Дмитрий Черкасов - Благословенная тьма
Все происходило на уровне обмена мыслями.
Поджарый волчара шагнул вперед.
– Кто ты? – последовал вопрос.
– Ваш предводитель.
– Ты наглый самозванец! У нас есть предводитель, и он порвет тебя в клочья!
– Ты лжешь. Ты отлично знаешь, что вашего предводителя больше нет. Он проиграл сражение.
Волчара умолк, считывая информацию. Пришелец в ответ развернул в сознании красочную картину поединка в сарае. Потом показал деревню, охваченную всеочищающим огнем. Телепатия все же возможна, признал волк. Никаких посредников-бесов. Но только промеж зверей.
– Мы не знаем тебя. У тебя непонятные мысли. Ты не можешь быть нашим вожаком.
– Вы узнаете меня. Вы поймете мои мысли. И я буду вожаком – независимо от того, хочешь ты того или нет!
Пожалуй, все-таки иуда. Не классический вариант, но для демонстрации силы сгодится и такой.
– Сними амулет, – потребовал волчара.
Вместо ответа пришелец прыгнул и перехватил строптивцу горло. Жизненной необходимости в этом не было, бунтарь не посмел бы напасть на противника, хранимого оберегом. Но надо было показать силу и решимость.
Волчару было немного жаль. Отец Роман Лукошников, видный деятель Отделения Инквизиции, участник многих боевых операций.
…Мятежник дергался, лежа на земле; из его разорванного горла хлестала темная зеленоватая кровь.
Волк отступил на прежнюю позицию. С этой уязвимостью вервольфов еще предстоит досконально разобраться, многое остается невыясненным.
Остальные заворчали, шерсть встала дыбом. Некоторые ощерились, глаза налились кровью, но в них читался страх. И еще – уважение.
Волк сел.
– Еще возражения есть? – осведомился он хрипло. Непонятно, как может быть хриплой мысль, но, тем не менее, это было именно так.
Ответом ему был невнятный гул смятенных мыслей, многоголосица. Наконец из них выделилась одна:
– Чего ты хочешь от нас?
– Дела.
– Мы и так заняты делом, к которому нас предназначили.
– Вас предназначали к другому делу, оно было впереди.
– Мы ничего не знаем об этом.
– Как это возможно? Лицемеры! Вы же читаете мысли!
– Старший умел беречься. Он выставлял защиту.
– Ложь! Я умею не меньше вашего старшего и не владею такой защитой. Вы знали о его замыслах. Вы знали о замыслах Виссариона. Если не знали в мелочах, то хотя бы улавливали общее. И вам это нравилось. Вам это было по вкусу, верно?
Собрание сдавало позицию за позицией.
– Мы догадывались, ты прав. Нам нравилось.
– Что же вам нравилось?
– Нам нравилось убивать. Нам и сейчас это нравится.
– Вы будете убивать.
В сознании волка отразились радость и надежда, возжегшиеся в сознании его новоявленных присных.
– Мы будем убивать? Ты обещаешь нам это? Нам нужна кровь!
– Я обещаю. Вы получите кровь. Но вы будете убивать, когда я скажу. И тех, на кого укажу.
– Мы должны сказать тебе кое-что.
– Говорите. Я и так уже знаю.
– Знаешь? Мы боимся.
– Да. Вы боитесь. Ваш страх передается мне, но почти не находит отклика. Скажите ясно, чего вы боитесь.
– Возмездия.
– Чьего?
– Ты знаешь.
– Мое знание – это мое знание, оно вас не касается. Скажите.
– Того, кто рек «Мне отмщение, и Аз воздам».
– Почему говорите обиняками? Почему не можете назвать?
– Мы не смеем.
– Вы смеете.
– Нет. Мы сознаем, что грешим. Мы не можем назвать Его.
– Можете. Это легко. Слушайте, как я произношу: Бог.
Двое из стаи поджали хвосты и жалобно завыли; с другими такого не произошло, но трепет их был очевиден.
И уважение к чужаку усилилось многократно.
– Повторяйте за мной: Бог.
– Мы не можем. Мы слишком долго пробыли в нынешнем обличье. Тебе легче.
– Нет, мне труднее. Потому что я выбрал недавно. Я приказываю повторять.
Наступила долгая пауза.
Волк повысил голос:
– Вы Божьи слуги! Вы выполняете миссию! Как же вы не можете?!
Он ждал.
Наконец из стаи, словно робкий и еле слышный вздох, излетело:
– Бог…
– Так. Хорошо. Громче. Гоните все сомнения прочь!
Двое – уже решительнее – откликнулись:
– Бог…
– Бог!
Один за другим ответили все одиннадцать. Новый вожак чувствовал, как крепнет сила в его товарищах, как возрождается почти угасшая вера.
– Теперь молитва.
– Нет!..
Дружный вой ответил ему, страх вернулся. Былые сотрудники Секретной Службы уже давно не творили молитв – не говоря о трансформированной нечисти, которая не делала этого никогда.
– Самую простую. Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Бессмертный, помилуй мя! Повторять за мной.
Это оказалось весьма нелегкой задачей, но вожак справился и с ней. Волчьи сердца медленно, но верно разгорались.
– Аллилуйя, аллилуйя, аллилуйя. Аминь!
– Аминь…
– Аминь…
Волк ощутил, что ужасно устал. Но главное еще предстояло. Он вернул веру одиннадцати – и сколько же оставалось? Эти апостолы должны были передать ее остальным вервольфам, скрывающимся в тайге.
– Вы понесете эту веру дальше. Я помогу вам, я буду с вами. Созывайте людей – хотя бы тех, кто окажется поблизости.
– Людей?!
В вопросе звучало искреннее непонимание.
Волк обругал себя, но тут же сообразил, что напрасно.
– Людей. Вы – люди.
Вервольфы из нечисти попытались возразить, указывая на тот факт, что уж они-то никогда не принадлежали к числу человеков, но вожак оставался непреклонен:
– То прошлое. Теперь вы люди, в вас – вера.
– И бесы веруют и трепещут!
Волк на секунду задумался. В этом была неприятная правда.
– Веруют, верно. Но молятся ли?
– Нет, не молятся…
– Призывают ли Имя Божье?
– Не призывают…
– А вы молились и призвали. Вы и так перестали быть бесами, а отныне и подавно. Теперь вы – люди!
Преображенная нечистая сила в растерянности молчала. Она окончательно запуталась, ибо сперва вообще не выделяла себя из легиона, потом определилась, воплотившись в волках-вервольфах, а теперь оказалась… среди людей.
Вожак уловил эту растерянность и понял ее.
– Это восхождение, – изрек он.
– Не станем ли мы ангелами, если так?
– Нет. Человек выше ангела.
Ранее он не был вполне уверен в этом, но мысль вылетела сама собой, и он решил, что сам Господь направляет его речи – теперь он в этом больше не сомневался! Да, все так: возле дома Ликтора сомнения еще оставались, теперь же они отпали.
Тем временем волчьего полку прибыло: на поляну опасливо вступили новые оборотни, полные подозрений и недоверия. Они все прибывали, и вскоре сообществу пришлось разделиться на двенадцать рабочих групп. Во главе каждой стоял волк-апостол, а одной посчастливилось подпасть под водительство главаря.
Процедура повторялась вновь и вновь. Никогда еще в здешних местах не звучало столько поначалу робких, а впоследствии неистовых обращений ко Всевышнему.
