Александр Варго - Медиум
– Неугомонный вы наш, Вадим Сергеевич, – прохрипел полковник, – Да хватит уже. Сердечно ваш, как говорится…
Он вскинул пистолет. Вадим одновременно оттолкнул от себя раму. Посыпалось стекло, с треском выдрался шпингалет. Но ручка держалась прочно. Он вывалился наружу, оттолкнулся пятками от подоконника. Смена обстановки ошеломила. Свежий воздух, которого так не хватало в закрытом доме… Он повис над газоном, обрамленным бетонным бордюром. Духу не хватило в одно мгновение разжать руки. Он промедлил, тут со звоном распахнулась вторая фрамуга, возник возбужденный лик полковника ФСБ, явно не красящего своей персоной уважаемое ведомство.
– Куда вы вечно пропадаете, Вадим Сергеевич? – с укором молвил он, подался вперед, свесившись через разбитое окно, вытянул руку с пистолетом.
Поздно было прыгать. Он подтянулся резким рывком, вскинул левую ногу, преодолевая жгучую боль в пояснице – яркий миг, он сам не понял, как все произошло: он обхватил ногами полковника за шею, сжал. Пистолет выстрелил, но мимо, он сжал сильнее, изо всех сил, потащил на себя.
– Отпусти, сука… – сипел полковник, – Я же тебя, как щенка сделаю…
– Простите, Игорь Николаевич, с удовольствием бы глянул, как вы делаете щенков, но…
Он видел, как наполнились ужасом глаза полковника. Баев захрипел, вцепился в подоконник. Вадим завершил рывок, чувствуя, как трещит, выламываясь из петель, оконная рама, выволок полковника из дома, как крупную рыбу на белый день. Разжал ноги. Еще не вывернулась рама из надорванного крепежа, а уже последовал этот сладкий звук – разбившегося о бордюр черепа…
Его падение было немногим удачнее. Плохой из него специалист по прыжкам вниз. Падая, он сделал попытку отбросить от себя обломки рамы, но это был полный бред – он сошел с «орбиты», рухнул боком на клумбу, вывихнув плечо, а когда пытался встать (не лежалось отчего-то), слабая рука ушла под весом тела, его куда-то повело, он ударился головой о бетонный поребрик. Сознание выплеснулось, как помои из ведра. Сколько можно биться головой?
Но как-то поднялся, поворошил полковника – труп бездыханный, обыкновенный – побрел к окну, вскарабкался на цоколь…
В третий раз за текущее утро (включая сон) он поднимался по извилистой лестнице, цепляясь за гладкие перила. Упал на колени, поднялся, провел рукой по виску – ладонь окрасилась. Пустяки, четыре литра крови через голову не выльются… Пошатываясь, он добрел до распростертой Лизы, сел на корточки, взял ее голову, прижал к себе, поцеловал, заплакал. Сознание толчками уходило – как кровь из артерии…
Зашевелился майор Одиноков. Перевернулся, застонал. Он был бледнее покойника с недельным стажем. Кровь из выходного отверстия на груди уже не сочилась, он умудрился зажать ее обрывком рубашки.
– Вы живы, майор… – прошептал Вадим, – Какой сюрприз… Скажу вам по секрету, я бы предпочел, чтобы выжила девушка…
– Знаю, Гордецкий… Вы убили его?
– Он сам… убился.
– Хорошо…
– Наверное, нужно вызвать скорую?… И милицию… Или кого положено вызывать в таких случаях?
– Уже вызвал… пока вы тут отвлеклись… Скоро приедут, не волнуйтесь…
– Кто она? – он погладил по голове Лизу.
– Спецотдел при Калининском РОВД… Работала втемную, не владея информацией. У Лизы действительно медицинское образование… Вы удивитесь, но в одно из европейских отделений Интерпола в апреле месяце втайне от мужа обратилась Полина Юрьевна Басардина. Она рассказала невероятную историю… Безусловно, женщина поступила правильно. Но полицейские ей не поверили… Потом скончался Урбанович… вернее, его убили. Органы зашевелились… Воля ваша выражать скепсис, Вадим Сергеевич, но не всегда заметно широкой общественности, как шевелятся органы… Вы попали в поле зрения еще на похоронах, когда подошли к вдове, которая через час скончалась… Потом на вас состоялось покушение. Вас сочли ниточкой. Поменяли медсестру. Потом поняли, что вы ничего не знаете, но проводите собственное расследование, подключив знакомого частного сыщика. Поведение Баева вызывало некоторые вопросы, но мы боялись ошибиться, у него высокие покровители, и вел он себя грамотно, подчищал за собой огрехи… А вот Лиза в вас, кажется, влюбилась, что делать было необязательно… Ну что ж, в любви ей повезло, и в смерти ей повезло…
Майор задыхался от боли. Взял себя в руки напряжением воли, затих…
Он надолго выбыл из игры. Очнулся в одиночной палате, с перевязанной головой. Он лежал и исполнялся уверенности, что вскоре умрет. Дело, в принципе, житейское. Потом открыл глаза, привстал, рухнул. Полежал, набрался сил, начал заново. Попытка удалась. Он добрел до встроенного в стену шкафчика, обнаружил там свою одежду (без документов, телефона, но с ключами от квартиры и сиреневой купюрой в пистоне). Умирать нельзя в больнице. Умирать нужно дома. Он оделся, высунул нос из палаты, проводил глазами санитара, транспортирующего пустую больничную тележку…
Ответственных за сохранность больного в этот час не нашлось. Он вышел на улицу, с трудом представляя, где находится больница, вышел за ворота, прислонился к столбу, дал волю слабости…
Очнулся он уже в квартире, где не был с той ночи, когда медсестра Лиза оказалась у него в объятиях… Мятый палас на полу еще хранил воспоминания о ее теле – как клетки ДНК хранят информацию о человеке. Он дополз до дивана, подтащил телефон.
