Петр Катериничев - Корсар. Наваждение
«Нормальные герои всегда идут в обход», – напел Корсар и вошел совсем в другой подъезд. В подъезде было темно и прохладно, он снял очки, въехал на четырнадцатый этаж, позвонил в дверь.
Здесь жил Тимофей Павлович Бороватов, пятидесяти с гаком лет от роду; некогда, в бытность еще в стране налоговой полиции он служил в оперативном управлении ея неким средним чином, и, когда пришла нужда кого-то отослать на Крайний Север начальником управления – то ли на Ямал, то ли где-то рядом, но тоже очень холодно, – послали его. Другой бы горевал, но сам Бороватов вспоминал о том времени ласково: «Под ноги глянешь – а там то самородок, то – алмаз! Ну как тут не жить? Сам живи – и другим жить давай!»
Из командировки он вернулся через три года – барином; купил роскошную квартирку, отдербанил у кого-то в Подмосковье сеть магазинов, переименовал звучным названием «Тимоня», бизнес развил на города и веси… Из налоговой, понятно, уволился по выслуге и без скандала, а через неделю ее и закрыли – указом президента. И с той поры жил себе припеваючи – кум королю. Правда – пил. И не просто так – а редкими, но могучими запоями. Корсар однажды по-соседски закрутился с Тимоней дня на три и – прямо по анекдоту: «Лучше бы я умер вчера!»
Едва Корсар тронул кнопку звонка, дверь распахнулась чуть не настежь; Палыч, одетый в отороченную соболем чуйку, был под свежим хмельком – если и запил, то день второй-третий: подъем сил и энергии. Узнав Корсара, он только и сказал:
– О! Здорово, Митюха! А сказывали, тебе трындец! Нет? Так заходи, оживлять тебя будем!
Дима прошел в гостиную. Там обретались две девчушки самого субтильного возраста; из одежды на обеих по летнему времени присутствовали только легкие босоножки на каблучках. Одна, присев к роялю «Беккер», беглыми пальчиками наигрывала что-то из Грига, другая меланхолично курила длинную папироску с анашой.
– Да у вас тут оргия…
– Оргия была вчера. Сегодня – отдохновение организма, – радостно пояснил Палыч, поболтал в бокале льдинками, допил: – Будешь?
– Нет.
– Слушай, Митюха, а ведь я точно по телику видел, будто тебя придавили? И вроде даже до смерти? Или – глюки?
– Точно. Ошибочка у них вышла.
– Да? И – надолго? – Палыч склонил голову набок и смотрел на Корсара здраво и трезво.
– Надеюсь – навсегда.
– Ну-ну… А что у тебя с глазами?
– Да… – Корсар замялся, выдумывая объяснение, но Палыч его и не слушал:
– Анекдот знаешь? Наркоша мчит на мотоцикле, глаза красные, твердит: «Остановит гаишник, спросит: «Чего глаза красные? Обкурился?» – отвечу: «Нет, ветром надуло». Едет и твердит: «Обкурился?» – «Нет, ветром надуло»… Останавливает его гаишник, спрашивает: «Чего глаза красные, ветром надуло?» – «Нет, обкурился!»
– Смешно, – скривил рот Корсар.
– Понимаю. Накрыло. И не попустило. Кофе, коньяк, папироску?
Девушки заинтересованно разглядывали Корсара; та, что у рояля, закончила вариации, встала, подошла, прильнула к Палычу, проворковала:
– Тима, познакомь с мужчиной…
– Я не остаюсь. – Корсар отчего-то покраснел вдруг.
