Я… ну да, Нат принес мне лимонаду, – сказала Тесса.
– В нем волшебный порошок, – поведал Магнус. Он был весь в черном, на пальцах красовались перстни с камнями разного цвета – лимонно-желтый цитрин, зеленый нефрит, алый рубин, голубой топаз. – Из тех, что раскрепощает и, так сказать, толкает на любовные подвиги.
– Да ну! – воскликнул Уилл. – Не может быть… – добавил он мрачно, потом отвернулся и облокотился на перила.
Тесса почувствовала, что лицо ее горит от стыда.
– А у вас, сударыня, прямо-таки душа нараспашку! – радостно добавил Магнус, указав дымящейся сигарой на бюст Тессы. – Как говорят французы, tout le monde sur le balcon[31]. – Тут Магнус согнул руки и изобразил выпирающие прелести. – Очень к месту, ведь мы сейчас стоим как раз на балконе!
