Джозеф Ле Фаню - Страница истории одного семейства из графства Тирон
Однако вопреки зловещим предсказаниям Марты дни шли за днями, совершенно безмятежно, не принося никаких бедствий и несчастий. Впрочем, здесь необходимо упомянуть об одном происшествии, вполне ничтожном, но способном пролить свет на дальнейшие события.
На следующий день после нашего приезда в имение лорд Гленфаллен, конечно, захотел показать мне дом и поместье, и мы отправились осматривать Кэргиллах-Корт. На обратном пути он вдруг сделался непривычно молчалив и угрюм, чем немало меня удивил.
Тщетно пыталась я развеселить его, делясь с ним своими замечаниями и осыпая его вопросами. Наконец, когда мы подходили к дому, он пробормотал, словно обращаясь к самому себе: «Нет, это было бы безумие, истинное безумие, — с горечью повторив несколько раз это слово, — верная, скорая гибель».
Потом он надолго замолчал и вдруг, обернувшись ко мне, тоном, совершенно не похожим на тот, каким он до сих пор ко мне обращался, произнес:
— Способна ли, по-вашему, женщина хранить тайну?
— Думаю, болтливость женщин чрезвычайно преувеличивают… Поэтому я отвечаю на ваш вопрос с той же прямотой, с какой вы его задали, — да, женщины и вправду умеют хранить тайну.
— А я уверен в обратном, — сухо ответил он.
Какое-то время мы шли молча. Я была весьма удивлена его непривычной резкостью, если не сказать грубостью.
Спустя несколько минут он спохватился и с деланой веселостью добавил:
— Ну что ж, достойно уважения умение хранить тайну, но почти столь же почтенно умение не любопытствовать. Болтливость обычно сопровождает любопытство. Для начала я подвергну вас испытанию и выведаю, на что вас способно подвигнуть любопытство. Я притворюсь Синей Бородой, — тьфу, что это за шутливый тон я взял? Послушайте меня, дорогая Фанни, сейчас я говорю со всей возможной серьезностью. От того, выполните ли вы мои указания, зависит ваше благополучие и ваша честь, да и моя тоже, и вам нетрудно будет мне повиноваться. Я вынужден несколько ограничить вашу свободу, пока мы живем в Кэргиллах-Корте, а мы вскоре отсюда уедем, поскольку этого требуют некие события, произошедшие после нашего приезда. Вы должны пообещать мне, поклявшись честью, никогда не входить в дом с черного хода, не бывать в комнатах, непосредственно к нему примыкающих, и предоставить их лакеям, ограничив свое пребывание в доме комнатами, куда можно попасть только через парадный вход. Я требую также, чтобы вы никогда не пытались проникнуть в тот маленький садик, обнесенный высокими стенами. Не вздумайте проскользнуть туда или даже просто заглянуть; не пытайтесь открыть дверь, что ведет в коридор, разделяющий парадную и заднюю половины дома. Это не шутка и не причуда; я совершенно убежден в том, что, не последовав моим предписаниям, вы подвергнете себя и меня опасности и обречете нас на самую злую участь. Я не властен посвятить вас в какие-либо подробности. Обещайте же поступить, как я приказываю, если уповаете на мир в этой жизни и милосердие Господне в будущей.
Я поклялась, как он требовал, и он принял мою клятву с явным облегчением. К нему вернулась прежняя веселость и легкость характера, но меня еще долго терзало воспоминание о странной сцене, которую я только что описала.
Прошло более месяца без всяких достопамятных событий, но мне не суждено было покинуть Кэргиллах, не пережив приключений. Однажды, решив ясным, солнечным днем побродить по ближайшему лесу, я вбежала к себе за мантильей и шляпой. Войдя в комнату, я, к своему немалому удивлению и испугу, обнаружила, что в ней кто-то есть. У камина, почти напротив двери, в большом старинном кресле сидела незнакомая дама. На вид ей было не менее сорока пяти лет, одета она была, как подобает ее возрасту, в изящный шелковый костюм с цветочным узором, шею и запястья украшало множество дорогих ожерелий и брелоков, пальцы унизывали перстни. Однако наряд, при всей его пышности, не казался кричащим или вульгарным. Впрочем, самой заметной деталью ее облика были не черты, красивые и не лишенные приятности, а глаза, зрачки которых затягивала белая пленка катаракты, — дама явно была совершенно слепа. Меня столь поразило ее непонятное, едва ли не призрачное явление, что я на несколько секунд лишилась дара речи.
— Мадам, — наконец произнесла я, — здесь какая-то ошибка, это моя спальня.
— Вот еще что придумала! — оборвала меня незнакомка. — Твоя спальня! Где лорд Гленфаллен?
— Он внизу, мадам, — ответила я, — и полагаю, будет чрезвычайно удивлен, обнаружив вас здесь.
— Быть такого не может, — откликнулась она. — Изволь молчать о том, чего не знаешь. Пригласи его сюда. Да поживее, дерзкая девчонка!
Строгая дама внушала мне страх, однако в ее голосе звучали такие нотки надменности и превосходства, что, вспомнив о своем высоком титуле, я поневоле стала испытывать раздражение.
— Знаете ли вы, мадам, с кем говорите? — спросила я.
— Не знаю и знать не хочу, — тотчас ответила она, — но полагаю, с одной из горничных. Поэтому я повторяю: немедленно позови сюда лорда Гленфаллена, а не то лишишься места.
— В таком случае должна сообщить вам, мадам, что я леди Гленфаллен, — сказала я.
— Лжешь, мерзавка! — вскричала она так, что я невольно отпрянула, но она, метнувшись ко мне, в ярости схватила меня за плечи и принялась трясти, безостановочно приговаривая: «Ты лжешь, лжешь!» — с искаженным от бешенства и злобы лицом. Внезапность, с которой она на меня накинулась, и явно охвативший ее гнев привели меня в ужас, и я, вырвавшись, громко позвала на помощь. В бессильной ярости потрясая сжатыми кулаками, слепая продолжала осыпать меня бранью, пока на устах у нее не выступила пена. Наконец, услышав шаги лорда Гленфаллена, взбегавшего по лестнице, я бросилась прочь из спальни. Пробегая мимо него, я заметила, что он бледен как полотно, и успела расслышать обращенные ко мне слова:
— Надеюсь, этот демон не причинил вам вреда?
Я нашла в себе силы ответить, уж и не помню как; он вбежал в комнату и тотчас запер дверь изнутри. Не имею представления о том, что там произошло, но слышала ожесточенные громкие препирательства.
Мне почудилось, будто до меня донесся женский голос:
— Пусть только мне попадется!
Впрочем, я не уверена, хорошо ли я расслышала. Однако моему воспаленному воображению эта короткая фраза показалась чрезвычайно зловещей и угрожающей.
Буря в конце концов стихла, хотя до того и продолжалась не менее двух часов. Вернулся лорд Гленфаллен, побледневший и взволнованный.
— Эта несчастная, — сказал он, — лишилась рассудка. Полагаю, она в приступе безумия накинулась на вас с какими-то неистовыми, бессвязными речами. Но вам нечего более опасаться: мне пока удалось привести ее в чувство. Надеюсь, она вас не ранила?
