Нелла Тихомир - Призрак гнева
— Пламя. Пламя… — простонала Улла. Глаза закатились, по телу пробежала судорога. — Как больно… Глупцы… Вам ли… бороться с божественным огнем? Он сожжет, он превратит вас в пепел! Жалкие твари! Вам ли бороться против силы богов? — голос девушки окреп.
Клинок сиял, как факел. Цепляясь друг за друга, люди отодвинулись в стороны, а конунг застыл, окаменев.
Улла открыла незрячие глаза.
— Не играй с огнем, тварь! — промолвила она. — Ты умрешь. Не трогай чужестранца. Он не твой, в нем сила бога!
— Ты про седобородого? — спросил конунг, подавшись вперед. — Ты про него говоришь?
Ясновидящая судорожно вздохнула.
— Он не принесет добра, — отозвалась она. — Мы не принесем… друг другу добра. Будет только боль. Только смерть. О, боги… будет только смерть! Отпусти его. Прогони его… Нам нельзя… нельзя…
Ноздри конунга раздулись.
— Он — колдун? — перебил он ясновидящую.
— В нем сила богов, — словно эхо, отозвалась Улла. — Дай ему уйти…
— Он от Краснобородого сюда заявился? — не унимался конунг. — Он — колдун Краснобородого? Его имя — Дэмай? Да? Это он? Отвечай мне, это он?!
— Дэ… Дэвайн, — проговорила ясновидящая. — Дэвайн, так его зовут. Но он не… он не… Это не…
Клинок вдруг вспыхнул, как костер. Улла взвизгнула, пальцы оторвались от меча. Взмахнув руками, девушка рухнула на пол и забилась в припадке. Конунг вскочил с места. Клинок медленно погас, будто угли под сильным ветром.
— Я так и знал, — конунг хлопнул ладонью по столешнице. — Так и знал! Это шпион Краснобородого. Но каков, собака, а? Нет, каков! Почти ведь обдурил меня. Эй, Харалд, — конунг вышел из-за стола. Его дочь билась в судорогах на полу, но Железный Лоб даже не взглянул в ее сторону.
— Харалд, возьми двоих людей, — велел конунг. — Притащите мне сюда этого колдуна. Живо! Уж я с ним разберусь, он у меня попляшет.
— Слушаюсь, — буркнул Харалд. — Олаф, Хёдин, и ты, Бьорн, сынок… Айда за мной. Мечи берите, мало ли чего. Бьорн, и собак прихвати, пожалуй.
Их голоса затихли. Скрипнула дверь, и с улицы резко потянуло ледяным дыханием метели.
Поднявшись с лавки, Сигурд молча подошел к Улле, лежавшей на полу. Наклонился, поднял ее, как младенца, и все так же молча зашагал прочь, не глядя по сторонам.
Глава 4
— Ты колдун, — сказал Торгрим Железный Лоб старшему пленнику. Тот стоял перед ним со связанными за спиной руками. — Ты — шпион Краснобородого!
Пленник не ответил.
Была уже глухая ночь, и буря снаружи унималась. Железный Лоб сидел в кресле у стола, вертя в руке кинжал с золотой рукояткой, и пристально глядел на пленника.
А тот молчал.
— Неплохо ты дурочку валял, — промолвил Торгрим. — Любому шуту впору. Думал меня обдурить, а? Да? Чего молчишь, колдун? Отвечай, ну?
— Чего говорить? — пленник пожал плечами. Его речь не была больше ломанной, остался легкий акцент, но слабый, едва уловимый. — Что ты хочешь, чтобы я сказал?
— Да ты и сам знаешь, колдун. Ишь, торговец из славный город… как его там… Эта сволочь Краснобородый за дурака меня держит. Ну, надо же, колдуна ко мне шпионом заслать, — лезвие кинжала прочертило в столешнице глубокую борозду. — Я тебя слушаю, колдун. Что у тебя есть сказать, прежде чем я решу, на каком суку тебя повесить? Я тебя внимательно слушаю.
