Маркус Хайц - Ритуал
— Ваш сын сказал, можно ехать! — вне себя крикнул Пелиссье.
Лашене отломал длинный сук, который протянул гвардейцу.
— Я говорил про собаку, — попытался защититься Пьер и с удивлением воззрился на отца, который как будто не собирался двинуться с места. — В чем дело? Ты будешь смотреть, как тонет человек?
— Еще как! — пронзительно взвизгнул Антуан, сгибаясь от смеха. — Пусть он утонет в болоте! Вот что бывает, когда не знаешь местность, вы, горлопаны. — Он соскользнул с камня. — Итак, малыш! Не слишком дергайся, иначе болото стащит с тебя штаны, как и положено шлюхе!
Лашене тем временем удалось протянуть сук Пелиссье и медленно вытащить его из трясины. Гвардеец лишился обоих сапог и кинжала, которые пали жертвой топи.
Жан усмехнулся. Значит, ему самому не придется трудиться. Но гвардеец явно считал, что дело еще не закончено.
Отыскав дорожку в обход топи он, вонючий и грязный, надвинулся на Антуана и схватил его за грудки.
— Подлец! Каналья! Ты у меня в тюрьме сидеть будешь, пока не сгниешь заживо!
Жан соскользнул на землю, чтобы вмешаться до того, как случится непоправимое. Сюрту ярился на поводке у Пьера, пытался дорваться до Пелиссье, которого в момент разорвал бы на части.
Разорвав хватку гвардейца, Антуан тут же ударил. Но к тому времени их достиг Лашене и так врезал по лицу Антуана, что того отбросило спиной на камень.
— Ух ты! Сейчас будет весело! Сюрту, сидеть! — крикнул Антуан и бросился на нападавших.
Завязалась бешеная драка, в которую вынужденно вмешались и Жан с Пьером. Антуан раздавал удары с такой силой, что вскоре сломал чужакам носы, подбил им глаза, разбил в кровь губы.
Повинуясь приказу хозяина, Сюрту сидел, будто в землю врос, рычал и лаял, но не вмешивался.
Пытаясь парировать удар Антуана, Лашене сломал руку, но следующим ударом молодой лесник размозжил ему челюсть. На землю выпали окровавленные зубы.
Пелиссье сбил с ног Пьера и хотел уже напасть на Жана, как сбоку на него прыгнул Антуан, отбросил на камень, а оттуда уже стащил на землю. С яростным криком он занес сапог, целя каблуком в висок поверженному.
— Стой! — Невзирая на рану, Лашене удалось наставить на Антуана мушкет.
Не раздумывая, Жан схватил собственный и прицелился в охотника герцога.
— Бросай оружие!
Перекатившись, Пьер тоже дотянулся до мушкета, его дуло качнулось в сторону Лашене.
Антуан застыл, увидев, что зависит от следующего его движения. Медленно-медленно он опустил сапог. Вместо того чтобы ударить, он просто плюнул в лежащего, его зеленые глаза дико поблескивали.
— Получи по заслугам!
Его длинные черные волосы свисали мрачным облаком, скрывая бледное лицо.
— Уходим, — резко приказал сыновьям Жан, опуская мушкет. Сердце у него бешено колотилось, он прекрасно понимал, что они натворили.
— Сначала я хочу еще…
— Пошли!
На следующий день, когда Шастели снова вышли на охоту, их остановил и арестовал отряд солдат.
Глава 18
Эрик проснулся от боли в затекшей шее. Открыв глаза, он увидел, что Лена склонилась над его чемоданом. Она рассматривала прозрачную жидкость, которая капала из маленького пузырька ей на раскрытую ладонь.
Чтобы лучше видеть, он надел очки. Пузырек был не из горы лекарств, которые он принес вчера, — нет, он был из его несессера! Лена отсчитывала капли и готова была слизнуть средство, как предписывалось на наклейке. Откуда ей было знать, что внутри вовсе не указанное на этикетке вещество? Ее ладонь приблизилась ко рту.
— Стой!
Эрик не стал полагаться на то, что она его послушается. Спрыгнув с кровати, он бросился на девушку. Оба упали на ковер, ему даже удалось в падении перевернуть девушку, чтобы она приземлилась на него и не слишком ударилась о пол.
Она лежала на нем, полы халата разошлись, открывая груди, которые соблазнительно близко покачивались над лицом Эрика. Он различал малейшие детали, например, крошечную родинку над левым соском и белесый шрам возле правой груди. Он любил вторичные половые признаки.
Потом вид исчез — Лена стянула полы халата. Ее зеленые глаза блестели сердито и удивленно, она пыталась смахнуть с лица волосы.
— Интересно было бы услышать объяснения. — Она как будто не собиралась с него слезать.
— Кто вам сказал, что вы можете копаться в моих вещах?
— У меня болело горло, а в лекарствах, которые вы принесли, ничего не нашлось. Я позволила себе посмотреть. — Она понюхала свою ладонь, которая все еще влажно поблескивала. — Там что, срок годности кончился?
— Это личное лекарство, — уклончиво ответил он, наслаждаясь тем, как аппетитно обволакивает его женский запах. Тепло ее тела просачивалось сквозь ее халат и его одежду к его коже. Оно бесконечно его возбуждало. — Я налил препарат в этот пузырек, поскольку ничего больше под рукой не оказалось.
— Значит, оно не от боли в горле?
— Нет, не от боли в горле. — Он демонстративно опустил взгляд. — На мне удобно? Хотите еще полежать?
— Что это за средство?
— Это вас не касается.
— Если из-за него нас задержат на таможне, касается.
Эрик не мог больше это выдерживать. Либо он сейчас же ее поцелует, либо ее надо снять, прежде чем она почувствует его эрекцию, что было бы немного неловко. Такое с ним тоже случалось впервые. Он еще никогда не стыдился показать понравившейся женщине, что хочет ее.
Он решил отложить соблазнение на потом.
— Что будете на завтрак?
Лена поняла, что упрямец ничего ей не скажет. И теперь, когда первый шок от нападения миновал, осознала, что, раздвинув ноги, лежит у него на бедрах. Ширинка его штанов вдавливалась ей в пах. Она поискала его взгляд в надежде на безмолвное согласие, одновременно спрашивая себя, что, скажите на милость, она делает.
Ее руки словно обрели собственную волю. Правая провела вдоль его лица, погладила черную бакенбарду, затем эспаньолку. Вздутие у ее паха выросло, стало тверже.
— Я уже поблагодарила вас за то, что спасли мне жизнь? — хрипло спросила она.
Он сглотнул.
— Я против секса из чувства долга.
Лена усмехнулась.
— Скажите это змею в ваших штанах. — Она наклонила голову. — И я вижу в этом удовольствие, а не долг. — Русые волосы защекотали его лицо, ее губы коснулись его.
Это стало смертным приговором самообладанию Эрика. Он раздвинул полы халата и, сев, стянул его с ее плечей, а после прижался лицом к ее горлу и поцеловал. Его руки гладили ее грудь.
