Галина Вайпер - Синяя звезда
Я устыдилась. С легкостью рассуждаю о происходящем за пределами существующей Вселенной, а о том, что творится под носом, ничего не знаю. Мне стало грустно, но ненадолго, хватило только до дверей длинного деревянного здания бани. Пар, вылетевший из открытой перед моим носом двери, чувствительно шибанул в нос запахом немытых человеческих тел. Отказавшись от заботливо предложенного мне мятого веника, побрела в женское отделение.
Деревянные скамейки со спинками были загромождены бельем, раздевающимися немытыми бледнотелыми тетками и отфыркивающимися красномордыми мытыми тетками.
Я скинула с себя одежонку, рванув в… как это у них называется? Помоечное? Нет, кажется, все-таки моечное отделение. Лавки, пар из кранов с горячей водой, пар из парилки. Отыскав среди клубов пара и голых мыльных теток свободный тазик, занялась собой, окружающая атмосфера мне больше не мешала. Бездумно соскребая с себя грязь, я почувствовала странное единение с этой намыленной толпой, безудержно радующейся жизни среди замызганных досок, закопченных стен и скользкого пола. И все-таки подобные радости жизни немного не по мне, я предпочитаю поваляться в ванне, одна, в тишине, можно в компании с книжкой.
Вылив на себя очередной таз горячей воды, почувствовала, что мне, кажется, не по себе. Кое-как доковыляв до своего места в раздевалке, рухнула на него… Дикая боль скрутила меня, разгораясь в животе, в глазах поплыли синие искры, и последнее, что я запомнила, теряя сознание – сострадательные, еще бледные и уже красные лица теток, глядящие на меня сверху вниз, с безмерной высоты…
* * *Задыхаясь, я рывками выплывала из глубин голубого, временами становившегося синим, сияния. Невыносимая боль скручивала тело судорогами, меня разрывало изнутри, казалось, еще немного – и я разлечусь на части, растаскиваемая в стороны страшной силой, стремящейся вырваться наружу. Да, всего ничего, и от меня ничего не останется, все сгорит в нестерпимых страданиях тела. В какое-то мгновение боль вздохнула и начала отступать, медленно оставляя меня. Я открыла глаза… Надо мной склонился Расмус, он держал мою руку в своей. Наши кольца соприкасались, и я почувствовала, почти увидела, как моя боль вытекает через мое кольцо в кольцо Расмуса.
– Полегчало? – тихо спросил он.
Я моргнула, не в силах не то чтобы произнести слово, я не могла даже представить себе, что могу пошевелиться. Он сосредоточенно кивнул головой сам себе, звонко щелкнул пальцами. Мое тело поднялось с пола, где оно располагалось, и плавно поплыло. Я покорно закрыла глаза, ощущая движение воздуха на мокром лице. Наконец моя спина обрела опору, значит, я в своей постели.
– Расмус, почему мне так больно? – простонала я.
– Трансформация личности всегда болезненна, – он вытянул губы. – Холли, дорогая, потерпи, осталось немного.
– Но я не хочу, – слезы потекли сами собой, но плакала не я, плакало мое измученное тело. – Я не хочу становиться Синей звездой, если это так больно…
– Было бы легко – согласилась бы? А? – фыркнул Расмус. – Но теперь тебе некуда деться… остается только терпеть. Как ты думаешь, страдает ли тело куколки, разрываемое изнутри рвущейся на свободу бабочкой?
Я вздохнула. Какая бабочка рвется из меня на волю, заставляя так мучительно страдать? Расмус погладил мою руку.
– Мы с тобой отправляемся в дорогу в поисках дополнительных сил.
Я жалобно пискнула:
– Сейчас? Но я не могу… сил совсем нет…
– Они тебе и не понадобятся, я понесу тебя. Мы отправляемся с тобой за звездной пылью, она пригодится нам обоим. Мне нужны силы и для себя, и для твоей поддержки. И тебе лишняя энергия пойдет на пользу. Закрой глаза.
Я послушно закрыла глаза, почувствовала, как Расмус крепко схватил меня за руку… и мы провалились куда-то… С закрытыми глазами я падала, падала и падала вслед за ним, время остановилось, осталось только падение. Иногда движение закручивало нас, и наш отвесный путь превращался в спираль, от поворотов которой кружилась голова, но не тягостно, скорее, как в бешеном кружении танца. Мне не хотелось открывать глаза, нет, мое желание здесь было ни при чем, во мне действительно не было сил даже на то, чтобы поднять веки.
Падение с закрытыми глазами создавало ощущение, что я падаю не в каком-то неизмеримом пространстве, что я проваливаюсь в свою собственную глубину внутри себя, и только рука Расмуса снаружи, по-прежнему крепко вцепившаяся в мои пальцы, убеждала в том, что мои чувства меня обманывают. Невнятные поначалу мысли зашевелились, откуда у них и силы появились? Сама я по-прежнему чувствовала себя без сил… нет, уже не так… что-то во мне изменилось. Может, пора открывать глаза, спросила меня одна, особенно воспрянувшая духом мысль?
Нет, ни за что… Блаженное ощущение все ускорявшегося падения, беспрепятственного, беспредельного, освобождавшего тебя от ответственности за себя, за свое тело, за происходящее вокруг… Падать и падать, полностью отдаваясь движению, растворяясь в нем без остатка…
– Ты поосторожнее со своими желаниями, – предупредил меня голос Расмуса. – А то растворишься без остатка, с чем я останусь тогда?
Я засмеялась. Вот эгоист, только о себе и беспокоится…
– Как всякий нормальный эгоист, я забочусь в первую очередь о тебе, потому что без тебя мне будет плохо. Открой глаза, Холли, открой, не пожалеешь!
Через силу преодолевая нежелание, я слегка раздвинула веки… и резко распахнула глаза – мы падали среди звезд! Они сияли вокруг нас, чистые и яркие, не мерцая, равномерно излучая ровный свет. Звезды были разной величины, разного цвета, местами они были одинокими, местами сбивались в созвездия. Только продолжавшееся ощущение падения вниз мешало думать, что это не мы падаем, а звезды летят мимо нас, двигаясь по своему пути, в то время как мы в восхищении провожаем их взглядом. Или нет, я в восхищении провожаю их… А Расмус? Не знаю, надо бы посмотреть на его выражение лица. Он опередил меня, повернув ко мне свое лицо.
– Конечно же, я восхищен. Но еще более я восхищаюсь тобой, моя дорогая!
Я уставилась в его лицо, не в силах оторвать от него взгляд. Оно было покрыто мельчайшей золотой пылью, его ресницы стали золотыми, волосы тоже, а глаза сияли золотистым звездным светом.
Я ахнула:
– Расмус! Что это?
– Звездная пыль, Холли, обыкновенная звездная пыль! Ты прекрасна! Жаль, что ты не видишь себя, тебе бы понравилось.
Я потянула его за руку, чтобы приблизиться к нему и заглянуть в его глаза вместо зеркала. В черноте его зрачка, окруженного золотым сиянием, я увидела себя, маленькую, невыносимо сверкающую золотой пыльцой. Мои ресницы, как и у Расмуса, стали золотыми, и волосы тоже. Я так понравилась себе, что не могла заставить себя оторваться от его глаз.