— Ну, если уж на то пошло, — пленник посмотрел конунгу в глаза. — Если дело так пошло, я скажу три вещи. Во-первых, я не колдун. Во-вторых, не шпион. А в-третьих, я не думаю, что ты действительно собираешься меня повесить.
Губы конунга скривила ухмылка. Рукоять кинжала блеснула у него в руке.
— Смотри-ка, — промолвил Торгрим. — Вот уж действительно сказал как отрезал. Ну, насчет последнего ты, может, и прав. Я еще действительно не решил, стоит ли тебя вешать. Можно ведь и голову отрубить, а можно и мечом. Там посмотрим. А вот насчет первых двух — тут ты врешь. Колдун ты, и твое имя — Дэмай. В наших краях ты один такой, и приехал ты от Краснобородого. Можешь не отнекиваться, источники у меня достоверные.
— Я и не отнекиваюсь, — отозвался пленник. — Меня действительно зовут Дэвайн, Демай, как вы тут говорите, и я действительно живу в Бергене. Но я не колдун, конунг, а врачеватель. И шпионажем не промышляю.
— Такого вруна, как ты, я еще не встречал, колдун.
— А я не вру. Ну, допустим, "колдуна" я тебе подарю, так и быть.
— Ишь, какой щедрый, — перебил конунг, но Дэвайн не обратил на его слова внимания. Он продолжал:
— Я уж убедился, что люди колдуна от врачевателя не слишком отличают. Хорошо, пускай будет колдун, если тебе так больше нравится. Но вот шпионаж… Я не шпион, конунг. И если хочешь, это для меня оскорбление.
Длинный кинжал вонзился в дерево стола.
— Может, мне у тебя прощения попросить, колдун? — осведомился Железный Лоб. — На коленях поползать? Скажи спасибо, что ты еще жив. И ты, и твой дерзкий щенок. А если не хочешь подохнуть, так держи за зубами свой длинный язык, не то я его живо укорочу.
Дэвайн не ответил. В очаге потрескивали угли, а на нарах у стены сопел носом Старый Бьорн. Он сидел, подперев кулаками щеки, и вид у него был сонный и недовольный. Воины у стола тоже боролись со сном, один лишь конунг был свеж и бодр. Он разглядывал пленника, и глаза его блестели.
— Так что ж ты намеревался у меня выведать-то, колдун? — спросил конунг. — Чего у меня есть такого, что твоему господину еще не ведомо?
— Послушай, конунг, — отозвался Дэвайн. — Краснобородый мне не господин. Я никому не служу, и он мне не приказывает. Я не стал бы для него шпионить даже под страхом смерти, у меня и своих дел хватает.
— Врешь!
— Не вру. Какой смысл мне врать?
— Врешь, собака! — конунг грохнул кулаком о стол. — Я уже устал от твоего вечного вранья!
— Да не вру я, не вру! — закричал пленник, наклонясь вперед, и дружинники сразу встрепенулись. — Черт подери, не вру я! Думаешь, мне жизнь не дорога? Мой сын у тебя в заложниках, я сам у тебя в заложниках — и я начну врать? Я что, по-твоему, на сумасшедшего похож?
Конунг смерил Дэвайна взглядом. Сказал — и голос прозвучал спокойно:
— Ты, наверное, здорово саги сочиняешь, колдун. Тебя послушать, соловьем разливаешься. А только не верю я тебе, и ни за что не поверю, и знаешь, почему? Потому что ты врешь, колдун. Врешь подло и бессмысленно. Я таких, как ты, много повидал. Такие, как ты, всегда сперва орут: я не шпион, но потом все равно сознаются. Я умею языки развязывать, будь спокоен. Сознаешься, как миленький. Только на твоем месте я бы до этого не доводил. Я ведь не только тебя пытать стану, я и сына твоего не помилую, с живого шкуру сдеру, кровью умоетесь. Подумай, колдун, хорошенько подумай, не вынуждай меня.
