Стивен Кинг - Лангольеры
— И тебе было поручено ликвидировать этого О'Бэниона?
— Это как крайняя мера, — спокойно ответил Ник. — Он очень богат, но это не единственная проблема. Он — настоящий политик, имеющий множество рычагов для того, чтобы заварить бучу в Ирландии. В Америке у него масса друзей, некоторые из них — наши друзья. Сам понимаешь, политика есть политика. Мы называем это колыбелькой для котят. Убийство мистера О'Бэниона — большой политический риск. Но у него кое-что имеется, что можно считать его слабым местом. Она должна быть ликвидирована мной.
— В качестве предостережения, — тихо предположил Брайан.
— Да. Как предостережение.
Почти целую минуту они сидели в кабине, молча глядя друг на друга. Убаюкивающе гудели двигатели. Брайан смотрел на него почти потрясенным взглядом. Ник всего лишь выглядел усталым.
— Если мы выберемся из этого, — сказал, наконец, Брайан, — если вернемся, ты выполнишь свое задание?
Ник медленно, но решительно покачал головой.
— Знаешь, дорогой мой дружище, со мной произошло то, что адвентисты называют обращением души. Хватит. С сыночка миссис Хопвелл достаточно этих ночных засад, мальчик Николас больше не хочет быть исполнителем экстремистских предрассудков. Если мы выкарабкаемся из этой ситуации, в чем я несколько сомневаюсь, видимо, уйду в отставку.
— И чем же займешься?
Ник некоторое мгновение раздумывал, потом сказал:
— Ну… может, начну учиться на пилота.
Брайан расхохотался, сын миссис Хопвелл, мальчик Николас, присоединился.
Тридцать пять минут спустя дневной свет вновь начал освещать главный салон рейса № 29. Всего три минуты назад было раннее утро, через пятнадцать минут наступил полдень.
Лорел обнаружила, что незрячие глаза Дайны были раскрыты. В них было нечто неуловимое, не поддающееся определению, что заинтересовало Лорел. Она испытала вдруг чувство благоговения, граничащего с почтительным страхом.
Она протянула руку и взяла ладонь Дайны.
— Не пытайся говорить, — тихо предостерегла Лорел. — Если ты проснулась, Дайна, не пытайся разговаривать, только слушай. Мы находимся в полете, возвращаемся назад, и с тобой будет все в порядке, я тебе обещаю.
Ладонь Дайны сжала ее пальцы, и спустя момент Лорел поняла, что девочка тянет ее к себе. Она нагнулась к ней через носилки. Дайна заговорила чуть слышным тонким голосом, который, однако, был точной копией ее обычного голоса:
— Не беспокойся обо мне, Лорел. Я получила… то, что хотела.
— Дайна, не надо…
Незрячие глаза повернулись на звук ее голоса, легкая улыбка коснулась окровавленных губ девочки.
— Я видела… — продолжала она тем же тонким, хрупким, как хрустальная нить, голосом. — Я видела через глаза мистера Туми. С самого начала, а потом в самом конце. В конце было лучше. А сначала ему все казалось таким гадким, уродливым. А в конце — хорошо…
Лорел смотрела на нее в беспомощном удивлении.
Ладошка девочки поднялась, покачиваясь, вверх и коснулась ее щеки.
— Он был не таким плохим, знаешь. — Она кашлянула. Изо рта показалась струйка крови.
— Пожалуйста, Дайна, — сказала Лорел. Ей вдруг показалось, что она может видеть эту хрупкую слепую девочку насквозь, и от этого возникло чувство беспредметной паники. — Прошу тебя, воздержись от разговоров.
Дайна улыбнулась.
— А я увидела тебя, — сказала она. — Ты такая красивая, Лорел. И все было таким прекрасным вокруг… даже мертвые вещи. Как чудесно было… знаешь… видеть.
Она вдохнула крошечную порцию воздуха, выдохнула ее и просто не стала вдыхать следующую. Ее невидящие глаза теперь смотрели, казалось, куда-то далеко далеко позади Лорел.
— Пожалуйста, дыши, Дайна, — сказала Лорел. Она потрясла ручку девочки, начала торопливо целовать ее ладошку, словно поцелуи могли вернуть ей жизнь. Как несправедливо было то, что Дайна умерла после того, как спасла их всех. Никакой Бог не мог требовать подобной жертвы для людей, которые каким-то образом покинули поток времени и оказались вне его. — Пожалуйста, дыши, прошу тебя, прошу, дыши же…
Но Дайна больше не дышала. Спустя долгое время Лорел уложила руку девочки обратно и уставилась на ее неподвижное лицо. Лорел думала, что ее собственные глаза наполнятся слезами, но ни одной слезинки не появилось. Только сердце щемило и в голове стучала протестующая мысль: «Нет, нет! Так несправедливо! Верни ее, Боже! Верни ее, будь ты неладен, верни же, верни, пока не поздно!»
Но Бог ее не вернул. Ровно гудели двигатели, солнце освещало окровавленный рукав парадного платья девочки косыми лучами, а Бог ее не вернул. Лорел посмотрела через проход и увидела, как целуются Альберт и Бетани. Альберт трогал грудь девушки сквозь ее рубашку с короткими рукавами, трогал осторожно, деликатно, как святыню. Они выглядели, как ритуальная пара, символическое изображение жизни, как та искра, которая продолжает жизнь в самом кошмарном и безумном повороте судьбы. С надеждой перевела взгляд на Дайну. Но Бог ее не вернул.
Бог ее не оживил.
Лорел поцеловала щеку девочки и протянула пальцы к ее векам. Рука замерла возле незрячих глаз.
«Я видела через глаза мистера Туми… Все было таким прекрасным вокруг… даже мертвые вещи. Как чудесно было видеть».
— Да, — сказала Лорел. — С тем я и буду жить.
Она оставила глаза Дайны открытыми.
«Гордость Америки», рейс № 29, летел на запад сквозь дни и ночи, из света в темноту, снова из темноты к свету, словно пересекая великий парад опускающихся и поднимающихся туч. Каждый цикл становился чуть короче предыдущего.
Спустя три часа с небольшим полета облака под ними исчезли, причем как раз над тем местом, где они находились, когда летели на восток. Брайан готов был поспорить, что весь облачный массив едва ли сдвинулся за все это время хотя бы на один фут. Теперь под ними расстилались Великие Равнины цвета охры.
— А здесь ни следа их не видно, — заметил Руди Варвик. Пояснять, кого он имел в виду, не было смысла.
— Не видно, — согласился Боб Дженкинс. — Похоже, что мы их перегнали либо в пространстве, либо во времени.
— Или и в том и в другом, — добавил Альберт.
— Верно — и в том и в другом.
Оказалось, они были не правы. Когда рейс № 29 полетел над Скалистыми Горами, они заметили сеточку черных линий внизу, тонких, как нити, с такой высоты. Линии вздымались на кручи и спускались с них и создавали определенные узоры-кружева на серо-голубоватом ковре лесов. Ник стоял у передней двери и наблюдал в смотровое окошко. Оно обладало увеличительным свойством, и Ник обнаружил, что видит все гораздо лучше, чем ему того хотелось бы. Пока он смотрел, две черные линии разделились и опоясали вершину горы со снежной шапкой, встретившись на противоположной стороне и разбежавшись в разные стороны. Позади них вся вершина горы обрушилась на саму себя, образовав подобие кратера вулкана.
