Виталий Вавикин - Дети ночных цветов. Том 1
– Здесь? – Палермо нахмурился и решительно замотал головой. – Нет. Не хочу.
– Тогда звоните шерифу, – Донован помялся с ноги на ногу. – А я, если вы не против, принял бы душ и пообедал.
– Ты хочешь принять душ?! – вытаращил глаза Палермо.
– Вы обещали мне номер в отеле на время работы и…
– У нас здесь труп, а ты думаешь о том, что нужно принять душ?
– Я вообще-то мусор здесь убирал, а не улучшал свой загар, – напомнил Донован. – От меня воняет, как от урны, да и в желудке урчит так сильно, что кажется, где-то рядом работает машина без глушителя, – Донован замолчал и опустил голову, не желая играть с Палермо в гляделки.
– Не понимаю… – покачал головой Палермо. Он попытался еще раз встретиться с Донованом взглядом и посмотреть ему с укором в глаза, но Донован настырно не желал поднимать голову. – Иди найди Сэнди. Скажи, чтобы накормила тебя и отвела в пятый номер.
– Спасибо, мистер Палермо. – Донован почти вошел в кафе.
– Нет, подожди! – остановил его Палермо. – Скажи Сэнди, пусть лучше отведет в девятый номер. – Он дождался, когда Донован уйдет. – Там, кажется, еще не прибирались после съехавших жильцов, – добавил Палермо, глядя на закрытую дверь.
Сдвинув к переносице брови и заложив за спину руки, он прошелся по заваленному мусором двору, надеясь, что в голову придет какая-нибудь гениальная идея, способная спасти его от необходимости разглашать секрет о том, что в кафе найден мертвец, но идей не было.
Палермо шумно выдохнул и прошел в туалет для служебного персонала, чтобы умыться и сполоснуть рот. Звонить шерифу, чувствуя во рту запах рвоты, выглядело настоящим преступлением, за которое предусмотрено наказание почти такое же, как за убийство.
– Собираетесь на свидание? – пошутила Сэнди, застав Палермо у зеркала тщательно зачесывающим назад жидкие черные волосы. Палермо обернулся, наградил ее гневным взглядом. – Я ее знаю? – прищурилась Сэнди.
– Иди работай, пока эта работа еще у тебя есть! – рявкнул на нее Палермо. Сэнди вздрогнула и, перестав улыбаться, спешно ретировалась. – То-то же!
Палермо убрал расческу в карман и подошел к телефону, снял трубку и около минуты стоял, глядя на наборный диск, пытаясь решиться. Голос дежурного на другом конце провода показался знакомым, но управляющий не смог вспомнить, кому он принадлежит.
– Это Грегори Палермо, – представился он. – Не могли бы вы сказать Нэтти… – управляющий кашлянул, проклиная себя за привычку к фамильярности. – Не могли бы вы попросить шерифа Стибингс приехать в кафе?
– У шерифа Стибингс сегодня выходной, – монотонно сказал дежурный. – Сообщите мне, что случилось, и я пошлю к вам свободного помощника шерифа.
– Мне нужен шериф, и точка! – Палермо замолчал, надеясь, что не сильно повысил голос. – У меня труп на заднем дворе, – сказал он более спокойно. – Не знаю, откуда он там взялся, но, судя по виду, лежит он там уже недели две, не меньше, – Палермо замолчал, прислушиваясь к монотонному треску в трубке.
– Хорошо, – осторожно сказал дежурный. – Я сообщу о случившемся шерифу.
– Спасибо, – Палермо повесил трубку и вышел на улицу.
Женщина за ближайшим к телефону столиком проводила его тревожным взглядом и подозвала к себе официантку.
– Принести еще кофе? – беззаботно спросила ее Сэнди.
– Кофе? – Ордилия Конклин наградила официантку уничижительным взглядом. – По-вашему, я похожа на дуру?
– Нет, мэм, – Сэнди перестала улыбаться.
– Тогда забудьте о кофе и расскажите, что здесь случилось.
– Случилось? – Сэнди недоверчиво смотрела на пожилую женщину. Сколько ей было? Пятьдесят пять? Шестьдесят пять лет?
Она остановилась в отеле две недели назад, и с тех пор Сэнди не видела, чтобы эта женщина с кем-то общалась. «Наверное, она хочет побыть одна», – решила тогда Сэнди, но сейчас… Что эта старуха хотела от нее сейчас?
– Я слышала, как управляющей говорил о трупе на заднем дворе кафе, – сказала Ордилия, пытаясь понять по выражению лица Сэнди, знает девушка о случившемся или находится в таком же неведении, как и она. Сэнди либо не знала, либо была хорошей актрисой.
«Значит, не знает», – решила Ордилия, потому что в актрисах разбиралась получше многих. Да она сама была неплохой актрисой, по крайней мере, роли молодых влюбленных девушек всегда удавались очень хорошо, но молодость прошла. Сначала появились первые морщины, затем начали седеть волосы, тело потеряло стройность, кожа – свежесть. Мимика и голос стали какими-то постаревшими. Да и сложно играть в сорок двадцатилетних, а в шестьдесят женщин в расцвете сил. Все эти роли навевают грусть, напоминают о собственной молодости, оставшейся далеко в прошлом. Можно было завести десяток молодых любовников, без устали говоривших о том, что она еще молода и красива, но суть осталась бы неизменной: Ордилия Конклин – жалкая, никчемная старуха, дни которой сочтены. Дни в кинематографе. Что касается жизни, то Ордилия еще не приняла никакого решения. Она просто сбежала из своей прошлой жизни и не собиралась какое-то время искать ничего нового.
Отель Палермо стал для нее той точкой, где либо все должно было закончиться, либо преломить прежнюю прямую и свернуть куда-нибудь в сторону, выбрав новые цели и стремления. Если бы Ордилия могла вернуться в прошлое, то первое, что она изменила бы – завела детей, к которым можно приехать, когда тебе исполнится шестьдесят, и понянчить внуков. Родила бы ребенка. Может быть, двух. Все равно от кого – мужчины никогда особенно не интересовали ее… Но в прошлое вернуться было нельзя. Только собрать свои вещи и сбежать из Голливуда – этого единственного дома, который был у Ордилии. Все остальное было случайностью. Она просто ехала на своем старом «Бьюике» с открытом верхом, пока не наступала ночь, останавливалась в первом встретившемся на дороге отеле, а затем, когда наступала утро, ехала дальше.
Остановиться в отеле Палермо ее вынудила разболевшаяся спина. Стальной стержень воткнулся где-то в районе почек, и ничто не могло избавить Ордилию от этого неудобства. За последние двадцать лет с ней случалось такое уже раз пять. «Старое тело. Очень старое тело», – ворчала Ордилия, пытаясь отыскать в отеле необходимые лекарства. В прошлый раз уколы делала медсестра, приходившая дважды в день. Сейчас Ордилия решила, что справится сама. «Сделать себе внутримышечную инъекцию не так сложно, как кажется на первый взгляд», – думала она, изворачиваясь перед зеркалом, чтобы попасть иглой в постаревшую ягодицу.
Причинить себе боль оказалось намного проще, чем казалось вначале. Может быть, лет двадцать назад она и не смогла бы этого сделать, но сейчас к этому состарившемуся телу не было уже никакой жалости. Пусть знает, кто здесь хозяин, и в следующий раз сто раз подумает, болеть ему или нет. Ордилия надавила на поршень шприца, впрыскивая в дряблые мышцы лекарство. Жгучая боль обдала ногу, растеклась по всему телу. Ордилия выдернула из ягодицы иглу, не без удовольствия отметив выступившую струйку крови.
