Гордон Макгил - Омен. Конец Черной звезды
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Глава 3
Сообщение о смерти Поля Бухера заняло первую полосу «Нью-Йорк Тайме», а на развороте газета поместила подробнейший некролог. Его автор оголтело и беспощадно клеймил Бухера, называя того безжалостным дельцом, который без зазрения совести шел буквально по головам, лишь бы достичь вершины социальной лестницы.
Автор, однако, признавал — хоть и со скрипом, — что именно проницательность Бухера превратила «Торн Корпорейшн» в крупнейший промышленный гигант. Благодаря настойчивости Бухера компания занялась производством сои и сельскохозяйственных удобрений. Ибо тот сумел вовремя сориентироваться, предвидя, что лидерство в пищевой промышленности обеспечит не только огромные финансовые прибыли, но и определенный политический капитал.
Все знали, что Бухер частенько повторял: «Мы ставим на голод».
В некрологе язвительно прошлись и по тому факту, что Бухер, как и все Торны, никогда не давал интервью. Так что о его личной жизни известно не слишком-то много.
С особым удовольствием муссировались слухи о самой кончине Бухера, почившего в полной нищете, в грязной богадельне. И это всего год спустя после ухода из богатейшей компании западного мира. Автор не преминул подчеркнуть, что смерть Бухера странным образом совпала с недавним сообщением о вступлении семнадцатилетнего Дэмьена Торна-младшего в должность президента «Торн Корпорейшн».
Именно эта последняя фраза запечатлелась в голове у Джека Мейсона. Пробежав глазами некролог, он отложил газету в сторону. Мейсон жил на тридцатом этаже одного из небоскребов, построенного в самом сердце Манхэттена. Подобная роскошь обходилась ему ежемесячно в десять тысяч долларов. За эту кругленькую сумму Мейсон приобрел редчайшую возможность лицезреть из окна своих умопомрачительных апартаментов никогда не рассеивающийся туман. Вообще-то при продаже сей грандиозной квартиры к ее несомненным достоинствам относили в первую очередь вид на реку вплоть до самого Лонг-Айленда, Война спутала все карты, и Мейсон то и дело поминал недобрым словом тех военных воротил, по вине которых планета день за днем превращалась в пустыню.
Мейсон снова развернул газету и уткнулся в некролог, отмечая про себя, что публикация задела его за живое. Кроме того, некролог словно подстегивал его — Мейсона — к работе над очередной книгой.
Засунув газету под мышку, Мейсон прошел в кабинет, одна стена которого была сплошь увешана обложками его пятнадцати книг. На противоположной стене не было ничего, кроме большого пробкового щита. Мейсон вырезал некролог, прицепил его к щиту и отступил на шаг, размышляя о том, что вскоре вся стена покроется газетными вырезками. Он собирался нацеплять их сюда по мере того, как будет вызревать идея книги о семействе Торнов. Хлопнув в ладоши, Мейсон набрал номер телефона.
Тремя часами позже он сидел со своим литературным агентом в маленьком баре на Лоу-Истсайд. Здесь его не узнала бы ни одна живая душа. Мейсон хотел с глазу на глаз переговорить с Гарри. Без лишних свидетелей. Однако Гарри почему-то не прельстила идея написания подобной книги.
— По-моему, ты рехнулся, — без обиняков заявил он.
— Что-то в этом роде я и ожидал от тебя услышать.
— Что я еще могу сказать? Никто, никто, понимаешь, не приближался к Торнам и на пушечный выстрел. — Голос Гарри прямо-таки звенел от возбуждения. Он прекрасно отдавал себе отчет в том, что затея эта крайне нелепа и не осуществима ни при каких обстоятельствах. Гарри до глубины души поражался Мейсону.
— Послушай, Джек, — с трудом взяв в себя в руки, обратился он к Мейсону. — Ты же можешь не знать, что в прессу просачивается иногда тот или иной затейливый слушок о мафии, об английской королевской семье, о Ватикане в конце концов. Но только не о Торнах! Ведь из этой семейки никогда не удавалось ничего выудить. Никогда! — с жаром воскликнул он.
— Поэтому я и намерен заняться Торнами, — как можно спокойнее констатировал Мейсон.
Гарри пристально воззрился на своего клиента. Пожалуй, на Мейсона можно поставить. Это был очень неординарный человек, хорошо известный в Штатах. Ростом Мейсон был шести футов и трех дюймов, да и весил пару сотен фунтов. Достигнув зенита славы, он в свои пятьдесят лет вполне преуспевал. Склонные к клише журналисты сравнили однажды Мейсона с Хемингуэем, но даже заядлые критики не могли отрицать, что Мейсон действительно самый замечательный из современных писателей Америки.
Гарри налил себе минеральной воды. Пока еще он надеялся разубедить Мейсона.
— Джек, у тебя две Пулитцеровские премии, — умоляющим голосом прогундел Гарри.
— Точно… И вдобавок две бывшие жены с кучей неоплаченных счетов. — Ну, так накатай еще один толстенный роман. Мейсон протестующе взметнул свои огромные ручищи — Ты только послушай, Гарри, — не повышая голоса, возразил он. — Я тебе в сотый раз повторяю: сегодня утром я стал обладателем целой кипы газетных вырезок о Торнах. У меня не было времени, чтобы просмотреть их внимательно, но одна штука сразу бросается в глаза. Каждый, кто пытался приблизиться к этой династии…
— Знаю, знаю, — нетерпеливо перебил его Гарри. — Ты мне уже все уши прожужжал. Все эти люди плохо кончили.
— Вот именно, — выразительно подчеркнул Мейсон, подняв указательный палец и тыча им в лоб своему литературному агенту. — Вот именно, Гарри. Взять, к примеру, предпоследнего посла в Великобритании Филипа Бреннана. Куда он промчался в ту страшную, роковую ночь?
— Откуда мне знать?
— В Пирфорд. Загородное поместье Торнов в Англии А зачем он туда поехал? Какое он имел отношение k Торнам?
— А кто его знает?
— Правильно, никто. Так вот, десять дней спустя его находят заколотым. В горле кинжал, а на теле — многочисленные следы собачьих зубов. Во время кремации жена покойного бросается на гроб, уже почти целиком исчезнувший в печи, и получает ожоги второй степени.
— И что с того?
— Что?! — изумился Мейсон. — Да это уже сам по себе потрясающий сюжетец.
— Ну так и отдай его журналистам! — фыркнул Гарри.
— К черту журналистов! Я сам намерен разобраться с этими Торнами.
— Ты не опубликуешь ни строчки…
Гарри запнулся, не договорив. Похоже, на этот раз он хватил лишку. Однако предательские слова уже сорвались с губ, и Гарри вполне обоснованно заключил, что Мейсон его сейчас пристукнет. Но, к счастью, именитый писатель уже достаточно поднабрался и пребывал в том состоянии, когда на подобные мелочи уже не обращают внимания. Пробираясь между столиками к выходу, Мейсон от избытка переполнявшего его энтузиазма опрокинул по дороге пару стульев. Но иначе он не был бы Джеком Мейсоном.
