Лиза Дероше - В объятиях демона
— Но я больше не демон, забыл?
— Телом ты, может, и становишься смертным, но духом по-прежнему принадлежишь им, ты создание подземного мира.
Я знаю, что он прав, в противном случае я бы не мог сотворить с Фрэнни то, что сделал недавно.
— Если никто не опробовал этого на демоне, откуда ты знаешь, что ничего не выйдет? Чем мы рискуем?
— Рискуем… что ж, посмотрим. Существует риск умереть. Силы света — особенно такие мощные — обычно уничтожают силы зла. Даже если это не убьет тебя, то может изменить самым непредсказуемым образом.
Фрэнни встает и делает шаг вперед, взволнованно глядя на меня.
— Кто-нибудь скажет, что здесь происходит?
Габриэль смотрит на нее с насмешливой улыбкой.
— Люцифер просит меня о чуде.
Она закатывает глаза.
— А разве мы все этого не просим? Но правда…
Я не могу сдержать улыбки.
— Он это серьезно. Я действительно прошу о невозможном.
— Чудо, — говорит она, ожидая концовки.
— Ага.
Видимо, не этот ответ она хотела услышать.
— Отлично.
Габриэль переплетает свои пальцы с ее и смотрит на ладонь.
— Покров света делает ангелов невидимыми для сил зла. Ангелы могут защитить смертного под своим Покровом, если тот не действует прямо на них. Отчасти поэтому я здесь — чтобы защитить тебя. — Он неотрывно смотрит на нее.
Шоколад.
Во мне закипает ревность, и я подавляю ее — ради Фрэнни.
— Твой радар подкачал, и Покров наверняка не без дыр. Я учуял тебя за милю, — ухмыляюсь я.
Габриэль по-прежнему смотрит на Фрэнни.
— Я позволил себя обнаружить. Чтобы отпугнуть тебя.
Из моей груди раздается смешок.
— Можно подумать!
— Что такое Покров? Что Люку придется делать? — спрашивает Фрэнни.
Габриэль отрывает взгляд от Фрэнни и с циничностью смотрит на меня.
— Обзавестись нимбом.
Она закатывает глаза.
— А если серьезно?
Мы вдвоем смотрим на нее, преисполненные серьезности.
— Отлично, — снова говорит она.
Габриэль скептически осматривает меня.
— Было бы опасно пробовать это на смертном, отмеченном для ада, а ты и того дальше.
— Значит… это может убить его? — спрашивает Фрэнни, и улыбка исчезает с ее лица.
— Да.
— Тогда он не будет этого делать.
Фрэнни ошарашенно смотрит на меня. Мои намерения искренни, в этом я уверен. Единственная цель — уберечь ее от судьбы, которой она не заслуживает. Но мое сердце? Не уверен. Если оно тоже искренне, это заслуга Фрэнни.
— Что мне нужно делать? Как это работает? — говорю я, зная, что должен попытаться. Если я не могу защитить Фрэнни, то я просто бесполезен. Даже еще хуже. Я помеха — маяк для подземного царства.
Габриэль оглядывает Фрэнни, возможно взвешивая ее реакцию, если со мной что-то случится от его руки. Ярость, месть… все грехи.
— Габриэль, это мое решение. Не ее, — говорю я, привлекая к себе его внимание.
Он отводит от нее взгляд и сосредотачивается на мне.
— Подождите-ка, — говорит Фрэнни; она недоверчиво хмурится, но во взгляде ее я могу различить страх. — Это серьезно, он действительно может умереть?
На лице Габриэля отражается беспокойство. Он ведь не умеет врать.
— Риск есть, ведь Люцифер по-прежнему привязан к аду.
— Что ты имеешь в виду?
— Он — создание подземного царства, в кого бы он сейчас ни превращался. Его жизненная сила порождена адом, и эта связь сохранится навсегда.
