Станислав Буркин - Русалка и зеленая ночь
Гвалт смеха и аплодисменты в студии.
– И вы, – выкрикнул ведущий обличительно, – вы, Олег Николаевич, продолжаете утверждать, что вам там что-то не нравится?! Чтобы убедить нас в этом, вы даже притащили сюда, в студию, десяток своих друзей… Ну, не лгите, не лгите себе и другим! Вам нравится! И вам все равно, что об этом говорят ханжи и лицемеры. «Пусть хоть закричатся!» – гордо заявляете вы.
– Но я…
Переорать ведущего было не так-то просто:
– Вас никто, никто не осуждает! А если бы можно было повернуть время вспять, как бы вы поступили?
– Я бы…
– Ну конечно! Вы поступили бы точно также! Вы бы вновь отправились на орбиту! Зачем?! Да это же понятно и ежу! Чтобы вдосталь насытиться радостями однополой любви, не так ли?!
Смех и овации в зале уже практически не стихают.
– Ах, так! Ах, так! Радости, говоришь?! Ежу понятно?! Ах ты, гнида гламурная! – взорвался красный от злости Олег Николаевич и обернулся к кулисам: – Ребята, давайте покажем ему эту радость! Покажем ему ежа!
– Секунду! – теряя контроль над ситуацией, испуганно кричит ведущий. – Секунду! Не забывайте: мы в прямом эфире. Скоро мы уйдем на рекламу, и тогда вы покажете мне все, что только пожелаете!
Но в павильон уже ворвалось десяток разъяренных орхаровцев в оранжевых спецовках. Они хватают бедного Малахита грязными верхонками, перегибают его через диван и стягивают с него штаны. Визжа от радости, белобрысый старикашка пытается влезть без очереди…
– Ай! – орет в микрофон ведущий. – Не переключайте канал! Ой! Оставайтесь с нами! Реклама! Рекла-а-а…
Анджею стало неловко за человечество, и он принялся методично щелкать пультом по каналам.
«Ты прав, землянин, я не хочу быть этой… курвой», – согласился Хэм.
– Вот и слава богу! – воскликнул Коза. – А я, кажется, придумал, кто будет искать мою Любушку! Эти самые пустолазы! Когда ты станешь его величеством русским царем, ты объявишь приоритетным национальным проектом расчистку ближнего космоса. И организуешь для этого специальную службу космических мусорщиков, которая будет прочесывать космос, вылавливать контейнеры и могильники.
«Мы не против. Но где он, твой хваленый царь?»
– Вот он! – воскликнул Анджей, как раз наткнувшись на главный имперский канал.
На экране юный цесаревич, гордо восседая на арабском скакуне, готовился к верховой прогулке. Мальчику было лет десять-одинадцать, но спутать Анджей не мог: главным был даже не соответствующий мундир, а фамильные породистые черты.
«Ваш вождь вот это всё? – спросил Хэм. – Вся эта система из двуного и четвероногого?»
– Да нет, что ты, только двуногий.
«Да? – уставился на экран Хэм. – Такой маленький… И он – великий правитель?»
– Правитель великой страны, – подтвердил Анджей.
Несколько минут он с любопытством, всматривался в экран, а когда отвлекся, обнаружил, что царевич, нахально улыбаясь, сидит в соседнем кресле.
– Похож? – спросил тот высоким мальчишеским голосом, поворачиваясь так и сяк. Причем, спросил не мысленно, а вслух.
– Хэм… Э-э… Ваше Величество…
– Что-то не так?! – насторожился мальчик-монстр.
– Все так. Но я не успел сказать, что всю полноту власти вы получите только после того, как вырастите, а ваши родители покинут этот мир.
– Вырастим? Что значит вырастим?
– А что, хамелеоны не растут?
– Мы даже не знаем, про что вы говорите. Мы, хамелеоны, вылупляемся из яиц сразу такими!
… – И когда мы подменили цесаревича Максима, – заканчивал свой рассказ аббат «Ордена Луны», – Хэм сразу позаботился о том, чтобы стать полновластным самодержцем. И вскоре, как и обещал, организовал поиск Любы космическими мусорщиками. А я сижу тут и проверяю все их отчеты, просматриваю все, что присылают мне орбитальные морги… Стерегу оживительную машину. Рисую картины. Как и мечтал когда-то, я теперь и художник, и священнослужитель… Еще изучаю всяческих внеземных тварей… Так, на всякий случай… Честно говоря, так бы и жил. Но вот, наконец, случилось то, чего я так долго ждал: я нашел ее тело. Но не в космическом морге, а увидел по киевскому телеканалу. В футляре контрабаса…
– Что ты несешь, болван?! – рявкнула Люба. – В каком еще футляре?!
Пан Анджей втянул голову в плечи, а Блюмкин вскричал:
– Ужас! Ужас! Да это вы, вы, пан Коза – главный монстр, а не этот ваш хамелеон!
– Ну, не знаю, не знаю, – усмехнулся аббат. – Во всяком случае, если бы не я, всех вас не было бы в живых, ведь так?
– А почему, кстати, вы нас оживили? – спросила Маша.
– Это Любушка повелела оживить Блюмкина, и я не мог ей отказать. Надеюсь, вы не против? – натянуто улыбнулся он доктору.
– А откуда, кстати, у вас мое тело?
– Его предоставил мне Государь Максим Первый. Он ведь мне многим обязан. Практически всем.
– Понятно, – кивнул Блюмкин. – А я, как очнулся, потребовал оживить и вас, – сказал он Маше с Даней. – Пан Коза сперва заартачился, но Любовь Феодосьевна настояла.
– А мы с Машей упросили оживить тебя, Ванечка! – сказал Даня.
– Как это все здорово! – воскликнула Машенька.
– Так-то оно так! – сказал доктор и сурово посмотрел на аббата. – Но вы посадили на русский престол чудовище!
– Н-ну… Сейчас, когда я, наконец, нашел, зайчика моего, Любушку, я, пожалуй, готов его свергнуть. Когда я требовал сюда Ванечку, он, представьте себе, огрызался, говорил, что ему это трудно, что он идет на какой-то там международный скандал, даже позволил себе в мой адрес кое-какие угрозы… Мне это оч-чень, оч-чень не понравилось.
– Но все-таки он выполнил все ваши требования!
– Выполнил – не выполнил! Какая разница?! Инопланетная ящерица узурпировала российский престол, чего нам с ней церемониться?
– Но не вы ли ее туда посадили? – поразился Блюмкин.
– Простите, виноват. И со мной тоже можно не церемонится. Но без меня с ним никто не справится. Я, в конце концов, патриот человечества, и мой союз с инопланетным пришельцем имел сугубо вынужденный характер. Но теперь дело сделано и надо срочно с этим кончать.
– А куда вы дели настоящего царевича? – спросил Данечка.
– Стерли память и отправили в детский дом.
– Негодяи, – прошептал Даня. – Я-то знаю, что это такое…
Глава шестая
ЗЕЛЕНАЯ НОЧЬ
1
Волосатый повар боится жаркого огня.
Китайская пословицаТрижды ударил, колокол, созывающий братьев на трапезу. Монахи исполнили латинскую молитву с григорианским распевом, а когда воцарилась тишина, аббат хрипло возгласил:
– Благодарим тебя, Господи, за все эти дары, за хлеб и вино, что ты дал нам в суровый час.
– А-амэн, – пропели братья и шумно уселись за длинные обеденные столы. Но аббат, оставшись стоять, кашлянул в кулак и скептически поднял бровь. Да так высоко, что лоб пошел складками… Виновато потупившись, братья поднялись.
