Сергей Болотников - Змеиное проклятье
Сергей чувствовал, как медленно промокает его телогрейка. Вата давно пропиталась водой и картуз свинцовой глыбой тянул вниз, так, то ноги подкашивались. Сжав рукав ватника, приезжий с омерзением заметил как изо всех пор выступает вода, словно одежда весь прошедший день вымачивалась в мыльном тазу.
Шли тяжело. Пошатываясь под ударами ветра, старясь втянуть голову в плечи, укрыть ее от ударов стихии, но тщетно. И в какой то момент Сергей с изумлением заметил, что дыхание его вырывается поток пара, а на ресницах застыл иней, который никак не смывался потоками холодной воды.
Сквозь завесу ливня Щербинский что то прокричал.
– Что?! – не понял Сергей.
– Я говорю, приближается Новый год! Счас снежок пойдет! – Проорал селянин приблизившись.
– Шутник… – пробормотал онемевшими губами Серега себе под нос, а сам сделал вид, что не услышал.
Над ними проходила сейчас мощная черная туча из которой ливень обрушивался прямо таки водопадом. Впору было не удержаться на ногах и упасть. Этому способствовала и земля, давно уже раскисшая под ливнем и немилосердно скользящая.
Лишь Кузьмич уверено топал на своих ластах вперед, ему было все не почем.
– "Как я еще иду"? – В который раз спрашивал себя Сергей. – "Почему я продолжаю двигаться под этим ледяным дождем, хотя по идее должен давно упасть и отключиться от переохлаждения. Воля? Нет тут что-то не то".
И он знал что. Он знал, что они продолжают идти, хотя температура не больше трех градусов выше нуля, потому что та часть тепла и солнечного света, которая осталась после увиденного, не давала прорваться холоду, как могла грела, защищала. Видно и правда им придется сослужить великую службу, искоренив зло, возникшее более пятисот лет назад.
От мыслей о службе стало еще муторнее. Надо бы благодарить Сивера (А кого же еще?) за помощь, но только хотелось больше ругаться. Ведь что ни говори, а это он заварил всю эту кашу. Им по дурости, или еще почему, замуровал камень в основании церкви.
– "Хотел видите ли Святость усилить!" – гневно подумал Сергей, содрогаясь – "Да только святость сама по себе сильна, без всех этих языческих побрякушек. Разбил бы камень и дело с концом. Так нет, вмуровал в церковь. А я пятьсот лет спустя родившийся, должен за него расплачиваться!"
Приезжий передернул плечами. Он чувствовал, как омерзительно тоненький ручеек ледяной воды стекает за шиворот:
– "С другой стороны если так подумать, то все эти многочисленные сказания, сказки, легенды не врут. Значит есть что-то потустороннее вокруг, только мы это не видим. Значит имело силу Языческое колдовство. Значит и церковь силу имела, раз смогла на пятьсот лет это колдовство пригасить.
Какой же огромный мир скрыт от наших глаз! Мы слепы как черви, мы не видим дальше своего носа, а все необычное рядом, даже не скрывается. Что еще кроме этого существует не только в воображении людей?"
Сергей снова содрогнулся и теперь уже не от воды. Прав Лапников. Как вот теперь после такого жить. Как вернуться в Москву, погрузиться в серую обыденность? Даже если он и жив останется после такого. Чем будут казаться рядовые опасности того мира, по сравнению с тем, что он пережил в Черепихово?
Нет ответа. Придется осмыслять самому.
– Мы пришли! – Прошипел Кузьмич и встал как вкопанный.
Сергей поднял голову. Черная туча над головой прошла и теперь дождик снизился до терпимого уровня.
Как только они вступили на территорию прилегающую к Черным прудам с неба упало три мелких снежинки.
Место было мрачным, как впрочем и все остальное теперь в Черепихово. Пруды были едва видны. Так, кромка темной маслянистой воды у берега, остальное скрывал дождь, медленно преходящий в снег. Липкая завеса стояла над всей поверхностью пруда, покрывала его собой и все же тут было не темно. Потому что из глубин пруда лился на поверхность зеленоватый гнилой свет. Свет этот постепенно поднимался из пруда и словно поток ядовитого пара струями распространялся в воздухе. Пахло сыростью и слабый запах разложения витал над этими водами.
А свет все лился и лился, он поднимался гнетущей воронкой над покатым берегом и уходил в небесные дали. Неживой был свет. Не могло живое существо создать такой свет. Это не яркий пляшущий свет огня. Так светятся гнилушки в трухлявом дереве посреди ночи или человеческие кости на старом кладбище.
– Это здесь. – Произнес тихо Лапников. – Мы в центре.
– В самой средине. – Откликнулся Сергей и уставился в темноту.
Впрочем зеленоватое мертвое сияние вспыхнуло чуть ярче и у кромки воды обрисовался валун. Старый замшелый валун, поверхность которого теперь блестела как глянцевая, а на спекшейся стеклянистой поверхности стоял невзрачный ноздреватый камень, словно слепленный из песчаника. Стоял одинок, чуть скособочась на одну сторону, но на его с виду темной поверхности полыхал багрово знакомый знак. Да, этот знак проступал в проклятой деревне каждую ночь. Именно
Этот багровый символ рубанул приезжий тогда, в синем домике с совами на крыше. И вот теперь видел он значок на камне. Камне, на котором еще были видны кусочки серого цементного раствора, видно что недавно был замурован.
И стоял этот камень одиноко и люди не видели вокруг не души, впрочем душ то не должно быть не у одной твари. Стояла мертвая тишина и даже вездесущий дождь притих.
– Камень… – Произнес неуверенно Щербинский. – иди ломай что ли.
Сергей оглянулся на селянина:
– А почему я?
– А почему я? Тебя же Сивер пропустил через кордон.
– Он и Лапникова пропустил.
– Может кинем монету? – Предложил названный журналист. – тогда и решим кто идет.
– Но почему кто-то один? Давайте все сразу подскочим и расколотим об этот самый булыжник.
– Подскочить то подскочим, – сказал зоотехник резко, – да только хвататься будет один. Камень маленький, как следует не ухватишься.
Зеленоватое сияние вспыхнуло ярче и заиграло, переливаясь ленивыми струями, камень теперь был ясно виден. Далеко позади, в деревни раздался слабый вой.
– Так монету? – встрял снова Лапников, по его виду нельзя было сказать, что он очень испуган. Но его собака была похоже на грани истерики.
– У монеты две грани, – заметил Сергей, – а нас трое. По-моему вы просто боитесь дотронуться до него.
– Не боимся, – заверил селянин, – охранять тебя кто то должен.
Лапников важно кивнул.
– Черт с вами! Я иду! – Сорвался Сергей. – Трусите больше всех, как только досюда добрались. Счас пойдем втроем, с ружьями. Вы прикрываете с боков, а я хватаю камень и бью его об валун. И делу конец. Пошли?
Лапников снова кивнул, а Щербинский поискал глазами и вдруг вскрикнул:
