Джонатан Ховард - Йоханнес Кабал. Некромант
— Ничего себе, — сказал священник, к злости Кабала, не удивившись.
С тем же успехом можно было заявить о том, что предпочитаешь лето весне или питаешь слабость к диетическому печенью.
— И как, счастливы?
Вместительный колчан с остроумными ответами неожиданно опустел. Кабал был готов почти к любой реакции, кроме проявления сочувствия.
— Нет, — выдавил он наконец, — Не счастлив. Так получилось помимо моей воли. Это скорее профессиональное. Намерен покончить с этим как можно скорее.
— Не стану оспаривать ваше решение. Видит Бог, не стану. Я не в силах его оспорить. Решение ваше представляется мне очень мудрым. Что ж, надо идти. Доброго вам дня, сэр.
Кабал и не заметил, что жмёт священнику руку, благодарит за беспокойство и желает ему приятного утра.
Кабал смотрел, как священник удаляется в направлении своей образцовой церкви, и был уверен, что проповедь пройдёт остроумно, весело и интересно. Людям понравится ходить в церковь. Он вдруг понял, что завидует им. Он остановился на этом ощущении, чтобы изучить. В чём же проблема? Он уселся на удобно расположенную, не тронутую вандалами скамейку и принялся приводить мысли в порядок. Он чуть ли не обрадовался, когда на другой конец скамейки села маленькая девочка. Детей он терпеть не мог, поэтому был рад, что хотя бы в этом он всё ещё может доверять своим ощущениям.
— Здрасьте, — сказала девочка, и улыбнулась ему щербатой улыбкой.
Кабал внезапно приуныл. Безумное желание найти женщину, где-нибудь осесть, завести пару детей — по одному каждого пола — посетило его словно в кошмарном сне.
Поднявшись на ноги, он пробубнил нечто бессвязное насчёт разговоров с незнакомцами и поспешил прочь. Нужно найти место потише, где он мог бы взять себя в руки. Короткая вылазка на церковный двор закончилась спешным отступлением, так как его подошвы начали дымиться. Он и забыл, как опасна освящённая земля в его бездушном состоянии. Ещё одно неудобство, от которого он избавится тотчас же, как найдёт кого-нибудь. Ещё одного человека. То, что он забыл об опасности, взволновало его: горящая обувь — опыт, который запоминается на всю жизнь. Однако, именно так и случилось — он беспечно обо всём забыл, соблазнившись безмятежностью этого места. С каждой минутой его плохое предчувствие усиливалось.
— Здравствуйте, мистер Кабал, — сказал Барроу, заметив его в конце короткого ряда магазинчиков. — Позвольте заметить, у вас нездоровый вид.
— Не позволю, — сказал Кабал, словно из внутреннего источника черпая желчь. — Я постоянно бледный. Я, — вдохновение ловко сделало пируэт в сторону, — склонен к бледности.
— Я заметил, — без упрёка ответил Барроу. — Я не о цвете лица. Я о том, как вы выглядите. У вас растерянный вид.
Кабал подозрительно взглянул на него.
— А если и так? Что вам до этого?
Барроу улыбнулся. Кабала уже тошнило от того, что люди ему улыбаются. Его тошнило ещё больше от желания ответить тем же.
— Это мой город, — сказал Барроу. — Мы здесь чувствуем себя ответственными за гостей.
— Да ну? Правда что ли?
Кабал подумал, что начинает говорить как старик: вроде бы и ворчит, а настоящей злобы не испытывает. Его запал начинал гаснуть. Желание сбежать обратно на ярмарку, где он немедленно окажется в скверном расположении духа, несомненно, посетило его, но было уравновешено, даже перевешено, инерцией остаться в Пенлоу.
— У меня хорошие новости, — продолжил Барроу. — Я собирался на ярмарку зайти, подумал, вам понравится, а вы здесь. Так что, вы избавили меня от лишней прогулки.
— У меня были дела, — сказал Кабал, одновременно думая: «С чего это я оправдываюсь?»
— Предложили девушке помощь с судебными расходами. Да, знаю. Очень мило с вашей стороны. — Кабал побледнел. Барроу продолжил, — Я только что из полицейского участка. Сходил туда, услышав новости от доктора Гринакра.
— Те самые хорошие новости.
— Да.
Кабал выжидающе на него посмотрел, но никаких уточнений не последовало.
— Какие же?
— Простите, — сказал Барроу, качая головой и улыбаясь своей треклятой улыбкой. — У меня очень странное предчувствие, что вы и так уже знаете.
— Знаю что? — спросил Кабал, заранее зная ответ.
— Ребёнок оправился.
— Оправился от смерти? Любопытно. Дети такие живучие.
— Начнём с того, что доктор полагает, что ребёнок и не умирал, и что ядом оказался наркотик, вызывающий кататоническую кому. Как вам такое?
— Ну надо же. А что с девушкой?
— Я не юрист, так что точно не знаю. Возможно, её привлекут к суду за покушение на убийство.
— Вы сказали «возможно»?
— Да, когда я приехал, в полицейском участке было довольно суматошно. Её показания потерялись.
— Неужели?
Кабал осторожно перевёл вес с одной ноги на другую. Ему не хотелось, чтобы контракт и ещё один документ, который он унёс из участка, вдруг зашуршали друг о друга.
— Речь о показаниях, в которых она признаёт свою вину?
— Да. Странно это. Без показаний её не признают виновной, потому что теперь она всё отрицает. И всё же, возможно, это маленькое приключение приведёт её в чувство. Она не злодейка, просто не смогла справиться с ситуацией. Она чувствовала себя несчастной и держала всё в себе. Теперь, когда люди знают об этом, ей помогут. В Пенлоу очень тесные отношения, — многозначительно закончил он.
«Тесные, — подумал Кабал, — задохнуться можно».
Он заметил, что Барроу смотрит куда-то мимо него и проследил за его взглядом.
— Как правило, животных я люблю, — сказал Барроу, — но в воронах есть что-то пугающее.
Вороне, видимо, наскучило болтаться по ярмарке и она решила исследовать город. Она сидела неподалёку, на стене, которая как-то сразу потускнела. Она посмотрела на них, сначала левым глазом, потом правым. Затем, чтобы показать, что отличается от других ворон, снова посмотрела левым.
— Эй, ворона, лети сюда, — сказал Кабал.
С радостным криком «Кар!» птица вспорхнула со стены, и, хлопая крыльями с шумом большим, чем орнитоптер, сделанный из складного зонтика, приземлилась ему на плечо, и самодовольно огляделась.
Барроу был впечатлён.
— Никогда бы не подумал, что вы ладите с животными, мистер Кабал.
— Вовсе нет.
Он наклонил голову вбок, к вороне, которая только что хотела клюнуть его в ухо, но тут же передумала.
— Есть два способа заставить животных подчиняться. Первый — с помощью доброты, но…
Он грозно посмотрел на ворону. Почти непреодолимое желание улететь вместе с его славными блестящими очками внезапно испарилось. Вместо этого она попыталась выглядеть очаровательной, безобидной вороной, которая не собирается воровать очки. Вышло так себе.