– Очень хорошо, что ты позвонил, – живо откликнулся Фельдман, – Я в данный момент скитаюсь по Красноярску и хотел бы попросить тебя об одном одолжении. Человек, служивший начальником подразделения СМЕРШ 1-го Белорусского фронта – а такие люди живут, сам понимаешь, долго – готов предоставить информацию, но просит о встречной услуге. В Н-ском техническом университете обучается его дочка, которая решительно не желает общаться с родственниками, и он бы хотел, чтобы мы…
– Паша, все кончено, бросай эту мудоту, – слабым голосом перебил Вадим, – Злодей – полковник ФСБ Баев, он убит и никогда уже не очнется. Все действительно кончено, Павел…
– Подожди, – растерялся Фельдман, – Как-то это атипично… Ты хочешь сказать, что мы ничего уже не расследуем?
– Да.
– То есть за время моего отсутствия что-то стряслось?
– Да.
– Шутишь?
– Нет. Лишили чувства юмора.
– Хм, значит, было, за что… Я должен был догадаться, – расстроился Павел, – С твоим-то голосом… Рассказать ничего не хочешь?
– Лиза погибла…
Фельдман замолчал. Вадим повесил трубку. Началось телефонное паломничество. Не успел он утвердить аппарат на рычаге, позвонил Никита Румянцев.
– Я все знаю, – сказал он без преамбулы, – Майор Одиноков будет жить. Лежит в реанимации, но это не мешает ему повествовать о своих успехах в расследовании преступления века. Арестовали доверенное лицо Баева, парень работал в том же отделе, подозревают, что он держал в руках все нити. Скоро банду закроют. Держу пари, в ней найдется и карлик, и работник ресторана «Созвездие Скорпиона», парочка чекистов, парочка толковых финансистов… Вряд ли будут мстить – у них сейчас найдутся дела поважнее. Ты должен вернуться в больницу.
– Не вернусь, – прошептал Вадим, – Умру дома.
– Ага, – намотал на ус Никита, – Тогда держи оборону, вечерком подскочу. Ты же не станешь усугублять свое нелегкое состояние?
После Никиты позвонил Ромка Переведенцев. Удивился, что хозяин дома – дескать, позвонил просто так, из чисто спортивного интереса.
– Судя по голосу, ты не покончил с неприятностями.
– Нет, Ромка, все в порядке, следствие закончено, забудьте. А у тебя?
– Нашел работу, представляешь? – как-то удивленно сообщил Роман, – В нашем городе живет и трудится знаменитый хиромант и профессор оккультных наук Худоевский. Хочешь, верь, хочешь, нет, но завтра я выхожу к нему на службу. Худоевский сказал, что профессор Комиссаров с того света дал на меня положительную рекомендацию. Теперь в свободные часы усиленно штудирую хиромантию. Должен ведь я быть в курсе…
– Постой, а мой кот? – опомнился Вадим.
– С чего ты взял, что это твой кот? – удивился Ромка, – Он был со мной в ссылке, поддерживал в трудную минуту. В общем, заведи себе другого. Но если хочешь встретиться со старым другом…
После Ромки позвонили из управляющей компании, поинтересовались, собирается ли жилец оплачивать коммунальные услуги? Вадим поставил компанию в известность, что он уже не жилец. Потом позвонили из больницы, заявили, что наплевательское отношение больного к своему здоровью – его личное дело, но больница не желает иметь неприятности…
– Происшествие на Приморской сегодня утром, – сказал Вадим, – Погибли трое, в том числе женщина. Девушка, если желаете больному добра, сообщите, в каком она морге…
Медицинская работница на том конце провода недоуменно помолчала.
– Господи правый, – осенило ее, – Вы же ни о чем не знаете… В доме на Приморской не было мертвых женщин. Была раненая женщина в тяжелом состоянии. Ее увезли в первую больницу скорой помощи, несколько часов назад состоялась операция. Состояние по-прежнему тяжелое, но, кажется, самое страшное миновало… У вас что-то упало, больной?
