Энн Райс - Слуга праха
«Мисс Белкин…» — шепнула склонившаяся над ней женщина.
Я вынужден был последовать за братьями, а девушка тем временем умирала. Она лежала на стеклянном прилавке, и казалось, будто это лишь приступ, и он скоро пройдет. Однако я сознавал то, о чем не знали еще ни убийцы, ни продавщица: жить Эстер оставалось несколько секунд.
Расталкивая попадавшихся на пути людей, я выбежал из магазина. Чтобы не упустить Эвалов, я взмыл над толпой.
Все еще сохраняя форму, но оставаясь совершено прозрачным, я летел над головами прохожих и вскоре догнал братьев.
Эвалы разделились. Никто в толпе не обращал на них внимания. По лицу Билли Джоэла расплылась широкая улыбка.
Прошло, наверное, всего секунд десять, а они были уже далеко от места убийства.
«Я уничтожу вас за это!» — услышал я собственный голос.
Я чувствовал, как закручивается внутри меня вихрь: словно вобрав испарения, поднимавшиеся от мостовой, от орущих и дымящих машин, от человеческой плоти, я стал по-настоящему телесным.
«Пусть я буду одет так же, как мои враги», — мысленно произнес я.
И очутился перед Билли Джоэлом. Достаточно было протянуть руку и выхватить у него нож. Убить его! Пальцы мои сомкнулись на его запястье. Он не мог разглядеть меня отчетливо, но почувствовал, как хрустнули кости, и вскрикнул. Братья обернулись. Тогда я выдернул нож из-за пояса Билли Джоэла и пронзил своего врага, точно так же, как он недавно ударил девушку, только я повторил это многократно.
На лице Билли Джоэла застыло изумление, а из ран тем временем хлынула кровь.
«Сдохни, мерзкий пес! Ты убил девушку и умрешь!» — выкрикнул я.
Хайден бросился ко мне и напоролся прямо на нож, так что мне не составило труда нанести ему три стремительных удара, из которых один пришелся в шею. Люди спешили мимо, никто даже головы не повернул в мою сторону. Несколько прохожих склонились над упавшим Билли Джоэлом.
Ну вот, остался только Доби. Увидев, как рухнули на тротуар братья, он со всех ног бросился бежать — так быстро, как только мог, прокладывая путь сквозь толпу. Я нагнал его и схватил за плечо…
«Подожди, постой…» — успел сказать он, прежде чем я всадил нож и в него — трижды, чтоб наверняка, — и оттолкнул к стене.
Невольные свидетели отворачивались и проходили мимо. Доби сполз по стене и замертво растянулся на тротуаре. Какая-то женщина выругалась, споткнувшись о его левую ногу.
Теперь я осознал всю гениальность их преступления в этом перенаселенном городе. Однако времени на размышления не оставалось: я должен был вернуться к Эстер.
Я окончательно обрел тело, и теперь, на пути к стеклянной двери магазина, вынужден был пробираться через толпу как обыкновенный человек.
В магазине стоял невообразимый шум, люди кричали и старались пробиться в отдел одежды. Все взгляды были устремлены на нее. Расталкивая толпу, я тоже направился туда. Теперь я мог дотронуться до своих волос и бороды и ощутить их под пальцами.
Наконец я увидел ее: под покрывалом на белых матерчатых носилках. Ее голова была повернута в мою сторону, огромные глаза с перламутровыми белками смотрели на меня, изо рта тонкой струйкой текла кровь — медленно, вяло, словно из пересыхающего источника.
Какие-то люди громко уговаривали зевак разойтись. Пожилой мужчина отчаянно рыдал над девушкой. Этот сутуловатый, седой, морщинистый человек был ее шофером, а возможно, и телохранителем. То и дело кланяясь, он оплакивал Эстер на языке евреев: очевидно, старик очень любил ее. Я осторожно проталкивался все ближе.
На бешеной скорости к магазину подлетела белая машина с красными крестами и крутящимися сигнальными огнями на крыше. Вой сирены показался мне невыносимым, он острым ножом резал слух. Впрочем, не следовало обращать внимание на собственную боль. Эстер еще дышала, жила, и я должен был поговорить с ней.
Ее подняли высоко над толпой, будто жертвенное подношение, и перенесли в «скорую помощь». Пока задние двери машины не захлопнулись, блуждающий взгляд девушки все искал кого-то… или что-то…
Собравшись с силами, я растолкал всех, кто стоял на пути, ударил ладонью по длинному окну белой машины и, прижавшись носом к стеклу, заглянул внутрь. Я увидел ее. Посмотрел в уже подернутые пеленой смерти глаза…
Я услышал ее едва уловимый шепот — слова слетели с губ подобно колечку дыма.
«Служитель… Азриэль… Служитель праха…»
Люди, оказывавшие Эстер помощь, склонились к ее лицу.
«Что, милая? Что? Вы что-то сказали?» — спрашивали они.
А она продолжала смотреть на меня сквозь стекло, повторяя те же слова. Я видел, как шевелятся ее губы, слышал голос. Я улавливал ее мысли.
«Азриэль… — шептала она. — Служитель праха…»
«Они мертвы, дорогая!» — крикнул я.
Никто из тех, кто толпился рядом, стараясь, как и я, увидеть Эстер, не услышал мои слова.
Какое-то время мы смотрели друг на друга. А потом ее душа отлетела, вспыхнув на краткий миг и еще сохраняя очертания тела… Волосы распростерлись, будто крылья, обращенное вверх лицо лишилось выражения… Она словно навсегда прощалась с земным миром. Впрочем, кто знает… Наконец душа воспарила и пропала в луче ослепительного света. Я отвернулся от яркого сияния, а потом свет исчез.
Пустое тело осталось лежать на носилках.
Двери машины захлопнулись.
Сирена вновь резанула слух.
Машина с ревом сорвалась с места, сигналя, проложила себе дорогу и влилась в поток автомобилей. Вздыхая и охая, люди медленно расходились. А я словно прирос к тротуару и не мог сделать шаг. Ее душа покинула мир.
Я поднял глаза, но увидел лишь спешащих мимо людей. Кто-то больно наступил мне на ногу, обутую в такой же тяжелый башмак, какие носили мои враги. Меня едва не спихнули с узкого тротуара.
Машина уже пропала из виду. Никто в толпе еще даже не подозревал, что в жалкой сотне футов отсюда лежат мертвые Эвалы. И мне вдруг, не знаю почему, пришло в голову одно воспоминание, точнее, забавное замечание греческого историка Ксенофонта — или Геродота? — о завоеванном Киром Вавилоне. Историк сказал, что Вавилон был настолько перенаселен, что потребовалось целых два дня, чтобы весть о его захвате достигла тех, кто жил в центре города.
Что ж, ко мне это не относится.
«Вы знаете, кто это?» — услышал я мужской голос.
Человек говорил по-английски, с явным нью-йоркским акцентом.
Я обернулся, намереваясь ответить. Глаза мои наполнились слезами.
«Они убили ее», — хотел сказать я, но с губ не сорвалось ни звука.
Мужчина кивнул, заметив мои слезы. Боже! Он желал меня утешить.
