Джозеф Ле Фаню - Тайна гостиницы Парящий Дракон
— А это правило все еще в силе? — обескуражено спросил я.
— Разумеется, в силе, мой юный друг, — рассмеялся он и пожал плечами. — Люди, живущие игрой, понимают в ней куда больше новичков. Я вижу, вы выработали тот же самый план и прибыли сюда хорошо подготовленным.
Я поведал маркизу, что замыслы мои простираются гораздо дальше. Я привез для игры тридцать тысяч фунтов стерлингов.
— Вы знакомы с моим добрым другом, лордом Р.; помимо уважения к нему, я питаю симпатию к вам лично, поэтому не сочтите мой совет излишне навязчивым.
Я искренне поблагодарил его за участие и пообещал, что непременно прислушаюсь к любому его совету.
— В таком случае послушайтесь меня, — сказал он. — Оставьте деньги в том банке, где они сейчас лежат, и не прикасайтесь к ним. Не ставьте в игорном доме ни единого наполеондора. В ту ночь, когда я вознамерился сорвать банк, я потерял семь или восемь тысяч фунтов стерлингов в пересчете на английские деньги. В следующий раз я получил приглашение в один из тех великосветских игорных домов, что скрываются под видом частных особняков; там меня спас от разорения некий господин. С тех пор мое уважение к нему возрастает год от года. По счастливому совпадению, он находится сейчас в этой гостинице. Я узнал его слугу и нанес краткий визит. Он не изменился; все так же добр, отважен и в высшей степени достоин уважения. Человек, о котором я говорю, — граф де Сен-Алир. Он происходит из чрезвычайно древнего рода. Ныне он совершенно удалился от светской жизни; я объясню, почему. Пятнадцать лет назад не было человека отзывчивее его. Он и сейчас честнейший и разумнейший человек на свете, если не считать одной странности.
— Какой? — я сгорал от нетерпения.
— Недавно он женился на очаровательной девушке, лет на сорок пять его моложе, и, разумеется, ужасно ревнует, хотя и совершенно беспочвенно.
— А что графиня?
— Графиня во всех отношениях достойна такого замечательного мужа, — сухо ответил он.
— Нынче вечером я слышал пение; полагаю, это была она.
— Возможно; графиня очень утонченная натура. — Помолчав немного, он продолжил: — Мне нельзя упускать вас из виду. Я сгорю со стыда, если при встрече с моим другом лордом Р. вы будете вынуждены сообщить ему, что в Париже вас обчистили. Богатый англичанин с крупной суммой во французском банке, молодой, беспутный — на такую добычу тотчас слетятся вурдалаки и гарпии со всего Парижа.
В этот миг мой сосед справа толкнул меня локтем в бок. Он не намеревался меня задеть, просто слишком резко повернулся на стуле.
— Клянусь честью солдата, нет на свете шкуры, на которой дырки заживали бы быстрее, чем у меня.
Голос был хриплым и зычным; я подскочил на месте. Это был тот самый офицер, чье мертвенно-бледное лицо нагнало на меня страху в гостиничном дворе. Он яростно вытер рот и, отхлебнув вина, продолжал:
— Верно говорю, в жилах у меня не простая кровь, а ихор — кровь богов! Я уж не говорю о росте, мускулах, крепких костях и даже о храбрости; отнимите у меня все это, и, клянусь честью, я голыми руками разорву на куски голодного льва, вобью ему зубы впасть и задушу его же собственным хвостом! Отнимите у меня все, чем наделила природа, и все равно я в битве буду стоить шестерых, потому что на мне любая рана заживает, как на собаке. Разорвите меня в клочья — я срастусь заново быстрей, чем ваш портной пришьет пуговицу. Черт возьми, господа, видели бы вы меня голым! Вам бы стало не до смеха. Взгляните на мою руку — я заслонил голову, и сабля разрубила мне ладонь до кости. Три стежка — и через пять дней я играл в мяч с английским генералом! Дело было в Мадриде, возле монастыря Санта-Мария-де-ла-Кастита, а в плен мы его взяли при Арколе. Вот была заварушка, клянусь дьяволом! Дыма было столько, что вы, господа, задохнулись бы в пять минут; Я получил две мушкетные пули в бедро, заряд дроби в лодыжку, удар пикой в левое плечо, порцию шрапнели в левую лопатку, штыковую рану в хрящи правых ребер, да в придачу мне саблей снесли кусок мяса с груди и заехали ядром прямо в лоб. И что же, господа? Да вы не успели бы и глазом моргнуть — через восемь с половиной дней мы шли форсированным маршем, босиком, и я был душой нашего взвода, здоров, как бык!
— Bravo! Bravissimo! Per Bacco! Un gallant uomo! — в воинственном запале восклицал маленький толстый итальянец, производивший зубочистки и плетеные корзины на острове Нотр-Дам. — Слава о ваших подвигах прокатится по всей Европе! Вашей кровью можно написать историю этих войн!
— Пустяки, не стоит! — заявил бравый солдат. — Назавтра в Линьи мы стерли пруссаков в порошок. Осколок ядра задел меня по ноге и вскрыл артерию. Фонтан был высотой с печную трубу, в полминуты я потерял целый котел крови. Тут бы мне и конец, но я с быстротой молнии обмотал ногу кушаком, вырвал у мертвого пруссака штык и соорудил турникет. Кровь перестала течь, и я спасся. Но, sacre bleu, господа, сколько крови я потерял! С тех пор я и хожу бледный, как тарелка. Ну да ничего. Не страшно. Эта кровь пролита за правое дело, господа. — Он снова приложился к бутылке vin ordinaire.
В продолжение этой речи маркиз отрешенно закрыл глаза, словно собеседник вызывал у него неодолимое отвращение.
— Гарсон, — бросил через плечо офицер, — кто прибыл в дорожной карете, что стоит посреди двора? Темно-желтой с черным, на дверце герб в виде красного аиста?
Официант не знал. Офицер помрачнел, и, казалось, отрешился от общей беседы. Внезапно его потухший взгляд загорелся, остановившись на мне.
— Прошу прощения, сударь, — сказал он. — Не вы ли нынче вечером вместе со мной разглядывали эту карету? Не знаете ли, кто в ней приехал?
— Полагаю, граф и графиня де Сен-Алир.
— Они остановились здесь, в «Прекрасной Звезде»?
— Их номер наверху, — ответил я.
Он вскочил, едва не опрокинув стул, но тотчас сел, вполголоса выругавшись.
Я не мог понять, испугался он или разозлился.
Я обернулся к маркизу, но он исчез. Постояльцы один за другим вставали из-за стола; вскоре ужин закончился.
Ночь выдалась прохладная, в очаге тлела пара крупных поленьев. Возле камина стояло большое резное кресло с высокой спинкой; по всей видимости, оно знавало времена Генриха IV. Я опустился в него.
— Гарсон, — позвал я. — Вы, случаем, не знаете, кто этот офицер?
— Полковник Гайяр.
— Он часто бывает здесь?
— Заезжал как-то на недельку, год назад.
— В жизни не видал такого бледного лица.
— Да уж точно. Его иногда принимают за привидение.
— У вас есть бутылка хорошего бургундского? — Лучшее во Франции, сударь.
— Подайте ее сюда. И стакан. Могу я посидеть полчасика?
