Мара Брюер - Слепое знамя дураков
– Я никогда не была на ярмарке, – задумчиво произнесла девочка, занеся руку над столом.
– Ты же знаешь, что это ради твоей безопасности, – мягко произнёс барин.
Раньше ему всегда удавалось убедить её, и она на время оставляла его в покое, прекращая свои вопросы, распоряжения и упрёки.
– Я словно пленница в этой усадьбе. Меня даже на пруд не пускают с дворовыми детьми, – пожаловалась девочка с самым невинным видом.
– Всё скоро изменится. Ты займёшь дом господина, – принялся обещать барин, сам точно не зная, когда же наступит это время.
– Я жду этого уже двенадцать лет, – это был очередной её упрёк. – Хорошо, через неделю у меня именины, и я желаю поехать на ярмарку. Накажите Василию взять меня.
– Но… – попытался возразить барин, но не посмел продолжить под её грозным, колючим взглядом.
– Это мой приказ! – гордо произнесла Лиза.
– Слушаюсь… – вмиг повиновался барин и склонил голову.
Девочка взяла в руки леденец и вернулась к нему на колени. Устроившись поудобней, она вновь казалась невинным дитя с ангельским личиком.
– Какой забавный петушок! – прощебетала она. – Я всегда смотрю на эти конфеты и вижу огонь.
– В огне великая сила, Лизонька, – произнёс барин, проводя рукой по рыжим волосам девочки. – Я накажу пошить тебе новое платье для ярмарки. Но ты должна пообещать впредь вести себя хорошо, иначе господин может разозлиться.
– Кому господин, а кому – слуга, – беззаботно ответила она, болтая ногами и посасывая леденец.
– Верно, Лизонька, верно.
* * *Юноша ходил по комнате из угла в угол:
– Я видел её! Не представляю, как земля носит такое чудовище!
– Ты же знаешь, Митя, кто она. И она ещё девочка, сила её растёт с каждым днём, – ответила ему худощавая старая женщина – каждая её морщинка излучала мудрость и доброжелательность.
– Матушка, есть ли способ остановить это исчадие ада? Могу ли я, православный верующий, вступать на этот путь? – Митя остановился перед своей наставницей, тяжело дыша. Внутри него бушевала страсть негодования.
– Ты был рождён для этого, мальчик мой, – мягким голосом ответила ему матушка Агафья, – а моим призванием было воспитать тебя, привить веру и передать свои знания… Подай, пожалуйста, мне воды, – женщина приподняла руку, указывая на стол.
Юноша подошёл к столу и налил воду из графина в стакан:
– Вот, матушка, держите.
Старая женщина сделала несколько жадных глотков. За это время юноша немного успокоился, дыхание его выровнялось. Но румянец волнения всё ещё не сошёл с его лица.
– Ты всегда был таким ласковым мальчиком, Митенька. Если бы не мой обет, я бы была тебе не только наставницей, но и настоящей матерью, – она с любовью посмотрела в его чистое лицо. Несмотря на юные годы, оно было уверенным и мужественным. И невероятно красивым и благородным.
– Вы заменили мне отца и мать, дали пищу и кров, занимались моим воспитанием и образованием и передали свои знания. Что ещё может быть нужно человеку? Я благодарен вам за всё это. И мне горько, что я вас подвёл, – юноша опустил голову в покаянии. Ему было стыдно за то, что он не смог проявить свои умения, которым его обучали с малых лет, и не в силах был противостоять тому, для чего был рождён.
– Ты не подвёл меня, мальчик мой. Просто ещё не время! – матушка Агафья с любовью посмотрела на воспитанника, затем обернулась к окну за спиной и поставила пустой стакан на подоконник. После она вновь обратилась к Мите: – Я пятнадцать лет готовила тебя, и уверена, что ждать осталось недолго. Ей сейчас двенадцать, церемония состоится в день её совершеннолетия. К этому моменту ты овладеешь знаниями.
– Как мы справимся с ней? Мне горько, когда я думаю о нашем бессилии. У нас нет ничего против неё, – с отчаянием возразил Митя. Он стал на колени напротив наставницы и бережно взял её сморщенную руку.
– Неправда, – возразила монахиня, сжав его ладонь, – у нас есть вера и твоё доброе, храброе сердце, – она положила вторую руку поверх его крепкой кисти.
– Спасибо, что верите в меня, матушка, ибо я уже начал сомневаться, – лицо юноши вновь зарделось.
– Сомнение – это то, что помогает нам принять верное решение, Митенька. В сомнении познаётся истина, – успокоила его матушка Агафья. – С завтрашнего дня к тебе будет приходить ещё один учитель.
– Кто он, и чему он будет обучать меня?
– Его имя – Тимофей Пешков. Наш батюшка повстречал его в Саратовской губернии. Он силён в физике и химии – науках, которые в нашей глуши мало кому подвластны. Ты ведь изучал пока только арифметику и богословие и немного естествознание.
– Да, матушка, ещё я неплохо владею грамотой.
– Не скромничай, Митенька. Хотя скромность и украшает, она более подходит барышням, – она рассмеялась старушечьим смехом. – А теперь отдохни, мальчик мой. Завтра твой учитель начнёт занятия.
– Благословите, матушка, – юноша, не вставая с колен, склонил голову.
– Господь благословит, – монахиня перекрестила Дмитрия, после чего он покинул её келью.
* * *Лизавета и её новоиспечённый наставник беседовали в столовой. За пять лет из прехорошенькой девочки она превратилась в обворожительную молодую девушку. Привлекательную, дерзкую, соблазнительную, властолюбивую. Теперь даже тот, кого все называли господином, был не в состоянии совладать с ней. Он попросту боялся её силы, от которой ожидали невероятных проявлений.
– Ты добилась своего, Лиза, уехала от Ивана Кузьмича, живёшь в моей усадьбе. Почему ты продолжаешь свои проказы? Скажи, чего ещё тебе не хватает? – отчитывал девушку Николай Игнатьевич.
– Власти, – без эмоций ответила она, тряхнув огненно-рыжей копной волос.
– Ты властна над своими слугами, – он почтенно склонил голову.
– Мне этого мало, – так же безразлично ответила она, лизнув леденец. – И почему я так люблю эти конфеты?
– Ты не о том думаешь, Лиза, – Николай Игнатьевич посмел повысить голос, но тут же осёкся.
– Вы не даёте мне выполнить мою миссию.
Лиза продолжала выглядеть спокойной и равнодушной, хотя тот, кого все называли господином, прекрасно знал, что за этим скрывается способная в любой момент вырваться на свободу неудержимая сила.
– Ещё не время, – попытался объяснить он, – потерпи немного, и ты станешь владычицей.
– Сегодня ночью я хочу поохотиться, – решила девушка. – Велите Василию сопровождать меня.
– Я поеду с тобой, Лизавета, – возразил он.
– Нет! Только Василий, я и Люцифер, – решительно произнесла она.
– Слушаюсь, – склонил голову Николай Игнатьевич.
