Владимир Васильев - А зомби здесь тихие
– А поздно, перстни по большому счету уже не при делах. Чужие бандиты инфицируются у нас, где-то на местности. Может, от мертвяков, кстати. Просто с перстнем это происходит практически моментально, за сутки-двое, если только случай с Селиваном не какая-нибудь странная аномалия.
– Но почему не инфицируемся, к примеру, мы с тобой? Чем мы отличаемся от бандитов, если разобраться? Стволы есть. И в дело мы их пускаем без малейших колебаний.
– На это есть несколько теорий, – кивнул Витька, явно готовый к подобному вопросу. – Самая очевидная состоит вот в чем: у нас с тобой нет намерений кого-нибудь ограбить и чего-нибудь отнять. Ходоки по большей части торговцы, а не грабители. В этом-то вся и причина. Как только в человеке зреет готовность к худому делу, он начинает мертветь.
Шелест покосился на Пашку и ухмыльнулся:
– Что, страшно?
– А ты не свистишь? – недоверчиво протянул тот. – Как могут мысли влиять на заражение?
– Еще как могут, – уверенно заявил Витька. – Эмоциональное состояние человека сводится, в общем-то, ко все той же биохимии. Да хоть про адреналин вспомни, про него в свое время даже школьники знали. Готовность убивать и грабить – из той же оперы, из биохимической.
– Но у нас тоже есть готовность убивать, – заметил Пашка веско.
– Значит, это другая готовность, – нимало не смутившись, парировал Шелест. – Готовность убивать без готовности грабить. Готовность обороняться, а не нападать. Как-то так.
Некоторое время Пашка молчал, обдумывая его слова.
– Сложно все, – вздохнул он наконец.
– Гораздо сложнее, чем ты думаешь. – Витька поправил на груди ружье. – Даже сложнее, чем ожидали те, кто все это придумал.
* * *У шишкарей ограда была похлипче, чем у пэтэушниц пани Лидии, но тоже о-го-го. Но зато они в случае чего легко могли выставить два десятка прекрасно вооруженных бойцов в оборону. Скорее всего, именно поэтому шишкари и не слишком заморачивались неприступностью своей крепости. Кто заметно сильнее, все равно эту крепость возьмет, хоть ты изобороняйся весь. А от остальных отобьются и без внушительного забора.
Сейчас крепость выглядела безжизненной. Ни звука не доносилось из-за ограды. Не брехали собаки, не мычала скотина. Не стучали топоры, не визжали пилы, а ведь мастерская у шишкарей была одна из лучших в округе. Не видно было часового на вышке.
А самое главное – ворота были распахнуты настежь. И никого.
– Не нравится мне это, – мрачно заявил Пашка.
– Думаешь, мне нравится? – поморщился Шелест. – Ну что, пойдем? Или не стоит?
– А вдруг им помощь нужна?
– А вдруг там засада?
Пашка насупился. Да, он понимал, что лезть в посад, у которого настежь распахнуты ворота, это безумие. Но иногда ради друзей приходится совершать безумные поступки. Иначе – кому такая дружба нужна?
– Вдвоем туда лезть не стоит, – рассудительно произнес Шелест. – Потянем палочку.
Пашка без слов обломал ближайший кустик.
– Длинная – идет. Короткая – остается, – объявил он и зажал палочки между пальцев.
– Угу, – кивнул Витька.
– Тяни.
Шелест вытащил короткую.
– Значит, так, – Пашка переломил ружье, проверил, заряжено ли. Конечно, заряжено. – Я захожу. Если через пять минут не выйду из ворот и не дам отмашку, значит, засада. Там уж сам решай, уходить или как. Если уйдешь, обиды держать не стану.
– Да чего тут решать. – Шелест поморщился. – Никуда я не уйду. Но к воротам не сунусь, не дождутся. Придумаю чего-нибудь, не боись.
Пашка коротко, с придыханием, хекнул, покинул кусты и, не кроясь, пошел к воротам посада.
Он не прошагал еще и половины пути, когда наблюдающему из зарослей Витьке между лопаток уперся вороненый ствол.
– Тихо, – посоветовали ему. – Тихо!
И отобрали помповуху.
Пашка этого, естественно, не увидел. Он, бесшумно ступая, крался к воротам, готовый в любой момент выстрелить и отступить. Но все было на первый взгляд спокойно, и к распахнутой створке он приблизился беспрепятственно. Заглянул.
Некоторый беспорядок на подворье наблюдался – валялось ведро, из которого рассыпалась и раскатилась картошка, кто-то сшиб небольшую поленницу рядом с крылечком. Но убитых, по крайней мере, видно не было, и это Пашку несколько приободрило.
Он прокрался впритирку к створке внутрь, перебежал к стене посада и, перепрыгнув через порушенную поленницу, взбежал на крыльцо.
Дверь посада поддалась без сопротивления, но оглушительно заскрипела, так что Пашка от неожиданности вздрогнул. За дверью было сумеречно, он шагнул внутрь и влево, чтобы не маячить на проходе. Хотел постоять в полумраке, чтобы глаза привыкли к темноте.
Не успели привыкнуть.
Пашку хватили по голове чем-то тяжелым и твердым, и он тут же выключился.
На пол осесть ему не позволили, но сам Пашка этого, естественно, не почувствовал.
Очнулся он от страшной ломоты в затылке. Шевельнулся, застонал.
– Наконец-то! – прошептали рядом голосом Витьки Шелеста. – Жив?
– Местами, – пробормотал Пашка.
Он лежал на деревянном полу; под головой обнаружилась какая-то тряпка, при ближайшем ощупывании оказавшаяся курткой Шелеста.
– Как башка? – поинтересовался приятель.
– Будто дубиной отоварили, – поморщился Пашка.
– Да так оно и было, стопудово – сообщил Шелест. – Меня в кустах взяли, едва ты отошел. По башке не били, сразу ствол в спину и привет…
– Проспал?
– Как пацан. – Шелест виновато шмыгнул. – Расслабился…
– Где это мы? В подполе?
– В чулане за кухней.
– А долго я валялся? Сейчас что? День, вечер?
– Сейчас ночь, Пафнутий. Даже, наверное, уже ближе к утру. Точнее не скажу, извини, часы у меня отобрали.
Пашка пошарил вокруг себя. Найти оружие он, конечно же, не надеялся, но вдруг хотя бы торбу заплечную оставили?
Не оставили…
В чулане было темно, глаз коли, ни единого лучика света ниоткуда не пробивалось.
Витька истолковал его шевеление по-своему:
– Вон там, у стены, в полу между досками щель. Если чего, отлить можно. А вот когда по-крупному припечет… Жрать нам в ближайшие дни не светит, хоть в этом смысле хорошо.
– Думаешь, долго нам тут сидеть? – мрачно осведомился Пашка.
– Уверен.
– Значит, покормят… Не идиоты же они. Если сразу не шлепнули, значит, мы им зачем-то нужны. А раз нужны – будут кормить.
– Увы, дружище, – вздохнул Шелест. – Не покормят. У меня отобрали перстень.
Пашка не сразу понял, что это означает. Но потом до него дошло.
– Погоди, погоди… Ты считаешь, что все они омертвеют?
