Виктория Борисова - Именины каменного сердца
Дальше был удар, словно по лбу стукнули чем-то тяжелым, перед глазами замелькали разноцветные искры, свет настольной лампы стал тускнеть…
Потом все исчезло.
Когда Павел пришел в себя, первое, что он почувствовал, – холод и что-то жесткое под лопатками. Он медленно, с усилием открыл глаза и обнаружил, что лежит на мраморном столе, весь опутанный какими-то трубочками и проводками. Хотелось немедленно стряхнуть их с себя, но шевелиться не было сил.
«Черт возьми, куда я попал на этот раз?» Исчезла нелепая громоздкая мебель, кактусы в горшках, письменный стол… Теперь он оказался в просторном помещении, напоминающем не то операционную, не то научно-исследовательскую лабораторию. Белые стены, кафельный пол, кругом полно каких-то непонятных приборов, с потолка льется ослепительно-яркий, но холодный свет.
На самой середине стоял громоздкий аппарат для уничтожения бумаг, зачем-то соединенный с компьютером. Рядом громоздилась куча каких-то отчетов, сводок, докладных записок, которые любой офис ежедневно производит килограммами.
Главный стоял рядом и аккуратно, один за другим, опускал листки в машину. Содержание документов он даже не просматривал, просто подбрасывал их, как дрова в топку.
Аппарат мерно жужжал, выдавая мелкое крошево, мигали какие-то лампочки, на мониторе компьютера загорались непонятные графики и схемы. Главный внимательно вглядывался в них, что-то помечал в толстой тетради в черном кожаном переплете. Видимо, результаты его вполне устраивали – на лице играла легкая улыбка, он даже что-то тихонько напевал себе под нос. Кажется, еще немного – и замурлычет, как сытый довольный кот.
Бред. Павел зажмурился и потряс головой. Наверное, это сон! Просто кошмарный сон. Стоит лишь проснуться, и опять все будет хорошо.
Но это не помогло. Наваждение не исчезло. Напротив, Главный заметил, что он пришел в себя. Он аккуратно заложил тетрадь карандашом, отложил ее и подошел к нему.
– Ну что ж, Павел Петрович, – заговорил он нарочито бодрым тоном. Так врачи обычно сообщают безнадежным больным, что «сегодня совсем молодцом», – не скрою, заставили вы меня поволноваться!
Павел чуть прикрыл глаза и попытался отвернуться. Вид человечка с невыразительным лицом вызывал в нем почти физическое отвращение… А еще – было удивление, что вершитель судеб тысяч людей оказался таким мелким и незначительным. Он ожидал чего угодно, только не этого. Вместо могущественного демиурга, ипостаси дьявола, в конце концов, – просто служитель при аппарате для уничтожения бумаг!
Главный аккуратно, хозяйственно поправил какие-то датчики, укрепленные у Павла на голове, и склонился над приборами.
– Просто замечательно! Невероятный потенциал… Какая жалость, что векторы разнонаправлены, – бормотал он.
Прикосновение сухих, холодных пальцев было отвратительно. Павел хотел было оттолкнуть его руки, но не смог и только застонал от бессилия. Было особенно обидно, что на него смотрят как на лабораторную крысу.
– Что вам нужно? – еле выдавил он пересохшим горлом.
Против ожидания, Главный отозвался охотно:
– От вас лично – ничего. Но вы вносите дисбаланс в работу всей системы, а этого я позволить никак не могу. Препятствия должны устраняться своевременно!
Он наставительно поднял указательный палец, словно находился на совещании, и взялся за рукоятку рубильника.
Павел закрыл глаза. Ну вот, кажется, и все…
Но в этот момент аппарат по переработке бумаги вдруг призывно запищал, замигал красными лампочками, и Главный как будто позабыл о нем на время. С озабоченным видом он принялся загружать новую партию документов (Павел даже сумел разглядеть надпись вверху «Только для служебного пользования»). Машина словно успокоилась, и через несколько секунд снова раздалось мерное жужжание.
Павел вспомнил, с каким рвением его бывшие коллеги работали над этими документами. Пожалуй, не стали бы так стараться, если бы знали, что их даже читать никто не будет!
Будто уловив его мысли, Главный заговорил – охотно и даже вполне доброжелательно:
– Что вы! У меня и в мыслях нет пренебрегать результатами чужого труда. Задумывались вы когда-нибудь над выражением «душу вкладывать в работу»? Нет? А зря. Здесь, – он широким жестом показал на кипу бумаг, – сосредоточена такая сила… Вы даже представить себе не можете! Сотни, тысячи людей тратят свою жизнь день за днем, год за годом, едут в метро, стоят в пробках и даже ночью иногда, представьте себе, думают о работе! Это просто море, даже больше того – океан энергии! Надо только правильно ее конвертировать.
Главный снова покосился на приборы, помолчал недолго, сокрушенно покачивая головой, и продолжал:
– Боюсь только, в вашем случае это невозможно. А жаль, право, жаль… Но – что поделаешь! – у всех бывают ошибки.
И на том спасибо. Стать топливом адской машины было бы еще хуже.
Главный снова взялся за рубильник. Но в этот миг, когда Павел уже почти готов был примириться со своей участью, он почувствовал, как по всему телу пробежала горячая волна. Оцепенение вмиг исчезло. Каменная неподвижность сменилась лихорадочным возбуждением.
Павел вмиг сорвал с себя проводки и датчики. Он видел, как округлились от удивления глаза Главного, как по экрану монитора побежали предупреждающие надписи. «Warning… warning… warning…» Стрелки непонятных приборов мигом зашкалили, даже электрические лампы под потолком стали мигать.
Вот так-то вам! Павел наконец сообразил, что очаг этой силы, так напугавшей Главного, находится в нагрудном кармане его рубашки, куда он положил сердечко-талисман. Он осторожно достал его и увидел, что камень отбрасывает искры во все стороны!
Напряжение повисло в воздухе. Казалось, еще немного – и все вокруг взлетит на воздух. Страха Павел больше не испытывал, напротив, было удивительное чувство легкости и свободы. Просто именины сердца! Пусть оно и каменное, зато – мое.
На экране замелькали чьи-то лица. Павел узнавал своих бывших коллег. Он смотрел на них совершенно равнодушно, словно это были не живые люди, а только тени. Только раз перехватило дыхание, когда Павел увидел нежный профиль Марьяны… Но лишь на миг.
– Павел Петрович, не делайте глупостей! – В голосе Главного явственно звучала паника. – А о них вы подумали? Я даю им то, что они хотят!
– Ага. А взамен – забираешь их жизнь.
– Не забираю. Эти люди отдают ее добровольно и готовы глотку перегрызть друг другу, лишь бы оказаться здесь! Что станет с ними, если они лишатся этого?
– Не знаю. Что будет – то и будет.
Он крепко сжал в руке черный камешек и с силой швырнул его прямо в монитор!
В последний момент он увидел, как лицо Главного исказилось от страха. Потом оно утратило всякое подобие человеческого и стало медленно стекать вниз, как растаявшее мороженое. Монитор будто взорвался, полыхнув огнем, и осколки разлетелись во все стороны…