Девица приняла его смущение на свой счет, произнесла:
– О! Ну надо же! Такие еще бывают, – и, расставив безукоризненные ноги, потянулась всем телом…
Но покраснел Корсар вовсе не от смущения наготой девушки – кого нынче этим смутишь? Ему вдруг стало отчего-то стыдно врать Палычу – хотя бы оттого, что он абсолютно в эту ложь не поверит. Впрочем, Корсар и правды сказать не мог – оттого, что не знал. Что происходит, почему? И единственное, чего он боялся и там, в кафе, и сейчас, – что его накроет вызванное неведомым снадобьем наваждение и тогда… А что тогда – он и сам не знал. Новый взрыв почти немотивированной агрессии? Или – «жуткая измена»: когда стены станут текучими, гостиная начнет сдвигаться до размеров спичечного коробка, девицы предстанут ведьмами, а Палыч – вурдалаком…
Корсар тряхнул головой. Только этих мыслей не хватало сейчас «для полного щастя»!
– Слушай, Палыч, я чего забежал? Я тут дверь захлопнул, ключ – дома оставил. Может, я через твой балкон?
– Ты точно не траву курил?
– Нет.
– Но вид у тебя… Давай, Митюха. Руки у тебя вроде хваткие.
– Это у тебя, Тима, хваткие, – поправила девушка с сигаретой. – А у молодого человека – сильные.
– Ты понял, Митюха, какие подруги? С виду – дуры дурами, а завоспитывали, как… кролика!
– Бывает, – пожал плечами Корсар, двинулся на балкон.
– Бывает, что и за рупь убивают… А бывает, что и за два – не трогают… – пробурчал ему вослед Тимоня привязавшуюся пословицу.
Солнце резануло по глазам, едва Корсар вышел на балкон. Он надел очки, перелез ограждение, чуть спустился и завис на пальцах на краю балкона. Вытянувшись во весь рост, дотянулся ногами до узкого декоративного парапета, некоторое время помедлил, чувствуя, как сердце падает куда-то в пустоту, и – отпустил руки. Некоторое время постоял, приникнув всем телом к стене, потом – потихоньку начал передвигаться в сторону флигелька, к распахнутому окну собственной квартирки.
Сторожко заглянул: двое мужчин в темных костюмах и черных очках собирают и пакуют его ноутбук, записи, бумаги, еще один тщательно обследует специальным прибором стены и пол в поисках тайников… Работают несуетливо, спокойно…
«И – никаких понятых… Как и следовало ожидать… Нет, это не государство…» – пронеслось в голове. Но Роза не соврала – все они действительно были чем-то похожи, словно монеты одной чеканки… И еще одна мысль буквально пронзила все его существо: «Какие-то отморозки сбили Сашку, а теперь хозяйничают в квартире!»
И дальше – Корсар не думал. Неожиданно свет померк, мир снова сделался рельефным и контрастным, стена показалась мягкой и гуттаперчевой, она словно прогибалась под его ладонью… Страх мелькнул искрой и тут же – исчез, а на смену ему пришла вдруг холодная, всесокрушающая ярость… Совсем не та, бездумная и жесткая, что накатила на него в книжном, – расчетливая, ясная и острая до того, что кончики пальцев закололо, словно ледяной изморозью.
Одним движением он запрыгнул на подоконник, вторым – метнулся на ближнего из парней, сбил с ног, перелетел по инерции через него. Локтевым сгибом левой руки перехватил парню горло, правая – юркнула под пиджак, и ладонь уперлась в ребристую рукоятку пистолета.
Парень дернулся дважды – его напарник успел выхватить ствол и выстрелил на движение, но попал в своего. Корсар выдернул пистолет, выстрелил в ответ – второй с дыркой во лбу упал, как сбитая кегля.
Тот, что возился с металлоискателем, прыгнул на Корсара с места. Корсару показалось, что на него рухнуло бетонное перекрытие – его враг, казалось, состоял не из мышц и сухожилий, а из сплетенной железной арматуры; пистолет отлетел куда-то, они покатились по полу, сцепившись, словно два барса, рыча от ярости и злобы. Парень притиснул Корсара к полу, отвел руку – нанести разящий, сокрушительный удар, Корсар выгнулся дугой, мостиком, одним движением стряхнув с себя противника, и ударом под основание носа загнал хрящ переносицы тому в мозг.
