Говард Лавкрафт - Сущий во тьме
Согласно дневнику, в июне Блейк наконец одержал победу над криптограммой. Выяснилось, что текст написан на темном языке акло, языке служителей зловещих, необычайно древних культов, — этот язык был отчасти знаком ему по предыдущим оккультным изысканиям. Содержание текста, как ни странно, в дневнике не приводится, ясно только, что Блейк был встревожен и расстроен. Упоминается о «Сущем во тьме», которого можно пробудить, всматриваясь в «Сияющий трапецоэдр», и попадаются безумные предположения о черных безднах хаоса, откуда его призывают. «Сущий во тьме», говорится в дневнике, обладает всеми возможными знаниями, но требует чудовищных жертвоприношений. В некоторых записях выражается страх, как бы это существо (которое Блейк, похоже, считал уже вызванным) не выбралось в мир, но тут же следует ремарка, что самые обычные уличные фонари создают для него непреодолимую преграду.
О «Сияющем трапецоэдре» Блейк пишет много, и, называя кристалл окном в любые пространства и эпохи, прослеживает его историю с той поры, как его огранили на Югготе, затерянном во тьме бесчисленных эонов, задолго до того как Изначальные принесли его на землю. Словно редкое сокровище, он был помещен в причудливую шкатулку, изготовленную конусообразными обитателями Антарктиды, — в руинах их городов кристалл отыскали змееподобные люди Валузии; зоны спустя, в Лемурии, в кристалл впервые вгляделось человеческое существо. Путешествуя по невероятным континентам и еще более невероятным морям, кристалл затонул вместе с Атлантидой, затем попал в сеть критскому рыбаку и был продан смуглым купцам из ночного Кемта. Фараон Нефрен-Ка выстроил для загадочного кристалла храм с криптой и занялся тем, за что его имя впоследствии стерли со всех монументов и вымарали из всех записей. При новом фараоне жрецы разрушили дьявольский храм, и камень долго покоился в руинах, пока, наконец, к проклятию человеческого рода, лопата изыскателя снова не извлекла его на свет.
В начале июля в газетах появлялись кое-какие заметки о храме и Блейке, правда настолько краткие и невразумительные, что на них обратили внимание уже позже, только после прочтения дневника. Вторжение заезжего писателя в наводящую ужас церковь, похоже, вызвало на Федерал-хилл новый всплеск страха. Итальянцы шептались о доносившихся от темного шпиля необычных звуках, напоминавших царапанье, глухие удары и возню, и призывали священников изгнать из их снов какое-то существо. Что-то, они утверждали, притаилось за дверью, неусыпно выжидая момента, когда станет достаточно темно, чтобы выбраться наружу. В прессе упоминались глубоко укоренившиеся среди местных жителей суеверия, только история их возникновения особенно не обсуждалась. Очевидно, современные молодые репортеры не такие уж любители древности. Записывая все это в дневнике, Блейк вместе с тем терзается угрызениями совести: он считает своим долгом захоронить «Сияющий трапецоэдр», изгнать вызванную сущность, впустив в черное помещение под шпилем дневной свет. Однако вместе с тем Блейк, явно зачарованный гипнотической притягательностью храма, признается в неотступном, даже во сне преследующем его болезненном желании еще раз отправиться в проклятую башню и снова вглядеться в космические тайны светящегося камня.
Однажды, просматривая утренний выпуск «Джорнал» за семнадцатое июля, он испытал поистине лихорадочный ужас. Хотя там была напечатана всего лишь заметка сомнительно-юмористического тона об очередном происшествии на Федерал-хилл, на Блейка она произвела чудовищное действие. Разразившаяся ночью гроза на целый час вывела из строя городскую электросеть, и, оказавшись во тьме, итальянцы буквально с ума посходили от страха. Живущие поблизости от кошмарного храма клялись, что, воспользовавшись отсутствием уличного света, существо спустилось из шпиля в неф, откуда слышался странный шум, похожий на хлопанье крыльев и глухую возню. Перед включением фонарей оно переместилось в башню, и донесся звон разбитого стекла. По их словам, существо способно проникнуть всюду, куда пробралась тьма, и лишь неизменно отступает перед светом.
Когда дали ток, в башне поднялась дикая суматоха — даже слабый свет уличных фонарей, едва пробивавшийся сквозь почернелые от сажи окна, прикрытые жалюзи, оказался для существа слишком сильным. Оно скрылось в своем убежище под шпилем как раз вовремя: чрезмерный свет сбросил бы его обратно в бездну, из которой его вызвал сумасшедший чужестранец. А в час темноты церковь обступили молящиеся толпы. Каждый держал зажженную свечу или лампу, прикрывая их от дождя зонтом, а то и просто сложенной бумагой: чтобы спасти город от засевшего во тьме кошмара, жители выстроили световой кордон. Стоявшие у самой церкви утверждали, что парадные двери бешено колотились.
Но и это было еще не самое худшее. Из вечернего выпуска «Бюллетеня» Блейк узнал о расследованиях репортеров. Решив, что необычный репортаж будет стоить того, двое, не обращая внимания на истеричный накал толпы, безуспешно попытались открыть двери, а потом забрались в церковь через подвальное окно. На запыленном полу угрюмого, призрачного нефа они заметили борозды от подушек для сидения и непонятно зачем раскиданную атласную обивку церковных скамей. Всюду стоял неприятный запах, кое-где попадались желтоватые пятна и клочки материи, по всей видимости, обожженные. Открыв дверь в башню и поколебавшись минуту (поскольку им послышался шорох и поскребывание наверху), они обнаружили, что ступени винтовой лестницы относительно чисты, словно небрежно подметенные.
Пол в башне тоже оказался подметенным. Репортеры упоминали о семиугольном каменном постаменте, перевернутых готических стульях и любопытных гипсовых идолах, однако почему-то умалчивали о металлической шкатулке и изуродованном человеческом скелете. Но более всего (исключая пятна от огня, обугленные кусочки материи и неприятный запах) Блейка взволновала одна деталь, объяснявшая звон стекла: все стрельчатые окна башни были выбиты, а в двух из них щели жалюзи кто-то наспех заделал разодранной атласной обивкой скамей и конским волосом из подушек. Кроме того, на полу валялось еще довольно много кусков атласа и пучков конского волоса, будто кого-то внезапно прервали, когда этот кто-то добивался в башне полной темноты, как это бывало в те времена, когда окна специально плотно зашторивали.
Желтоватые пятна и обугленные куски материи находились и на лестнице, ведущей в безоконное помещение под шпилем. Один репортер поднялся наверх, отстранил выдвижной люк и посветил электрическим фонариком в черное, источающее необычное зловоние пространство, однако не увидел ничего, кроме темноты, бесформенной кучи хлама и разломанного инвентаря. Вывод: разумеется, шарлатанство. Кто-то решил посмеяться над суеверными итальянцами, или, быть может, какой-нибудь фанатик (для их же, по его мнению, блага) пытался раздуть страхи горожан. Или, не исключено, местные друзья-приятели, помоложе и поумней, затеяли хорошо продуманную мистификацию с целью привлечь публичное внимание. Последний забавный эпизод произошел уже в полиции, когда для подтверждения истинности рассказанного на место происшествия решили послать офицера. Трое, один за другим, по уважительным причинам уклонились, четвертый крайне неохотно пошел, но очень быстро вернулся, не добавив к сообщенному репортерами никаких подробностей.