Внутри меня все горит от начинающего пожирать меня отвращения к самому себе. Я не могу взглянуть на Фрэнни. Я не перенесу, если увижу отвращение в ее глазах.
Она не отвечает, и я все же смотрю на нее. Она бросает на меня ледяной взгляд.
— Люк, я думаю, тебе не стоит делать этого. Не ради меня. Потому что я не люблю тебя. Ты мне больше не нужен.
И хотя я знаю, что она врет, меня одолевает нестерпимая боль в груди.
— Ты ведь это не всерьез.
— Всерьез. Мне не нужен тот, кто любит меня, потому что вынужден. Мне нужен тот, кто полюбит меня ради меня самой.
Сердце обрывается, когда она поворачивается к Габриэлю и говорит:
— Что требуется, чтобы ты отметил меня?
— Тебе нужно простить себя.
На малейшую долю секунды ее лицо перекашивается от боли, но затем она вновь обретает контроль над собой.
— Простить себя… из-за Мэтта?
— Да, — с печальной улыбкой отвечает Габриэль.
Я отчаянно хочу, чтобы она была в безопасности — чтобы Габриэль защитил ее. Но ведь как только она будет отмечена для рая, между нами все изменится, я уверен. Габриэль говорил об этом: в кого бы я сейчас ни превращался, я создание ада. Жизнь Фрэнни, как и ее приоритеты, станет другой. Она очень скоро не будет нуждаться во мне. Но зато будет в безопасности.
— Сделай это, Фрэнни, — говорю я и отворачиваюсь, ведь как я ни стараюсь скрыть боль, она все же звучит в моем голосе.
Повисла тишина, а когда я поворачиваюсь, Фрэнни выглядит не столь уверенной. Даже потерянной.
Наконец подает голос Габриэль.
— Хотя мне неприятно говорить это, но причина плохая. В конце концов ты простишь себя, и когда это произойдет, будешь отмечена для рая. Ты не можешь силой заставить себя сделать это, даже ради него. — Последнее слово он почти выплевывает, а на лице появляется отнюдь не ангельское выражение.
Фрэнни смотрит на меня, и по ее щеке скатывается слеза. Девушка бросается в мои объятия и с силой сжимает меня, рискуя задушить до смерти.
— Люк, не делай этого. Мы что-нибудь придумаем.
Я слышу, как колотится ее сердце.
Отстранившись, я целую ее и смотрю на Габриэля.
— Давай уже приступим.
— Стойте! Нет! — кричит она, сжимая меня сильнее и пряча лицо у меня на груди.
— Фрэнни, — сладким, певучим голосом говорит Габриэль. — Люцифер прав. Если вы хотите быть вместе, мы должны это попробовать.
Фрэнни отрывает голову от моей груди и смотрит на него. Габриэль опять сияет — ну что за показуха! Правда, кажется, это срабатывает, ведь она ослабляет объятия. Но ее руки вдруг оказываются на моем лице, и она притягивает меня для поцелуя, чему я не могу противостоять.
Габриэль становится передо мной.
— Сними майку.
Я стягиваю вещицу через голову, а Фрэнни забирает ее, прижимая к лицу. Габриэль подносит руку к моему лбу, и я замечаю, что его ладонь влажная. Внезапно я становлюсь горячее, чем огненное озеро.
Святая вода.
Конечно же, этот проклятый Покров света нуждается в святой воде. Эти святоши, кажется, ничего без нее не могут. Я задерживаю дыхание — правда, это сложнее, чем раньше, — и зажмуриваюсь, пытаясь стерпеть боль. Кожа на лбу, там, где Габриэль очерчивает круг, покрывается волдырями и отслаивается. Когда рука опускается на грудь, оставляя красный пузыристый отпечаток над сердцем, я слышу стон, раздавшийся из моего горла, и изо всех сил стараюсь не отпрянуть от прикосновения и не согнуться в три погибели. Но я изображаю улыбку, уверенный, что Габриэль просто наслаждается процессом.
