Сергей Пономаренко - Лик Девы
Теперь настал черед Секста Помпилия. Тот с побледневшим, помертвевшим лицом кинул прощальный взгляд на Ливия. Вскоре и его сердце обугливалось в жертвенной чаше, а воин-тавр трудился над его телом. И так же диск приложили сначала к устам жертвы, а затем — к устам мертвого вождя. Еще двое легионеров были принесены в жертву, а белое покрывало на теле вождя все больше темнело от крови, стекающей с рук жрицы. И тут по телу Ливия побежали мурашки — он увидел, как поднялась и опала под покрывалом грудь мертвеца — один раз, второй.
«Это невозможно! Никто еще не возвращался из мрачного царства Аида!» — Ливий зажмурился, пытаясь отогнать наваждение. Когда он открыл глаза, тело мертвого вождя под покрывалом было по-прежнему неподвижным. Возле него, согнувшись стояла жрица, рассматривая мертвеца. На ее шее висел серебряный диск, его блестящая сторона запотела, и по ней стекали капли крови. Лицо жрицы пряталось под черным платком и золотой маской, а ее движения выдавали усталость, но она вновь подала знак воинам. Настал черед Дидия Ливия.
Ему развязали руки, в которые тут же мертвой хваткой вцепились два воина, но он и не пытался освободиться. Он поступил иначе — сделал подножку воину, удерживавшему его правую руку, и когда тот зашатался, пытаясь удержать равновесие, обрушил вес своего тела на него. Тот налетел на жертвенный камень и опрокинулся спиной на горящую и смердящую чашу. Тут же вспыхнула его одежда, и он, страшно крича от боли, стал кататься по земле, пытаясь сбить пламя. Дидий со всей силы всадил кулак освободившейся руки в лицо второго стража, и у того что-то хрустнуло, и он медленно осел на землю, отпустив вторую руку Ливия. Времени, которое потребовалось, троим оставшимся воинам, чтобы понять случившиеся и броситься на освободившегося пленника, хватило на то, чтобы Дидий Ливий выхватил меч у поверженного стража. В следующее мгновение один из воинов наткнулся на его меч и упал, обливаясь кровью. Дидий запрыгнул на жертвенный камень, ногой отбросил чашу с горящим маслом, и она, облив огнем одного из нападавших, отлетела, исчезла в пропасти. Ливий знал, что у него нет шансов убежать, но не хотел быть зарезанным, как свинья. Он еле увернулся от полетевшего в него копья, поскользнулся, упал, и это спасло его от другого копья. Упав на землю, Ливий пружиной вскинулся на ноги. Краем глаза он заметил слева движение фигуры в черном, и в то же мгновение у него в руках оказалась жрица. Он держал ее за волосы, уперев острие меча ей в спину, и она вскрикнула от боли, когда острый конец слегка воткнулся в ее тело. Увидев, что римлянин захватил заложницу, тавры опустили мечи.
— Мы — вожди племен синхов, аропаев, нарои — народа, который вы, римляне, называете таврами, — произнес высокий седоватый бородач, по возрасту самый старший из вождей. — Отпусти жрицу, и мы даруем тебе жизнь и свободу. Мы клянемся сделать так именем Орейлохе, владычицы и начала всего сущего. В противном случае, римлянин, тебя ждет мучительная смерть.
Дидий молча согнул жрицу и схватил ее за шею. Голова жрицы оказалась у него под мышкой левой руки. Он потащил ее за собой, пытаясь выбраться на узкую тропинку, ведущую вниз. В это мгновение лезвие кинжала, скрытого в одежде жрицы, проткнуло ему бок. Вместе с болью пришла внезапная слабость, и Ливий не смог сломать жрице шею. Женщина вырвалась, оставив в его руках золотую маску, слетевшую с ее головы. Держа в слабеющих руках меч, Ливий зашатался, словно пьяный.
— Мы дали слово и не тронем тебя — ты сам умрешь, и твоя голова окажется на нем. — Вождь указал на кол, лежавший возле жертвенного камня. — Ты храбрый воин, римлянин, и я возьму твою голову для охраны своего жилища.
«Нож у проклятой жрицы был отравлен», — понял Ливий. Пошатываясь, он подошел к обрыву и, прежде чем ему успели помешать, под отчаянный крик жрицы рухнул в бездну, крепко сжимая в руке золотую маску.
— Проклятый римлянин унес в пропасть священную маску Орейлохе! — яростно воскликнула жрица. — Обряд прерван, верховный вождь Трог навсегда покинул нас. Я бессильна что-либо сделать без маски Орейлохе — он не найдет обратный путь из Иного Мира.
— Жрица Мара! — обратился к ней старый вождь. — Я видел сон: великая Орейлохе просила перенести ее жилье в чрево земли, где никогда не светит златоглавый Гелиос, куда не заглядывает среброликая Елена, — в царство вечной тьмы.
— Римляне не остановятся на этом, они вскоре вернутся и вновь захотят осквернить наше святилище, — поддержал его другой вождь. — Святилищу Орейлохе здесь не место.
— Я склоняю голову перед вашей мудростью и присоединяюсь к вашему мнению, — ответила жрица в черном. — И у меня есть предложение, где должен находиться новый дом богини Орейлохе…
Ее прервал коренастый мужчина-вождь племени нарои:
— Это обсудим завтра, вначале надо найти священную маску, похищенную римлянином.
— Похищенную?! Еще никто, упав в эту пропасть, не остался в живых, — возразил сын Трога, претендующий на место вождя синхов.
А седой вождь аропаев покачал головой и, подозвав одного из воинов, приказал:
— Моттар, спустись вниз и найди тело нечестивого римлянина — его голова ждет своей участи. У него в руке была зажата священная маска Орейлохе — найди ее и принеси сюда! — Затем он обратился к жрице: — Трог, наш верховный вождь и вождь синхов мертв. Ваше селение разграблено, а ты дала римлянам завладеть священной маской, из-за чего богиня Дева разгневана. Синхи не в силах обеспечить безопасность доспехам Ахилла и маске Орейлохе. Ты не смогла указать обратную дорогу вождю Трогу — потому, что лишена благословения Девы, следовательно, и силы. Мы, аропаи, возьмем на себя обязанность по сохранности священных реликвий. Жрица из нашего племени будет совершать обряды, и ублажать Деву. Доспехи и меч Ахилла уже на пути в наше селение, золотую маску, как только ее принесет Моттар, отправят туда же. Прощай, жрица синхов! — И, повернувшись к ней спиной, вождь стал спускаться.
У жрицы злобно сверкнули глаза, она напряглась, как перед броском, но на ее плечо легла рука сына Трога, и она промолчала. Он наклонился к ней и прошептал:
— Пока сила на стороне аропаев, но это ненадолго. Поверь мне!
— Ты благоразумный человек, сын Трога, — услышав эти слова, остановился и улыбнулся седой вождь аропаев. — Возможно, со временем будешь и таким же мудрым, каким был твой отец, верховный вождь. Но для этого должно пройти очень много лет, и их надо будет суметь прожить. До завтра! Встретимся после захода солнца на совете вождей.
Ливий, пролетев метра четыре, упал на небольшой скальный выступ, а росший на нем кустарник смягчил его падение. Ливию удалось ухватиться за ветку правой рукой. Боль от удара, пришедшегося на ребра, что внутри что-то хрустнуло, привела Ливия в чувства и вызвала дикую жажду жизни. Рана от кинжала была не опасна, но, очевидно, лезвие было смазано каким-то парализующим ядом, на мгновение лишившим Ливия сил. Боль вернула ему силы, привела в чувства.
