Стивен Кинг - Сияние
– Уотсону.
– Да.
– Идет. Будет сделано.
– Во-вторых, пообещай мне, Джек – дай честное слово – никаких книг про «известный горный отель с прошлым».
На мгновение ярость Джека возросла настолько, что он буквально не мог вымолвить ни слова. В ушах громко стучала кровь. Будто ему позвонил какой-то живущий в двадцатом веке князь Медичи… «Пожалуйста, никаких бородавок на портретах моих домочадцев, не то отправишься назад, в нищету. Я признаю только красивые, приятные картины. Когда будешь рисовать дочь моего друга и делового партнера, родинку, пожалуйста, не изображай – не то назад, в нищету. Конечно, мы друзья… мы оба – цивилизованные люди, не так ли? Мы делили постель, стол и выпивку. Мы всегда останемся друзьями, договорившись не замечать ошейник, который я надел тебе – я же, по своему великодушию, стану хорошенько о тебе заботиться. Все, что я прошу взамен – твою душу. Пустяк. Можно даже наплевать на то, что ты отдал ее мне, как и на собачий ошейник. Помни, мой талантливый друг, на улицах Рима полным-полно побирающихся Микельанджело…»
– Джек? Слышишь меня?
Он издал придушенный звук, долженствующий означать согласие.
Тон Эла был решительным и чрезвычайно самоуверенным.
– Честное слово, по-моему, я не так уж много прошу, Джек. Будут другие книги. Нельзя же ожидать, что я стану субсидировать тебя, если…
– Ладно, договорились.
– Не хочется, чтобы ты считал, будто я пытаюсь управлять твоим творчеством, Джек. Ты слишком хорошо меня знаешь, просто…
– Эл?
– Что?
– Дервент все еще имеет отношение к «Оверлуку»?
– Не понимаю, какое тебе до этого дело, Джек.
– Да нет, – отстраненно выговорил Джек. – Полагаю, никакого. Слушай, Эл, похоже, меня Венди зовет. Зачем-то я ей понадобился. Я тебе еще позвоню.
– Конечно, Джекки-малыш, отлично поболтаем. Как дела? Сухенький?
(ТЫ СВОЙ ФУНТ МЯСА С КРОВЬЮ ПОЛУЧИЛ, МО-ЖЕТ, ТЕПЕРЬ ОСТАВИШЬ МЕНЯ В ПОКОЕ?)
– Суше некуда.
– И я тоже. Честное слово, трезвость мне начинает доставлять удовольствие. Если…
– Я еще позвоню, Эл. Венди…
– Ладно. О'кей.
Итак, Джек повесил трубку – тут-то и начались колики, заставившие его прямо у телефона свернуться, скрючиться, как в утробе матери – руки на животе, голова пульсирует, как чудовищный пузырь.
Летящая оса жалит и летит дальше …
Когда Венди пришла наверх спросить, кто звонил, Джека уже немного отпустило.
– Эл, – ответил он. – Звонил, спрашивал, как дела. Я сказал – отлично.
– Джек, на тебя страшно смотреть. Ты заболел?
– Опять голова. Лягу спать пораньше. Нет смысла пытаться что-то написать.
– Можно, я дам тебе теплого молока?
Он бледно улыбнулся.
– Это было бы прекрасно.
Сейчас он лежал рядом с ней, чувствуя бедром сонное тепло ее бедра. Стоило подумать о разговоре с Элом и о том, как пришлось унижаться перед ним, и Джека все еще бросало то в жар, то в холод. Придет день расплаты. Когда-нибудь выйдет книга – не мягкая, глубокомысленная вещь, какую он задумал сначала, а алмазной твердости исследование с фотографиями и всем прочим; Джек разнесет в пух и прах всю историю «Оверлука» – и отвратительные, кровосмесительные сделки его владельцев, и остальное. Он подаст читателю материал, разделанный, как лангуст. И если Эл Шокли связан с империей Дервента, спаси его Господь.
Джек, натянутый, как рояльная струна, лежал и пристально вглядывался в темноту, зная, что, может статься, не уснет еще много часов.
* * *
Венди Торранс лежала, закрыв глаза, на спине, прислушиваясь к храпу мужа – длинный вдох, краткая пауза и немного утробный выдох. Куда он отправляется, когда засыпает, подивилась она. В какой-нибудь парк отдыха, Грейт Бэррингтон сновидений, где все бесплатно и нет ни жен, ни матерей, чтоб говорить: «хватит уже сосисок» или «если мы хотим попасть домой засветло, лучше пойдем?» Или он нырял в глубины сна на морскую сажень, в бар, где никогда не прекращается пьянка, двери распахнуты настежь и подперты, а вокруг электронной игры «хоккей» собрались со стаканами в руках все старые дружки, над которыми возвышается Эл Шокли в развязанном галстуке, с расстегнутым воротом рубашки? Туда, где нет места ни ей, ни Дэнни, а гулянка идет без конца.
Венди тревожилась за него – вернулось старое беспомощное беспокойство, которое, как она надеялась, навсегда осталось в Вермонте, словно почему-либо не могло пересечь границу штата. Ей не нравилось то, что «Оверлук», похоже, творил с Джеком и Дэнни.
Самым пугающим, фантастичным и не упоминавшимся вслух (может быть, невозможным для упоминания) было вот что: один за другим возвращались все признаки того, что Джек пьет… все, кроме одного: он не пил. Но Джек постоянно обтирал губы рукой или платком, будто хотел убрать излишек влаги. Машинка надолго замирала, бумажные комки в корзине для мусора прибавлялись. Этим вечером, после звонка Эла, на столе возле телефона оказалась бутылочка экседрина, но стакана с водой не было. Джек снова жевал таблетки. Он стал раздражаться по пустякам. Когда дома бывало уж слишком спокойно, Джек, не отдавая себе в этом отчета, принимался нервно барабанить пальцами. Он сквернословил все сильнее. Да и норов Джека начинал беспокоить Венди. Он всегда с облегчением срывался, выпускал пар – во многом аналогично тому, как, спустившись в подвал, сбрасывал давление в котле, начиная и заканчивая этим свой день. Было чуть ли не приятно видеть, как Джек с руганью пинает стул и тот летит через всю комнату, или как он с треском захлопывает дверь. Все это всегда было неотъемлемой частью темперамента Джека, и вот почти полностью прекратилось. А ощущение, что Джек все чаще злится на них с Дэнни, отказываясь выпустить свой гнев наружу, ее не покидало. У котла был манометр – старый, потрескавшийся, запачканный маслом, но еще работающий. У Джека не было никакого. Венди никогда не умела как следует разобраться в муже. Дэнни умел, но Дэнни держал язык за зубами.
И этот звонок Эла. Примерно в то время, когда он раздался, Дэнни потерял всякий интерес к сказке, которую они читали. Оставив Венди сидеть у огня, он направился к стойке администратора, где для его машинок и грузовиков Джек соорудил из спичечных коробков дорогу. Там же был и Лихой Лиловый Лимузин, его Дэнни принялся быстро гонять взад-вперед. Делая вид, что читает, а на самом деле поглядывая поверх книги на Дэнни, Венди наблюдала странный сплав их с Джеком манер выражать беспокойство. Он обтирал губы. Обеими руками нервно ерошил волосы, как делала она сама, ожидая, пока Джек вернется из своего рейда по барам. Она не могла поверить, что Эл позвонил только, чтобы спросить, «как дела». Когда хочешь потрепаться, звонишь Элу. Когда Эл звонит тебе, это бизнес.
